Путь истинной любви
Шрифт:
умоляюще смотрит на меня круглыми глазами.
Точно такое же выражение лица появляется у нее каждый раз, когда меня тащат в кабинет
с поддельным океаном на стене, чтобы изучать, тыкать и заваливать вопросами. Они
разбрасываются такими словами, как: тревога, депрессия и беспомощность. Мое питание,
сон и социальные привычки подвергаются вопросам, анализу и инспектированию.
– Сколько часов ночью вы спите?
– Вы кушаете, по крайней мере, три раза
– У вас есть близкие люди вашего возраста?
Первый раз в жизни мне есть что ответить, но я вовсе не хочу разговаривать о Диллоне
Декер. С моих губ не слетает ни слова о тех чудесных мраморных шариках, которые я
храню по пять штук в каждом кармане, что были подарены мне на день рождения. Я не
могу скрыть свое смущение, которое краской разливается по щекам, когда я думаю о том,
каково это было держать в своей руке его теплую руку, но они никогда не узнают об этом.
Мама рассказывает доктору Проныре о соседском мальчике, но когда она смотрит на
меня, ожидания подтверждения своих слов, я не признаюсь, как была счастлива кататься
на руле.
– Вы когда-нибудь пробовали алкоголь или наркотики?
– Приходят ли вам мысли в голову причинить себе вред?
– Вы живете половой жизнью?
Я скрещиваю руки на груди и начинаю рассматривать белый потолок сквозь оранжевые
стекла очков, отказываясь вообще отвечать что-либо.
– Вы слышите голоса?
Только твой, думаю я про себя.
– Голоса когда-нибудь заставляли вас делать то, чего вам не хотелось бы?
Я оборачиваюсь к маме. Она сидит на краешке стула с отсутствием каких-либо эмоций на
лице, и за ее головой, с роскошной копной темных волос, красуется морская черепаха. В
то время, как я жду ответа матери этой мошеннице, о том, что я психически нормальна,
замечаю жесткую позицию ее плеч, и почти отсутствие дыхания, до меня доходит, что
женщина, которая подарила мне жизнь, скорее всего, верит в то, что за моей печалью
стоит сумасшествие.
Когда наконец-то она решает говорить, то она говорит такое, чего я еще никогда не
слышала прежде.
– С депрессией мы сталкивались в семье со стороны мужа, – говорит она, вздохнув. – Его
мать и сестра обе страдают от этого, но столкнулись с этим уже в возрасте. Пенелопа же
стала проявлять тревожные знаки совсем в раннем детстве.
Доктор «Дурацкое лицо» кивает.
– Психическое поведение, – продолжает мама медленно, – никогда раньше не беспокоило
сильно, но у Пен есть навязчивые склонности. Моя дочь не спит по ночам и почти никогда
не доедает полностью. Так как припадки депрессии стали появляться
пропускает много занятий в школе и естественно, страдает ее успеваемость.
Я почти начинаю кричать, только чтобы она замолчала.
– Учебный год начинается через три недели, и я переживаю, как она будет справляться со
сложностями старших классов. У нее, конечно, всегда есть солнцезащитные очки...
Я ударяю кулаком по кушетке, и чувство закипающей жидкости в груди твердеет, и
колючая паника медленно ползет по моим рукам вниз, к кончикам пальцев. Мои губы
дрожат, зубы плотно сжаты и скрежещут.
– Пенелопа никогда не чувствовала себя комфортно среди незнакомцев. Когда она была
малышом, она устраивала жуткие истерики при людях. Она ревела до потери сознания.
Иногда, она билась обо что-то или колотила себя в грудь до синяков, потому что как она
говорила – болит где-то внутри. Люди смотрели на нас, как будто мы монстры какие-то.
На лице у мамы отражается вся скорбь ситуации.
– Наблюдая, как синеет ее лицо от страха... Я все еще слышу ее крики, – она
останавливается и задумывается на мгновение. – Спустя какое-то время, мы с мужем
решили поочередно выходить на работу, чтобы дома с ней всегда кто-то был. Когда она
пошла в садик, стало совсем очевидно как непривычно ей рядом с другими людьми.
Истерики начались вновь, и практически постоянно мне приходилось быть в группе,
чтобы она не плакала. Тем не менее, она не смогла адаптироваться и спустя месяц они
хотели ее исключить.
Доктор Лаура передает матери коробку с носовыми платками, которую она взяла с собой,
но так и не начала использовать.
– За день до того, как ее хотели отчислить, мой муж купил ей розовые солнцезащитные
очки на заправке. Он сказал ей, что в них она невидима, и она поверила.
Я ударяю плотно сжатым кулаком по кушетке еще раз и начинаю трясти головой, точно
зная, куда дальше пойдет разговор.
– Пенелопа, – начинает педиатр, – вы когда-нибудь рассматривали возможность сменить
солнцезащитные очки на что-то, что бы вам реально помогло?
– Не-а, – быстро отвечаю я.
– Вы должны понимать, что скрываете настоящую проблему за своеобразной подушкой
безопасности. Депрессия с годами становится хуже, а ваше самолечение, в которое вы
верите, делает вас просто невидимой. Но я могу вам выписать то, что поможет устранить
настоящие симптомы.
– Нет.
– Это не ваша вина и я могу помочь в этом. Одна маленькая таблетка перед сном и вы