Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата
Шрифт:
После легкого ужина к ним подошел вестовой и принес два снимка, размером 18x24. Андрей Николаевич, иезуитски нахмурясь, просмотрел оба, а затем с торжественной миной вручил их Муртазе.
— Ну, вот и вся история. Покажите в Диване, хоть в Кровати, а можете даже и на Тахте. Не опоздайте к вечернему намазу. Мои самые теплые пожелания Султану.
Глава 15. Гея. 1698.
От Царьграда до Нечерноземья
Часть 2
— Ну как, Владимир Иванович, сдюжишь, не помрешь со скуки? —
— Справимся, командир! — уверенным тоном заверил Андрея Константиновича старший прапорщик. — Какая скука! Вы ведь со мной Шуру оставили. А за ним глаз да глаз нужен...
— Командир! — плаксиво протянул Лютиков. — Я бы с вами!
— Саня, — вздохнул Волков, глядя на человека, которому уже шел шестой десяток, но зрелости и матерости он так и не достиг, — ты, конечно, временами сука, хапуга и рвач, но вместе с тем я не знаю никого, кто привел бы эту крепость в порядок. Считай ее почти своей собственностью.
— Что значит почти? — Слезы высохли, сопли спрятались в носу, а в глазах появилась заинтересованность.
— Ну, — Андрей Константинович вздохнул, — считай, что у тебя контрольный пакет акций. Это все... все...
Полковник обвел глазами бухту и крепость.
— Это все, ладно, чертяка, все твое, Данилыч! Но если неприятеля пропустишь, висеть тебе на воротах! А если нас, белорусов, опозоришь перед аборигенами или еще перед кем — утоплю в бочке с дерьмом, кажется, здесь так принято? Данилыч, да пойми ты! Хомяк в нору запасов натаскивает на одну зиму, а здесь должен быть запас на десять лет как минимум, для батальона мобильной пехоты. Ладно, друзья, надеюсь, расстаемся ненадолго!
Трое мужчин крепко обнялись. Волков пошел по песчаной косе к лежащей на отмели «Мурене», а два прапорщика остались у стен крепости: один должен был сторожить море, а другой сушу. Одному в качестве дополнения относился суперкрейсер «Орион» — двухсотметровый плавучий остров из титана, дакрона и кевлара — смеси легкого и прочного металла и синтетических волокон, по своей прочности не уступающих, а кое-чем и превосходящих самые твердые металлы.
Если бы «Орион» — крейсер был построен на земной верфи,, та стоимость его равнялась бы десятилетнему бюджету небольшой западной страны типа Испании. Это был, по справедливости, «Борт № 1» во всех трех мирах.
А Александру Данилычу Лютикову досталась керченская крепость — гораздо хуже, чем Брестская, уж он-то знал точно. В восемьдесят третьем году он был в Бресте и посетил знаменитую крепость-герой. С тех пор он почему-то был уверен, что все крепости должны быть похожи на нее. Здесь же, когда полковник Волков показал ему на этот «городской вал» и предложил остаться здесь комендантом, он в первую минуту опешил. Отказаться, значит, нарушить доверие командования, Шура не мог. Несмотря на то, что многие над ним подшучивали, хватку его признавал Сам Старик — Норвегов, и хорошо налаженное хозяйство парижской колонии функционировало во многом тоже благодаря ему. Солдат он был, что скрывать, хреновый, но хозяйственник — крепкий. Поэтому еще на Земле ему многое прощалось: и неуставная форма (джинсы, тельник, бушлат), и подпрыгивающе-семенящая походка, и неявки на утренний развод.
Теперь же перед Шурой стояла архизадача — сделать из кирпично-деревянно-дерново-подзолистого острога форт Нокс. «Пусть все мавры передохнут вместе с татарами, но я из них такую строительную артель сделаю — куда до них вьетнамским шабашникам!» — подумал он, глядя на последние фелюки с ретировавшимися турками.
— Что, Данилыч, — сочувственно спросил Шевенко, — подложили тебе жабу с копытами?
— Сам раствор мешать буду, — шмыгнул носом новоявленный комендант, — но эту срань господню в божеский вид приведу. Только как с гарнизоном? Что за крепость без гарнизона?
— Ты сначала бастионы поставь! — посоветовал мудрый Шевенко. — Что за гарнизон без крепости?
Назавтра Шура с отрядом из десяти Ревенантов посетил бургомистра городка и предложил сколотить фирму на артельных началах. Оклады положил: прорабу двести, подрядчикам — по сто пятьдесят, бригадирам — по сто двадцать, мастерам — по ста и подмастерьям по восьмидесяти ефимков. Бургомистр сказал, что чихать он хотел на свою должность, а пойдет в прорабы или на крайний случай в подрядчики.
— Ты мне все это организуй, а я тебе сам триста дам, — ответил Шура, — но за людей головой ответишь.
Тотчас побежал на рыночную площадь глашатай и полдня трубным голосом завывал про «стройку века». Народ сначала не поверил. Но когда нанятые подрядчики и мастера вышли из управы и молча заспешили по своим делам, а один из них раскрыл секрет, сказав, что «по рублю дали авансом», кандидаты в подмастерья ломанулись в управу, чуть не вышибив двери. Тем самым до смерти был напуган казначей бургомистра, вообразивший, что начался еврейский погром.
Триста человек подмастерьев набрали в три часа. Каждый из избранных получил по шеврону, который к завтрашнему утру следовало бы нашить на одежду: тюрбан, халат, панталоны — у кого что было. Шевроны были выданы, естественно, Шурой. Шевроны были, естественно, стройбатовские. Мастера получили нагрудные знаки с категорией классности «2». Троим подрядчикам лично Шура вручил афганские панамы.
Ближе к вечеру нашли человека на должность прораба. Это был старый грек, проектировавший когда-то в Керчи водопровод.
— Ну вот, а то все говорили: «Шура-жмот!», «Шура, на фига тебе столько разных шевронов?» «Шура, ты же в Афгане не был — откуда панамы?» — бурчал Лютиков вечером, когда они вместе с Шевенко составляли смету капитального ремонта крепости. — А ведь мне никогда не жалко заплатить сто рублев хорошему мастеру!
— Сто рублей в год, Шура! — уточнил Шевенко.
— Как в год? — всполошился старший прапорщик. — То-то я смотрю, что у меня в «ИТОГО» слишком мало ноликов получается! Как же они на эти деньги жрякать будут? И чего тогда так ломились на вербовку?