Путь истинной любви
Шрифт:
бесцветным голосом. – Потому что ничего, что мы пробуем, не работает.
Я снимаю шапку с головы и встаю на нижнюю ступеньку, неуверенный в следующем
шаге. Мама Пенелопы закрывает дверь ногой, пресекая тусклый дневной свет. Дом
молчит, полный запаха влажного воздуха, исходящего через нагреватель. Стоит полная
тишина, не считая легкого пыхтения кофе-машины.
– Ты можешь подняться здесь, – говорит миссис Файнел. Она проходит в кухню. – Уэйна
нет дома,
Хозяин дома достаточно четко обозначил мне правила этого дома, когда я только начал
приходить на регулярной основе:
– Держись подальше от спальни Пенелопы и никогда не трогай пульт от телевизора. Я
узнаю, если ты это нарушил, парень. Я всегда наблюдаю, – говорил он.
«Обезьяноподобный» не знает о том разе, когда я впервые был в комнате Пен. Да и Соня,
хранит в секрете еще несколько моментов, когда она отошла от правил. Дверь комнаты
всегда открыта, и мы только слушаем музыку или листаем журналы «Роллинг Стоун» – не
в чем обвинить.
Такой опыт у меня впервые.
Дверь скрипит, и я вижу очертания ее фигуры под кучей одеял на кровати. Фиолетовые
занавески, плотно зашторены, и комната полностью погружена во тьму.
Сдерживаюсь, чтобы не сорвать эти занавески с окна – они загораживают мне Пен, только
слегка их приоткрываю и пускаю немного серого света.
– Пенелопа, – шепчу я с края кровати.
Глубоко скрытая под одеялами и простынями, утопленная в подушку и разбросанными
темными волосами по лицу, она грустно и глубоко вдыхает, а затем выдыхает. Ее глаза
цвета темного шоколада двигаются под тонкими веками с выступающими голубыми
венками и округлость щек горит красным.
– Пора вставать, – говорю я немного громче.
Самая ленивая девушка в мире разворачивается ко мне лицом, но не встает.
Я стягиваю одеяло, обнажая длину ее шеи и голые плечи. Длинные волосы Пен лежат
поперек ее худых выступающих ключиц и розовые губы слегка приоткрыты.
Вспышка в голове заставляет меня встать с кровати. И вместо того, что бы снова
дотронуться до нее, я пинаю кровать.
– Вставай же, – говорю я нахально. – Мы опоздаем в школу.
Ничего.
– Пен.
– Пен.
– Пенелопа!
Она сопит.
Я пинаю снова.
Ее рука дергается.
Она снова сопит.
– Пожалуйста, вставай, – молю я в итоге, еще раз пытаю удачу и трогаю ее за бок.
Длинные ресницы трепещут, бросая тень на щеки слегка тронутые веснушками, и я снова
трясу спящую красавицу. Сначала мягко, но затем с нажимом. Сон торжествует, и даже
моя тряска не действует на нее.
Отступая назад, я вижу стакан воды на комоде у постели
лицо. Пен натягивает одеяло на голову. Десять маленьких пальчиков на ногах, покрытых
нежно-розовой кожей, показываются, сжимаясь, прежде чем полностью расслабиться.
Миниатюрные лодыжки и икры, выглянувшие из-под одеяла, заставляют волноваться мою
душу и я готов броситься вон из комнаты. Но беру себя в руки и стягиваю одеяло напрочь
с самой большой сони, которую я только знаю.
Она спит в сорочке и розовом белье.
Я так сильно зажмуриваю глаза, что, кажется, никогда не открою их вновь. В полной
темноте, в поисках пути для побега, я держу руки впереди и быстро машу ими перед
собой, пытаюсь понять, где же дверь. Задеваю ножку кровати и лечу вниз на спину.
Тут раздается мягкий удивленный голос:
– Диллон, что ты здесь делаешь? – в сонном голосе слышатся смеющиеся нотки.
Соня, конечно, сказала, что «домашнего тирана» нет дома, но это просто мое счастье, что
Уэйн не появился, пока я у его дочери в спальне и на ней ровным счетом ничего не одето,
кроме ночнушки и нижнего белья. Пока большая часть меня желает открыть глаза и
взглянуть на лицо, которое давно не видел, крохотная часть, которая хочет жить,
выпихивает меня к двери.
– Не уходи, – нежно и грустно произносит Пен.
Я останавливаюсь, но не поворачиваюсь к ней. И не открываю глаза.
– Я видела во сне тебя, – говорит она. – А потом, какой-то бездушный паразит стащил с
меня одеяло, и это был ты.
– Тебя не было в школе, – говорю я все еще в темноте.
Пружины в ее матрасе прыгают и скрипят, и я слышу ее зевок.
– Ты можешь повернуться, – говорит она.
Пенелопа сидит на краю кровати; она болтает босыми ногами в дюйме от коврика. Ее
волосы перепутались и под глазами очертания таких же синяков, как и у ее мамы. Бледно-
желтая ночнушка полностью закрывает каждый дюйм ее кожи до колен, и она так сильно
сутулится, будто готова вот-вот провалиться обратно в страну снов.
– Я пришел, чтобы проводить тебя в школу, – говорю я.
Мисс Дремота зевает снова, пока сладко вытягивает свои длинные руки и заводит их за
голову, но затем встает. Мое взволнованное сердце прыгает в грудной клетке.
– Кинь-ка мне вон те джинсы, – говорит Пенелопа. Она указывает на гору одежды, на
полу у двери.
Я передаю ей бледного цвета джинсы и отворачиваюсь, пока она натягивает их на ноги.
– Мне нужна рубашка и толстовка, – говорит она. Звук замка на джинсах снова заставляет