Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата
Шрифт:
Ростислава по прибытии встретил Басманов. Чихая и кашляя от паровозного дыма, попавшего в легкие, Петр Данилович крепко пожал руку прибывшему экс-премьеру и прокричал на ухо, пытаясь заглушить свист пара:
— Вам нужно немедленно к Ромодановскому. Князь лично ведет дело об исчезновении ваших друзей!
— О каком таком исчезновении? — не понял Каманин. Они обошли здание вокзала и уселись в карету с гербом императрицы. Внутри Басманов снял шапку и пригладил лысеющий череп.
— В ту самую ночь исчезли господа Симонов и Волков.
— Погодите! — воскликнул Ростислав. — Какой Васятко? Он же отправился вместе с остальными еще осенью!
— Значит, вернулся! — наставительно произнес министр обороны.
— Это не так-то просто, — возразил Ростислав и задумался.
Очевидно, огра прислали с Унтерзонне, Он наверняка доставил приказ на срочную эвакуацию, а его, Ростислава, в это время не оказалось в городе. Это может значить только одно... ситуация полностью вышла из-под контроля.
Басманов молча смотрел в окно. Он, по всему видно, пришел к таким же выводам, что и Каманин, поэтому тихонько спросил:
— Получается, застряли вы у нас, Ростислав Алексеевич?
— Я и сам не знаю, что теперь получается, — честно ответил Ростислав, — а что еще выяснили?
— Федор Юрьевич не распространялся на эту тему, — сказал Басманов, — просил лишь, чтобы вы сразу по приезде поспешили к нему. Меня вводить в курс дела он нужным не счел.
Каманин скосил глаза на министра обороны. Лицо у того было обиженным — точь-в-точь у ребенка, подсматривавшего в замочную скважину за утехами родителей и в один прекрасный момент обнаружившего, что отверстие закрыто.
— Петр Данилович, дорогой вы мой, — как можно доброжелательней произнес он, — ну что вы, в самом деле! В каждом деле есть свои тайны. Между прочим, один мудрый человек сказал, что секреты — это самое большое богатство и самое сильное оружие. Чем больше человек хранит тайн, тем более с ним считаются.
— И тем более он вероятный кандидат в покойники! — буркнул Басманов.
— Верно, — согласился Ростислав, — даю вам слово, что после встречи с князем-кесарем посвящу вас во все детали.
— И это тоже, — кивнул министр обороны, — да и чувство у меня такое, словно нам с вами еще работать и работать.
Ростислав легко взбежал по ступенькам крыльца, очищенного не только ото льда, но и от мельчайших снежинок: не приведи Господь, поскользнется Федор Юрьевич — головы не сносить. Знавшие его в лицо гвардейцы отсалютовали, взяв «на караул», дубовые двери тяжко скрипнули. Длинный коридор, мохнатый ковер под ногами. Тихо, точно в святилище.
Князь-кесарь любит работать в полной тишине, под старость подрастеряв дикие привычки и укоротив свой буйный норов, Непривычно по-новому высокая дверь. Все еще не прямоугольная, но сгибаться не нужно. Предупредительный вестовой в высоких красных сапогах отворил створки.
— Князь Каманин! — негромко доложил он.
— Князя сюда, а сам вон! — лаконично ответили из светлицы.
Ростислав вошел, все-таки немного нагнув голову (рост, знаете ли). Стоящий у камина Ромодановский повернулся к нему и ухмыльнулся. Что-то неуловимо мелькнуло в водянистых глазах, но Федор Юрьевич вдруг широко улыбнулся и сказал:
— Ну, здорово, Афанасий Поликарпович!
— Здорово, Семен! — ответил князь Каманин. — Вот и свиделись.
Эпилог
— Что он еще сказал? — спросила Софья Алексеевна. — Говори, мне до жути любопытно.
Ростислав лежал в кровати, до пояса укрытый одеялом, и рассказывал ей о «свидании» с Хранителем. Вернее, уже бывшим Хранителем. Софья сидела на стульчике у широкого трюмо, а старшая камеристка расчесывала ей волосы. Два дня назад императрица вместе с дочерью, принцессой Анастасией-Ульрикой, вернулись из лавры в столицу. Увидав расстроенное лицо «супруга перед людьми», она опечалилась, а узнав о причинах печали, обрадовалась.
— Ну и будем с тобой жить-поживать, добра наживать, — сказала она, — пора бы тебе уже и пристань обрести, солнце мое. Прикинься горбуном — я тебя поцеловать хочу. А то я уж всерьез Карлу подумывала из Стокгольма вызвать... после твоего отъезда.
— Для утех? — деловито поинтересовался Ростислав.
— Для их самых, — подтвердила глубокомысленным кивком Софья, — я ведь еще сучка — в полном соку. Благодаря вам, господин!
— Не жаль вьюноша? — хмыкнул Каманин. — Непривычный он к этому делу. Пару раз — и ноги протянет. А я кобель старый, проверенный. Опять же, мир повидал.
— Государыня, — почтительно вмешалась камеристка, — я вам сейчас половину волос повыдергиваю. Погодите шутковать.
— Понял, батюшка мой? Заткнись! — бросила Софья. — И ты мне так и не сказал, что Хранитель еще говорил.
Ростислав медленно вынул одну руку из-под головы, запустил под одеяло, чего-то там с наслаждением почесал и ответил:
— Чего говорил? Что обещают девушкам парни: вернусь — женюсь. Так и этот обещал... вспомню — позвоню. Тьфу! То есть через некоторое время заберу к себе. Если учитывать, что под понятием «некоторое» может быть любая величина, меньшая за вечность, то этого времени лично у нас с тобой — уйма.
Софья прикрыла глаза. Камеристка закончила ее причесывать и положила гребешок на трюмо, а вырванные в процессе причесывания волосы тщательно собрала и бросила в пылающий камин.
— Государыня, я могу быть свободна? — присела девушка в реверансе.
— Да, иди, Маргарита, — сказала императрица, не открывая глаз, — передай куаферу, чтобы пришел к восьми часам. В десять будем говорить с народом, так я хочу, чтобы народ видел свою государыню в полной красе. Несмотря на старушечий возраст.