Путь к ясному сознанию
Шрифт:
У каждого есть слабое место. И это именно то место, которое делает его сильным.
Вокруг призраки, призраки…. Как бы мне не стать мизантропом? Все трясутся от страха того, что если сделать шаг в сторону, то их ждет неизвестность, в результате все сидят в своей луже. Я выполз из своей лужи — и что? Неужели дилемма теперь такова, что либо я должен теперь уйти от людей, либо вернуться в лужу? Человек может думать, что он строит мостик между старой жизнью и новой — но эта пропасть не преодолевается мостиками, любой мостик ведет обратно, он никогда не бывает достроен — пропасть слишком широка между известным и неизвестным — это просто разные способы жить. И все эти постройки мостиков — это лишь замечательный способ самоуспокоения и усыпления. Пропасть преодолевается только прыжком — прыжком отчаянным, безнадежным. Кто скажет — я готов? Кто из сказавших прыгнет? Каждый прыгнувший достигает — но этого не знаешь, пока не прыгнешь. Вернуться я уже не могу, куда там… в тюрьму по доброй воле… поэтому чувствую, как медленно, но верно ухожу — все дальше и дальше. То, что меня волнует, те горизонты, которые передо мной — их даже показать уже некому, ведь чтобы их увидеть, надо по крайней мере поднять глаза, и выпустить из поля зрения тротуар с бордюрчиками. С каждым часом я безнадежно удаляюсь — только любовь может построить немыслимую связь через немыслимые пропасти — верю только в любовь с первого взгляда и без оглядки.
Когда я смотрел в ее глаза и видел там бесконечную любовь — что же это было на самом деле? Сейчас я должен спросить себя об этом — нет, сейчас я должен ответить себе на этот вопрос. Когда я смотрел в ее глаза — что же я там видел на самом деле? Может — ее глаза были просто зеркалом, глядя в которое я видел только лишь отражение своего безумия? Глаза, прикрытые зеркалом — в этом что-то есть — испытываешь скуку — увидишь скуку, испытываешь страсть — увидишь страсть. А как же
Где тонко, там НЕ рвется. Если только это — тонкое чувство пронзительной любви.
Не люблю сводить чувство к пониманию. Ведь понимание сужает, обрезает и конкретизирует. Так или иначе, понимание отбрасывает весь мир ради самого себя. А чувство — наоборот — оно несет в себе весь мир, отрекаясь от частности. Все вещи появляются из неведомой бездны и через каждую можно заглянуть в эту бездну. Я предпочитаю смотреть в бездну сквозь любовь — нет, сама любовь является бездной. Когда чувство достигает высшей точки, то замолкаешь. Но оказывается, что есть еще выше и еще и еще…
«Спросят — скажешь.Не спросят — не скажешь.Что в душе твоей сокрыто,Благородный Бодхидхарма?»03-02-02)«Встреча»
Я смотрю на твою фотографию. Минуту… две… смотрю пристально, не фокусируя взгляд на чем-либо, внимание начинает медленно бродить, фото оживает, изображение начинает дрожать, плыть в глазах, …я стою перед диваном, на котором ты лежишь. Я не знаю — куда мне двигаться. Меня тянет сесть рядом с тобой в ногах. Сажусь рядом, ты слегка поджимаешь ноги, чтобы дать мне место, моя рука неожиданно сама тянется к твоим ногам и удерживает их — мне не хочется, чтобы ты их отодвигала от меня. Именно в этот момент мое внимание скользит к твоим ногам вслед за движением рук… скользит выше, к колену твоей левой ноги, которая так лежит на правой ноге… фиолетовый оттенок у меня перед глазами — это цвет того, как твоя нога лежит, покачиваясь едва от моих движений… внезапно я начинаю чувствовать вес твоей ноги, я чувствую, как она давит своей тяжестью на другую ногу, я беру осторожно левой рукой за подошву, а правой — чуть выше — за щиколотку и делаю такое усилие, будто хочу немного приподнять ее, чтобы этот вес стал более реальным, и тут вдруг в меня ударяет тепло — я чувствую, как меня наполняет жар — я чувствую тепло там — между твоими бедрами, где они соприкасаются. Я ясно чувствую, как у тебя между бедер выступают капельки пота — слишком жарко для того, чтобы держать ноги вместе… Чем я это чувствую? Не знаю — наверное, сердцем. Я совершаю легкое усилие и подняв твою ногу кладу ее к себе на колени. Левой рукой я по-прежнему держу тебя за подошву, и моя ладонь наполняется вкусом твоей ноги — рукой я не двигаю — она сама скользит легко по ноге — и стоит на месте, и скользит… мои пальцы касаются кончиков твоих, прижимаются к ним, и какая-то мелкая дрожь — скорее — вибрация возникает между ними, а за ней сюда спускается жар, вырвавшись из мира твоих бедер… я ясно чувствую своей ладонью вкус твоей подошвы, как будто бы я лизнул ее языком… мне жарко… второй рукой я обнимаю пальцы твоей ноги и понимаю — мне хорошо так… ты слегка поворачиваешься на диване, ложишься на спину, другая твоя нога не находит себе места и я помогаю ей лечь тоже на мои колени. Твоя голова остается закинутой, но теперь это не для фотогеничности, теперь это стержень энергии, вырываясь из точки соприкосновения моей ладони и твоей подошвы, пронизывает твое тело и заставляет тебя спазматически-сладко выпрямиться… твои колени едва развернуты в стороны — беспомощно-страстно… моя рука скользит к ним, я чувствую твое колено… но возвращаюсь обратно… ритм нарастает… какой ритм? Ритм чего? Я не знаю — это ритм молчания, это ритм биения тепла в моей груди. Я беру обеими руками твою стопу, мои руки притягивают ее к лицу, я прижимаю твою подошву к своей щеке… я ясно чувствую вкус твоей подошвы, как будто бы я лизнул ее языком… как будто… меня не устраивает это — как будто… я хочу в самом деле почувствовать ее вкус… язык касается тебя… искра пробивает меня, я вздрагиваю как от удара током и то же происходит с тобой, колено твое сгибается в мышечной судороге, и мне приходится взять твою ногу с силой… я провожу языком по всей твоей подошве — медленно-медленно, наслаждаясь этим таким невинным и таким буйно сексуальным действом, я чувствую твою плоть под тканью колготок, я чувствую твой вкус… он спускается вниз, мягко обволакивая мою грудь, мой живот, ниже… все охвачено жаром этого вкуса… провожу языком по ложбинке под пальцами, и это уже почти невыносимо… прикусываю слегка зубами твои пальчики… ты вздрагиваешь всем телом, легкий вскрик… и я вижу, что в пространстве между твоими ногами — там, в глубине, зажигается огненный шар… ему навстречу уже встает столб огня у меня в глубине моего лобка… это еще предчувствие, это еще только первый порыв ветра перед ураганом… и по его грозным предвестникам видна мощь, когда развернется он в пространстве наших тел и душ…
Когда я ложусь спать, я обнимаю тебя, и начинаю сразу же тебя чувствовать. Я не мешаю тебе засыпать — просто нежно поглаживаю по груди. Это поначалу:). А потом я не могу удержаться и прикасаюсь к твоей груди губами, провожу языком в ложбинке. Но нельзя такое вытерпеть слишком долго — я ложусь на тебя, твои руки находят мои, а губы — наши губы… они не могут жить отдельно друг от друга — им это просто невозможно — нельзя. Я целую твои щеки, твой нос, лоб, но мне этого мало, и я как преданный пес облизываю твое лицо, и не могу остановиться, и от этого в тебе рождается такое…, что твои ноги сами раздвигаются, захватывают меня и притягивают, принуждают — скорей, сейчас, ну же, войди… Я наслаждаюсь тем, что чувствую, как твои сильные ноги просто вталкивают меня… подчиняясь их воле я отрываюсь от твоих губ, сажусь, твои ноги охватывают меня и не терпят отлагательств я кладу руки на твои бедра и держу их. Ты придвигаешься ко мне вплотную — ближе уже некуда — ближе — это только вовнутрь… Я знаю — что я хочу, и я занимаю свои руки для того, чтобы дождаться твоих — я поднимаю твои ноги, взяв каждую за щиколотку, прижимаю ступни к лицу, и жду… у меня нет уже сил, чтобы ждать, но я жду… и твои руки находят член, твои пальцы обхватывают его и наполняются гудением и дрожью, исходящими из него. Изнеможденный ожиданием, я начинаю медленно двигаться, и он скользит в твоих руках. Ты прижимаешь его плотно к низу живота, и его скольжение уже не столь невинно — отодвигаясь чуть, я даю возможность тебе слегка наклонить его вниз, и вот он мягко утыкается в горячее и влажное. Я опускаю твои ноги, они ложатся напряженно и упруго, я зажат ими как клещами, я охватываю твои руки, потому что оторвать их было бы невозможно, и я чувствую, как твои кулаки становятся то меньше то больше — следуя движениям моего члена, чей жар сквозь твои пальцы доходит до моих. И вот я чувствую, что нахожусь у входа. И все же я — преодолев себя еще раз — пока отодвигаюсь и кладу руку поверх… мои пальцы раздвигают губы и немедленно становятся влажными — я хочу знать этот вкус — я отодвигаюсь и ложусь между твоих ног, но твои руки ищут меня, и тогда я разворачиваюсь и ложусь на тебя. Теперь и мои и твои губы и руки могут найти все, что они только захотят… Я подкладываю руки под твои ягодицы и они приподнимаются, я прикасаюсь своими губами к твоим, я впитываю твою влагу, я провожу языком между, едва касаясь отверстия, которое в спазматической страсти то сжимается, то приоткрывается — самым кончиком языка я слегка проникаю внутрь… и в этот момент я прогибаюсь в мгновенном напряжении, потому что твои руки, сжимавшие мой член, уступили свое место нежному языку — и я не могу больше — я прижимаю то, что уже нельзя назвать членом — я прижимаю свое пламя к твоим губам, и они медленно раскрываются, и я вхожу внутрь, а мой язык входит внутрь тебя и наши стоны сливаются… Мы не способны более делать ничего — я внутри тебя — нет, мы внутри друг друга и лежим, чувствуя, как наши души входят друг в друга так, как это не было возможно раньше. Я двигаю языком по кругу — внутри тебя, и чувствую, как твои зубы впиваются в меня, в то время как язык нежно прижат. Я двигаюсь, и твои руки ложатся прямо на мои ягодицы, поднимаясь и опускаясь вместе с ними, ты сжимаешь их так сильно…
Если бы не то, что мы только начали — мы могли бы уже десять раз испытать оргазм, но это не для нас — я ложусь рядом, я целую твои соски — нежно прикусывая их — мы обнимаемся — мы дрожим от страсти. Мы должны уснуть, чтобы проснувшись завтра, начать все снова, но уже на новом витке энергии и любви. Разве может быть сон, когда мы так возбуждены? Разве можно уснуть, когда наши тела сплетены, когда ты готова разорвать зубами одеяло, накрывающее нас, чтобы смотреть на мое тело, когда я хочу не овладеть — нет — изнасиловать тебя. Я хочу наброситься на тебя, связать твои руки, раздвинуть ноги — неприлично, вульгарно — и всадить в тебя со всего размаха свою страсть — чтобы ты заорала от дикого наслаждения, схватить тебя за грудь и, держась за нее — биться об тебя до тех пор, пока твой крик не превратится в хрип, в стон, в вой, пока слезы не хлынут из твоих глаз, и тогда я прильну к тебе и мы будем смотреть друг другу в глаза пока молча не испытаем взрыв. Если бы мы не были способны на большее, мы бы сделали это… и тем не менее можно уснуть — мы научимся спать, когда тело бурлит и душа светится, чтобы проснуться завтра и продолжить свой путь… завтра — это звучит немного наивно, ведь мы просыпаемся через час и бросаемся друг на друга, чтобы отступить снова и снова заснуть и снова проснуться…
Это твой сон или это не сон? Член, выходящий из влагалища — весь дымящийся менструальной кровью — это кинжал, выходящий из сердца. Соски цвета крови и кровь цвета сосков. Ноги, расставленные и чуть согнутые в коленях — ступни, развалившиеся бессильно в стороны… Глаза, ставшие раскосыми от страсти, ноздри, чуткие и чувствительные к прикосновениям языка, полуоткрытый рот, за которым угадывается влажная розовость языка, еще хранящего вкус мошонки, вкус которой и сознание того, что он хочет кончить именно так — в рот — все это создает особую напряженность и сладострастье. Его губы, скользящие по твоей ноге, он кусает тебя за пальцы ног, прикасаясь к ним нежно и плотно языком. Ты охватываешь губами гудящий от напряжения член, которому мало места у тебя во рту и приходится схватить его рукой у основания, упругая головка скользит по твоему языку к горлу и, остановленная, отходит снова к губам и снова стремится вглубь, его упругие ягодицы, взлетающие и опадающие над твоим лицом, ты кладешь на них руки, вцепляешься в них своими коготками и ведешь вниз…, протяжный легкий стон, когда твой палец соскальзывает в ложбинку и проникает чуть вглубь… и когда ты, доведенная до полного исступления его горячим языком, ласкающим твой клитор и губы, его пальцами, вошедшими в тебя, — слегка, но все же довольно чувствительно прикусываешь член, он, словно подстегнутая лошадь, больше не может сдерживаться, бьется у тебя во рту и вдруг струя горячей спермы… и его голова, сжимаемая твоими бедрами в едином мышечном ударе, и спазматически сокращающиеся мышцы живота, которые словно выжимают из тебя остатки твоей страсти и твоих сил, и его руки, обхватившие твои колени, и твоя грудь, охваченная огнем страсти, и соски, ставшие твердыми и безумно чувствительными даже к легким прикосновениям его живота…
Как мне было хорошо с тобой сегодня… наши ласки — они так естественны и так прекрасны — как игра зайцев на полянке под солнцем. Как цветущая вишня… Это так удивительно — получать высшее эротическое наслаждение и в нем же наслаждение эстетическое, и тут же радуется моя мысль, которая так легко касается нас и играючи крутится в своих образах, ассоциациях, видит удивительные парадоксы и неожиданные и хрустальные связи, мое сердце излучает само себя в тебя, все мое существо — это просто орган — это эолова арфа, на которой играет ветерок твоей любви… и наши звуки сливаются и нет ничего лишнего. Ты уже спишь сейчас, а я украдкой отворачиваю одеяло и смотрю на тебя… ты дышишь спокойно, твоя грудь… как меня влечет к ней сейчас… счастливица — ты дрыхнешь! Я очень-очень тихо — только чтобы не разбудить тебя — прикасаюсь губами к твоему соску… я беру его в губы и просто держу так… я снимаю с тебя одеяло — у меня тут жарко — ты не замерзнешь… как ты красива… я целую твои руки от запястья до локтя, от локтя до плеча… что мне делать со своим членом… он уже безумно напряжен… я касаюсь им твоего бедра и замираю… аккуратно — очень тихо кладу на тебя ногу и прижимаюсь членом к тебе плотно… ты спишь… я прикасаюсь едва губами к твоим губам и сажусь рядом с тобой на колени. Ты прекрасна… твое тело даже во сне дышит страстью… твоя рука лежит на лобке… я снимаю ее и утыкаюсь носом в ямку между сжатых ног. Как там пахнет… какой запах… какое счастье, что ты так устала и не пошла в ванную! Я вдыхаю его всей грудью и он проникает в меня, наполняет все легкие, впитывается в мою кровь, входит в мою плоть… как вор, как ночной вор я целую украдкой твое колено, я спускаюсь ниже — к твоим ступням — я так люблю их любить… и вот моя щека уже чувствует нежность твоей кожи, и мои губы приникают к ней… я поднимаю твою ногу и отодвигаю ее от другой… и тут мне в голову приходит восхитительная фантазия — я сажусь в изголовье и членом прикасаюсь к твоему лицу… это невыносимо… я провожу им по твоим глазам, по твоему носу, к губам, я сажусь над тобой, моя головка мягко касается твоих губ… где я нахожу силы, чтобы терпеть это, я не знаю… я беру член в руку и провожу им по твоим губам… еще. еще… я хочу внутрь… только бы не разбудить тебя… мои пальцы проникают между твоих губ и раздвигают зубы, медленно… очень медленно… и вот уже можно, уже можно, но я не решаюсь, член застыл на самой границе и вот я вхожу… вхожу… замер… я смотрю на твое лицо… на свой член, раздувшийся, гудящий, но свой член я вижу только наполовину… и вдруг я чувствую прикосновение твоего языка и ласку сомкнувшихся губ… но нет, ты не проснулась… ты как малое дитя просто сосешь свою соску… это …как мне удержаться… я прикусываю свою губу и чувствую кровь… только это меня отрезвляет… я начинаю очень медленно и очень тихо двигаться — я не могу оторвать взгляда от твоего лица, от твоих губ, в которые проникает мой член и отступает назад… тебе наверное снится хороший сон..:) может быть — тебе снится именно то, что и происходит. Я смотрю на твои глаза, я проникаю за закрытые веки и вижу… вижу…да, вижу… тебе снится, что я сплю, а ты нежно ласкаешь губами мой член… прикасаешься языком к мошонке, жадно облизываешь ее, твой язык пробегает везде, он наслаждается вкусом той страсти, что была у нас вечером… ты трешься носом о член, прикасаешься губами к влажной головке, медленно, со сладострастным сопротивлением опускаешь голову и принимаешь его в себя и слегка прикусываешь его …чтобы почувствовать его упругость, и тебе тоже приходит в голову игривая мысль — ты опускаешься ниже, ложишься между моих ног, целуешь колени, так трудно от них оторваться… изящная красота прочного мужского колена… ты прикусываешь ногу над коленом и упругие мышцы под твоими зубами слегка прогибаются… ты поднимаешься снова выше, ты нетерпеливо развигаешь мне ноги, приникаешь к мошонке, берешь ее в руку, приподнимаешь, спускаешься ниже… проводишь языком… мы оба вздрагиваем — твой язык медленно ласкает меня… и ему так хочется вглубь… кому что снится? …я давно уже не знаю этого… может — это мне снится, что это снится тебе… я ложусь на тебя нежно, я чувствую под собой все твое тело, мой член упирается в твой лобок, я немного спускаюсь ниже… вот сне это можно… во сне …это все во сне… наверное…я смотрю на твое лицо и чувствую, как поддается там… как раздвигается и впускает… так сонно… так нехотя поддаваясь мне… и вот губы раскрылись, а там… там тропики, сколько влаги… скользнуть вглубь — дело одной секунды, но я растягиваю это кажется на целый час… приподнявшись, я кладу ноги по бокам твоих ног и сжимаю их… теперь твои ноги плотно сдвинуты, и в них входит в самое средоточие… я ложусь на тебя, обнимаю за шею, закрываю глаза, расслабляюсь… я просто лежу на тебе… почти невинно… теперь только медленное скольжение… бесконечно медленное скольжение… куда?…я соскальзываю куда-то в инобытие… это даже не сон… мы оба с тобой уже вместе — мы вместе — солнце, трава, прозрачная вода… мы сидим на берегу речушки… ты свесила ноги вниз, я обнимаю тебя сзади и целую твои волосы… наши руки нашли друг друга и замерли… вечность смотрит на нас и завидует нашей мимолетности… сильные и голубоглазые люди проходят мимо и улыбаются нам и мы отвечаем им смехом… этот смех раздается над нами подобно серебряному грому и с неба сыпется золотой дождь, невесомые золотистые струи… мир неожиданно прогибается и открывает свои неисчислимые измерения, и взгляд проникает всюду — и становится всем, что видит… и бесчисленные превращения происходят с нами в едином миге непостижимого…
03-02-03) «Брусника — вкусная ягода»
1. Они нашли друг друга — среди дорожной пыли, среди водоворотов личных неурядиц, вдохновений и суеты — они нашли друг друга. И это было хорошо. Сняли квартиру, работа не сильно их доставала — время было, была любовь, было просто ясное чувство того, что мир крутится в нужную сторону. Они сняли двухкомнатную квартиру, в первую комнату — в меньшую — они побросали вещи — а в большой пока устроились. В маленькой комнате они хотели устроить что-то нетрадиционное — чтобы там совсем не было мебели, чтобы лежал пушистый ковер, много зелени, воздуха и света — только сначала надо было разгрести весь мусор.
Прошел месяц. Комната так и стояла неубранная — то одно, то другое — да и сами знаете — порядок — это когда все чисто, а если убрать не до конца — так и вроде как труд приложен, а порядка нет — обидно — так что они ждали момента, когда у них хватит сил набрать побольше воздуха и одним ударом победить.
Прошел еще месяц. Комната превратилась в своеобразный пункт, вокруг которого строились многочисленные усмешки — они любили иронизировать над собой, и продолжали строить планы на то, как здорово будет, когда они наконец там уберутся. У них сложилось нечто вроде камерного — семейного — фольклора, в котором комната играла роль краеугольного камня — это было и смешно и многообещающе. Наконец настал День — они с самого утра встали и энергично принялись за уборку. Боже, сколько мусора было вынесено, сколько пыли, книги бесконечные… Вечер застал их на кухне — как говорится — усталые, но довольные… Он обнял ее — она засмеялась. Проходя мимо комнаты, они не удержались, чтобы не заглянуть туда еще раз. Комната сияла. На полу лежал пушистый ковер. В углу — шикарная пальма. Уютные светильники, мягкое кресло — входя, ощущаешь такое мягкое ненавязчивое удобство — тела и души — глазу не за что зацепиться — много свободного пространства — много пространства в голове. Они стояли босиком посреди комнаты, обнявшись, и в этот миг они почувствовали — что у них больше нет ничего общего — что эта идея, оказывается, была единственным мостиком между ними — а теперь мостик рухнул и на его месте как-то неожиданно ничего не оказалось. Они стояли еще минут двадцать, говорить было не о чем — даже разговоры, казалось, потеряли всякий смысл. На следующий день они расстались навсегда.