Путь голема
Шрифт:
– Вижу, – еле слышно прошептал я и шагнул к парапету. – Все вижу.
Прыщу моих слов оказалось мало, и он бросился тормошить Тимоху. Тот, прижав к груди съежившуюся от порывов ветра Лилю, глазами наивного дитяти взирал на открывшийся пейзаж. Прыщ поняв, что героя не пронять обхватил руками голову и присел у стены.
Холодный ветер резал глаза, стегал по лицу, норовил сорвать с плеч джинсовую куртку. Воздух был наполнен непривычными ароматами и жег ноздри.
Еще не успевшее достигнуть зенита красное солнце ласкало взглядом город. Он в ответ чуть менее ярко отсвечивал мириадами солнечных зайчиков. Сверкали зубчатые стены, опоясывающие
Город был настолько величен, что мы даже забыли о перепачканной и приобретшей тяжелый запах одежде, квакающем проводнике, тюрьме могиле. Наши взгляды притягивало невиданное доселе чудо
Город был нереален ровно настолько насколько и прекрасен.
Он был огромен и великолепен.
И никакого отношения к Земле не имел. Однозначно.
Пять фигур, съежившихся от страха неизвестности и восторга созерцания, на балконе одной из многочисленных башен были лишь еще одной крупинкой огромного города.
Наша башня находилась на самом краю города, почти у стены. От центра нас отделяет, наверное, километра четыре-пять, большая часть из которых приходится на проплешину. Как бы лысина на курчавой голове – глупая и неуместная.
– Это чудесно, – сказала Лиля, глядя на исполинскую башню, растущую из центра города.
Она была существенно больше других, даже с учетом разделяющего нас расстояния.
Я никогда не видел вживую все сто два этажа Эмпайр-стейт-билдинг, царапающего острым шпилем небо над Нью-Йорком, но уверен, что башня куда больше и красивее. И есть в ней что-то этакое… даже слова подобрать трудно. В общем, не люди ее строили.
Сужающееся кверху изящное туловище уже под облаками венчает золотой шар способный конкурировать с солнцем. Где кончается шпиль, расположенный на шаре можно лишь догадываться. И все из стекла или чего-то похожего на него.
– Как в сказке, – произнес Тимоха.
Он подошел к краю, уперся ладонями в ажурный парапет – сплетение полупрозрачных веток, листьев и неизвестных плодов. Ветер надувает спортивную куртку пузырем на спине.
– Волшебник Изумрудного города? – спросил я.
– Как ты угадал? – обернулся он. – Я только об этом подумал.
– Сам не знаю. Хотя ничего общего. Тут очки не нужны, все и так необыкновенно.
Прыщ рассмеялся:
– Сейчас явится Гудвин, великий и ужасный и начнет раздавать подарки. Тимохе
насует булавок под скальп. Димычу храбрости нальет, а то пасует он часто…
Прыщ затронул больную для меня тему. Ну, было дело. Не так давно решили мы с ним после работы испить пива в только открывшемся чешском пабе. Пиво было что надо. Я предпочел темное, а коллега пошел по легкому Великопоповецкому козлу. Густой маслянистый напиток с тугой шапкой пены в очередной раз убедил меня, что лучшие пивовары живут именно в Чехии а лучшее чешское пиво – темное. Прыщ скорее из вредности принялся оспаривать мои вкусы но, отхлебнув из моего бокала Крушовице черное, тут же признал свою неправоту. За что мы не преминули выпить. Настроение после пары кружек было самое благостное. На выходе из паба, мы разминулись с пятеркой подвыпивших парней. Я ненароком задел
– В язык он тебе булавок насует, – сказала Лиля. – Чтобы болтал меньше.
Только сейчас замечаю тихонько хихикающего в кулак бородача – нашего поводыря. Он явно наслаждается, созерцая наше удивление.
Его одежда состоит из лохмотьев кожи, кусков ткани и перетянутых бечевкой мокасинов. Не сомневаюсь, что все это ранее принадлежало узникам. Веревку, служащую поясом оттягивает короткий меч.
Только Ильич остался безучастным перед красотой города. Его куда больше интересовали выстраивающиеся за нашими спинами солдаты в черных кожаных мундирах. Лезвия алебард замерли в полуметре от нас. Подобострастно склонившись, придерживая меч, бородач попятился и исчез в дверном проеме.
Солдаты начали брать нас в кольцо, оттесняя от выхода и парапета.
– Я чего-то не понял? – поинтересовался Тимоха, и отодвинул девушку за спину. – Чего они хотят?
– Точно не в щечку тебя чмокнуть. Накаркал я с Гудвином… – Прыщ нервно хихикнул и шастнул за спину Тимохе. – Ты у нас атлет. Тебе и карты в руки. Дерзай. Это примитивное отребье тебе не соперник. Порви их как я Билли. А я потом тебе свежайшую стратегию на комп поставлю. Такую, как ты любишь только еще круче.
– Ты хочешь, чтобы я их побил? – Тимоха оценивающе глянул на солдат.
Судя по довольной ухмылке, у нас еще есть шанс.
– Что-то вроде того. – Прыщ аккуратно пальчиком отвел в сторону почти коснувшееся лица острие алебарды. – И давай побыстрей, пока с меня скальп не сняли. У меня под ним мозг. И вообще я нервничаю, а это вредит моему интеллекту.
– Да ну? – хмыкнул я, оглядывая солдат.
К земной реальности они имели такое же отношение, как и город. Даже если не говорить о технологиях, то кто, способный отлить город из стекла, будет вооружать солдат примитивным холодным оружием.
– Тимошенька, я в тебя верю, – прошептала Лиля. – Только будь, пожалуйста, осторожнее.
Кольцо солдат сжалось. Скуластые, еле отличимые друг от друга бледные лица. Глубоко посаженные равнодушные глаза. Выдающиеся надбровья и узкие лбы. Тонкие сжатые губы. Тускло отсвечивающая кожа чопорных мундиров.
– Не тормози Тимоха! – заорал Прыщ и проворно лягнул в коленку ближайшего солдата. Уронив алебарду, тот запрыгал на одной ноге, шипя от боли. – Бей инкубаторских! Смерть клонам! Джедаи вперед!
Другой солдат нанес тычковый удар древком алебарды, целясь очкарику в лицо. Прыщ резво уклонился и рыбкой выпрыгнул из оцепления. Удар пришелся прямо в голову Лиле. Охнув, хрупкая девушка сложилась пополам на полу.
Рассерженно рыкнув, Тимоха ухватил обидчика за голову и рывком отправил его за перила. Вопящей черной вороной солдат устремился к земле.
– Не бывать тебе Икаром, – заорал ему вслед Прыщ и отбежал к более спокойному краю балкона. – Так их Тимоха!
Уклонившись от выпада алебарды, Тимоха мастерски провел хук справа и еще один солдат скрылся за перилами. Лавируя меж пытающимися ужалить лезвиями, Тимоха отвешивает тумаки налево и направо. Противник, по видимому, был не готов к такому сопротивлению. Кто знал, что столь интеллигентное собрание в силах за себя постоять.