Путь Кейна
Шрифт:
— Ну раз время есть, у меня к тебе тоже вопросик имеется, — прищурился я. — Даже два.
— Валяй, — перевернулся на другой бок Арчи, чтобы оказаться ко мне лицом.
— Зачем ты мне короткую соломинку подсунул? Ну в кабаке, когда решали, кто с обозником драться будет?
— А зачем ты Леха Зарницу отравил? — глядя прямо в глаза, вопросом на вопрос ответил здоровяк.
— Леха гоблины убили, — не стал ни в чем признаваться я, понимая теперь, кто подговорил обозника выбить из меня дух.
— Перестань. Заходил я на ярмарке к лекарю одному, он сразу про «Поцелуй тьмы» вспомнил. Я только до сих пор понять не могу — зачем?
— А было бы лучше, если б Лех напрасно умер? Не уйти ему было от гоблинов! И Дубрава прекрасно понимал, что на верную смерть его отправляет. Я — понимаешь? — я всю дружину спас. И Зарнице не дал напрасной смертью умереть тоже я.
— А почему нельзя было все по-честному рассказать? Он сам имел право выбирать!
— А что, самоубийство — это теперь и не грех вовсе? — ледяным тоном спросил я.
Вообще-то об этом я тогда меньше всего задумывался, но аргумент железный.
— Он имел право знать, — медленно проговаривая слова, заявил Арчи. — А впрочем, тебе не понять. Забудь. Лейтенант Эмерсон — тоже твоя работа?
— Я, по-твоему, и с ним неправильно поступил?
— Бог тебе судья, Кейн. Но честно скажу: каких только подонков мне встречать не доводилось, но ты самый изворотливый из всех, — отвернувшись в сторону, фыркнул здоровяк.
— Ты тоже не святоша, — парировал я.
— Что есть, то есть. Второй вопрос задавать будешь?
— Какой у тебя ко мне интерес? — Я уселся поудобней.
— Что? — округлил глаза Арчи.
— Да перестань ты. Просто не бывает так, что сегодня ты человека подговариваешь меня в край теней отправить, а назавтра уже в компаньоны набиваешься. И шкуру мою, кстати, неоднократно спасаешь. С Шутником все ясно, но ты за какой тенью на север поперся?
— У меня к тебе никакого интереса нет…
Думаю, только раненая нога помешала Арчи исполнить задуманное, хоть я и ловил каждое его движение. А так — мой палец ткнул его в шею за мгновение до того, как здоровяк навалился сверху и прижал к земле. Вывернувшись из железной хватки потерявшего сознание Арчи, я наскоро обыскал его вещи, но не нашел ничего, что могло бы пролить свет на последний вопрос. Быстро собрав пожитки и не дожидаясь, пока придет в себя мой слишком уж нервный компаньон, я вскарабкался по склону оврага наверх и отправился к поместью Берингтонов.
Пора уже заканчивать эту подзатянувшуюся историю.
К горе, на склоне которой была выстроена усадьба Берингтонов, удалось выйти уже глубокой ночью. Свет нарождающейся луны почти не разгонял густого лесного сумрака, но теперь мне это было только на руку: блуждания по чащобе закончились, а пробираться в наверняка хорошо охраняемое поместье лучше всего впотьмах.
Не думаю, что у сторожей есть амулеты, позволяющие видеть в полной темноте, — слишком уж они дороги и ненадежны. Да и собак тоже можно не опасаться: Катарина их на дух не переносила. Самое страшное, что может меня ожидать, — это наведенные тайнознатцами-охранителями сигнальные чары. Ну и сами тайнознатцы, само собой.
Растянувшись под деревьями неподалеку от утыканного поверху железными штырями высокого забора усадьбы, я вытащил из сапога запрятанный там смоляной шарик с «Ветром севера» и, положив его в рот, слегка надкусил. Катышек начал медленно растворяться, и через какое-то время меня передернуло от пронзительно-кислого привкуса зелья. Казалось, гаже ничего и придумать невозможно, но это ощущение почти сразу же пропало, оставив после себя странную легкость и пробежавшую по всему телу дрожь.
Сердце забилось медленно, и с каждым его ударом понемногу изменялся окружающий меня мир. Сначала поблекли и исчезли густые тени деревьев, потом съежилась и испуганно умчалась прочь полуночная тьма, а на ее место пришел блекло-бесцветный полумрак, и при желании я даже на расстоянии нескольких шагов мог рассмотреть каждую травинку, листочек и трещинку коры. Еще миг, и мой нос защекотали доступные только лесному зверью оттенки ночных ароматов, но тут сменивший направление ветер подул от поместья. Сморщившись от вони конской мочи и потных человеческих тел, я потер пальцами нос. Промелькнуло там еще что-то неуловимое, почти на грани донельзя обострившегося обоняния, но странный запах пощекотал ноздри и пропал, а ветер вновь сменился на северный.
В этот момент смоляной шарик лопнул, и на языке расцвел обжигающе-холодный цветок «Ветра севера». Тело заморозил пронесшийся по жилам ураган боевого зелья, и, плавно поднявшись на ноги, я бесшумно побежал к забору усадьбы. Одного прыжка хватило, чтобы зацепиться за штыри и перемахнуть на ту сторону. Едва различимое колебание воздуха предупредило о протянувшейся у земли нити сторожевого заклинания, и, успев среагировать, я сумел перепрыгнуть через опасное место.
Потом я еще несколько раз петлял, обходя пахнувшие непонятными эликсирами места и притаившихся на оборудованных в зарослях секретах сторожей. Караульных, к моему глубочайшему удивлению, оказалось явно недостаточно для охраны столь обширного поместья. Должно быть, хозяева слишком полагались на наведенные чары.
Некоторое время спустя на фоне деревьев проступила крыша трехэтажного охотничьего домика, верхний этаж которого опоясывала открытая терраса. Насколько мне удалось разглядеть, обойдя вокруг всего дома, ни в одном из окон свет не горел. Странно это все, очень странно. И ведь точно не все его обитатели уже ко сну отошли: обострившийся слух выхватывал скрип половиц и дверных петель, едва различимые обрывки фраз, шорох осторожных шагов.
Проскользнув по темной тропинке, я прижался к стене дома и прислушался. Тишина летней ночью никогда не бывает полной, но сейчас создавалось впечатление, что округу покинули все беспокойные обитатели ночного леса. Не было слышно даже скрипа сверчков и уханья сов. Тишина. Комары и те не звенят.
По спине побежали мурашки, да еще откуда-то вновь долетел непонятный, но почему-то казавшийся знакомым запах. И теперь у меня уже не осталось сомнений в том, что это — запах человека. Но где мы могли с ним раньше встречаться? Кто, тень его забери, это такой? Уж точно не Катарина — аромат ее духов будет преследовать меня до самой смерти.
«Кейн, любимый…» — зазвенели серебряные колокольчики девичьего смеха, и я потряс головой, прогоняя нахлынувшее наваждение.
Ладно, все равно в дом забираться, так стоит для начала с этим запахом разобраться. Если не ошибаюсь, он откуда-то с верхних этажей доносится.
Полыхавшее в груди ледяное пламя боевого зелья вновь погнало меня вперед, и, уцепившись за резную панель, я начал карабкаться по стене — окна первого этажа были забраны решетками, а ломиться в дом через дверь показалось мне не слишком удачной идеей. Массивные ставни окон этажом выше запирались на обычные крючки, но я не дал обмануть себя этой простоте — от толстых досок ставень доносился смешанный с терпкими благовониями запах колдовских зелий, а железные петли казались несколько теплее, чем им полагалось быть ночью.