Путь к океану (сборник)

Тренев Виталий Константинович

Муравьев был живой, энергичный, чрезвычайно че­столюбивый и самолюбивый человек. Принимая на­значение, он выговорил себе право беспрепятственно и во всякое время сноситься лично или письменно с Николаем I.

Муравьев принял Невельского приветливо, без на­чальственной строгости, с которою отнесся к капитан-лейтенанту князь Меншиков. Генерал был невысок, левая рука его висела на черной косынке, на груди под звездой и аксельбантами видны были газыри в серебре и драгоценных камнях

После формальностей представления Невельской заговорил о сложности снабжения Камчатки и портов Восточной Сибири. Совершенно изменилось бы дело, если бы можно было использовать для этой цели Амур. Необходимо

решить наконец амурскую за­гадку.

– Ну, какая же это загадка! – сказал генерал-губернатор. – К сожалению, все очень ясно. Устье Амура теряется в песках. Об этом есть бесспорные свидетельства. Когда я позволил себе обратить вни­мание государя на этот вопрос, то он изволил вы­разиться: «Для чего нам эта река, когда ныне уже положительно доказано, что входить в ее устье мо­гут только лодки». Нет, какая уж тут загадка.

– Ваше превосходительство, – возразил Невель­ской, – изучая разные сведения об этой реке, обна­родованные в настоящее время, я пришел к выводу, что, опираясь на эти сведения, нельзя еще делать та­кого положительного заключения. Дело не было до­ведено до конца ни разу. И притом, посудите сами, ваше превосходительство: неужели же такая огром­ная река, как Амур, не могла проложить себе пути в море и теряется в песках? Уж очень это неправдоподобно. Необходимо тщательное и добросовестное исследование.

Невельской с увлечением изложил план действий. Муравьев слушал, не перебивая. Важность вопроса была понятна генералу. Очень заманчиво было бы ознаменовать начало своей деятельности открытием судоходства по Амуру и воссоединением с Россией этой реки.

Муравьев обещал Невельскому всемерную под­держку.

Этот визит окрылил Невельского. Опираясь на Муравьева, он рассчитывал добиться успеха. Однако распоряжаться транспортом помимо его прямого на­значения Невельской не имел права. Следовало полу­чить разрешение на опись устья Амура от начальни­ка главного морского штаба. Нужно снова идти к Меншикову, этому холодному и чопорному сановни­ку. Известно было, что пост начальника главного мор­ского штаба он занимал, не имея специального обра­зования и изучив по-дилетантски морское дело. Мен­шиков был также генерал-губернатором Финляндии. Невельской понимал, что добиться поддержки от Меншикова не так-то просто: ведь дело считалось уже решенным, сданным в архив. Станет ли обреме­нять себя этот вельможа излишним беспокойством из-за какой-то там сибирской реки?

Опасения Геннадия Ивановича оправдались. Мен­шиков вовсе не был расположен поддерживать «аван­тюрные» начинания капитан-лейтенанта.

Отрапортовав, как обстоит дело с постройкой транспорта («Байкал» строился в Гельсингфорсе, на верфи Бергстрема и Сулемана), Невельской передал вкратце свой разговор с Муравьевым и попросил раз­решения употребить вверенный ему транспорт на ис­следование устья Амура и лимана, а также на опись юго-западного берега Охотского моря, который еще не исследован и на картах отмечается точками. Меншиков очень сухо выслушал просьбу Невельского.

– Нет, – отвечал он, – это бесполезная затея. Транспорт еще строится, он выйдет в море поздней осенью, и дай бог, чтобы вы успели прийти в Петро­павловск к концу навигации 1849 года. На весь рейс определена сумма из расчета плавания не более года. Следовательно, для задуманного предприятия у вас не будет ни времени, ни средств. А кроме того, ваши исследования не принесут никакой пользы. В недо­ступности Амура убежден сам государь. Нечего и ду­мать о том, что невозможно, господин капитан-лей­тенант, а следует стараться получше выполнить свое прямое дело – снабдить сибирские порты. Честь имею – и Меншиков, слегка кивнув головою, окон­чил аудиенцию.

Невельской вышел из адмиралтейства огорченный, но он и не думал отказываться от начатого дела.

Перед ним были два препятствия – время и день­ги. А вернее сказать – одно вытекало из другого. Если транспорт придет в Петропавловск не осенью, а весною, то все лето будет в распоряжении капитана. Тогда можно на те же средства, которые отпущены для плавания от Кронштадта до Камчатки, исследо­вать Амур и юго-западное побережье Охотского моря. Транспорт был заложен в январе 1848 года, и труд­но было надеяться, что постройка его закончится ра­нее сентября. Но Невельского осенила счастливая идея. «Байкал» строится в Гельсингфорсе, владельцы верфи – финны. Меншиков – генерал-губернатор Финляндии. Отлично! И Геннадий Иванович решился на хитрость, совершенно, впрочем, невинного свойства. При встрече с судостроителями Невельской ска­чал им, что светлейший князь был бы очень рад, ес­ли бы транспорт спустили к началу июля. Бергстрем и Сулеман счастливы были исполнить желание его светлости.

Невельской воспрянул духом. Оставив в Гельсинг­форсе помощника своего, будущего старшего офице­ра «Байкала» лейтенанта Козакевича, Невельской стал хлопотать, чтобы груз для транспорта был до­ставлен в Кронштадт вовремя и надлежащим образом упакованный.

Надо сказать, что отправка транспорта с товара­ми на Камчатку составляла очень существенную статью доходов для причастных к этому делу интен­дантских чиновников. Обычно на судах коммерче­ского флота груз в целях более надежной доставки принимался упакованным и запломбированным по количеству мест. Чиновники же сдавали грузы по мере, весу и счету, в зависимости от рода грузов.

Кроме того, груз составлялся обычно из забрако­ванных вещей, хранившихся в магазинах в так назы­ваемых «охотских кучках». К месту назначения он прибывал большей частью в совершенно непригодном виде.

Чиновники обычно отписывались, ссылаясь на раз­ные морские случайности – плохую укладку, тесно­ту, перемену климата, взваливали вину на капитана и выходили из воды сухими и с большим барышом.

Материалы для погрузки доставлялись в разное время и не в надлежащей последовательности, что значительно оттягивало сроки отплытия судна.

Невельскому предстояло столкнуться с этими дряз­гами и проволочками. Положение еще осложнялось тем, что обычно транспорты, отправлявшиеся до не­го, были гораздо вместительнее[6], а Невельскому на его небольшое судно груза следовало взять больше, чем обычно. Тщательно проверив в магазинах назна­ченный к отправке груз, Невельской убедился, что при существующем способе упаковки он не поместит и по­ловины его. Осмотрев же на складах интендантства «охотские кучки», Невельской возмутился:

– Да отдаете ли вы себе отчет в том, что делаете, отсылая такие материалы на Камчатку и в Охотск? – спрашивал он сопровождавшего интенданта. – Ведь вы обрекаете тамошние гарнизоны на бедствия и бо­лезни, поймите это!

Но интендант ничуть не был огорчен судьбою дальневосточных гарнизонов.

– Напрасно горячитесь, господин капитан-лейте­нант, – отвечал он Невельскому. – Не нами заведено все это. Так делали спокон веку. Возили такие това­ры туда прежде, повезете и вы. Ведь не я, сударь, отправляю. Тут все свидетельствовано комиссией.

Но Невельской не признавал отступлений и компромиссов. Он обратился к интенданту рангом выше, – результат был тот же.

Капитан кипел гневом. Захватив с собой образчи­ки – расползающийся в пальцах холст, гнилую кожу и т. п., он отправился к генерал-интенданту Василье­ву. Объяснив ему, что на транспорт, из-за малых его размеров, невозможно будет поместить нужное коли­чество груза при существующих правилах упаковки, он рассказал также и об отвратительном качестве материалов, показав образцы.