Путь лекаря

Логинов Анатолий Анатольевич

Грохот от столкновения передовых шеренг перекрыл даже звуки конного боя, идущего на флангах. Немногочисленные по сравнению с алайскими конруа ромейские алы связывали их боем, крутя карусель схватки и не давая охватить первую линию легионов с флангов. Рубка разрасталась, стремясь охватить все поле, но с боков ей мешали овраги и речка, а центр был занят бьющимися пехотинцами. Так что конникам пришлось драться в тесноте, и тем удивительней было, что многочисленные и опытные алайские кондотьеры никак не могут справиться с малочисленной кавалерией противника. А ромеи рубились и рубились, не только удерживая поле, но кое-где даже разгоняя и прогоняя алайских всадников, заставляя вражеского полководца бросать

в сечу все новые и новые конруа.

Пехотное же сражение разгоралось неторопливо, но основательно. Уже первые ряды столкнувшихся скар и когорт полегли под ударами копий, мечей и топоров. Уже вступили в бой, заполняя образовавшиеся бреши скары второй линии и принципы легионеров. Уже копья были брошены, щиты упирались в щиты и короткие гладиусы оказывались более удобны в наступившей тесноте, чем более длинные бастарды и кончары алайцев. Давка стала такой, что убитые не могли упасть на землю, мешая драться. Уже кое-где гибли не столько от мечей и кинжалов, сколько от давки. Огромная толпа убивающих и убиваемых с рычанием и криками, под лязг железа топталась на выровненном предыдущим ударом магов поле, двигаясь то в одну, то в другую сторону.

Стоявший на валу Олег внимательно разглядывал в подзорную трубу извивающуюся, двигающуюся то в одну, то в другую сторону линию войск, в которую непрерывно врывались все новые и новые отряды алайцев и ромеев. При этом он старался не думать, что там, в этой кровавой каше, сейчас оказались или готовы оказаться его друзья, и не обращать внимания на царящую над полем какофонию из лязга и грохота оружия, криков воодушевления и боли, лошадиного ржания и стука копыт. Стоящий рядом Окта и несколько легатов и центурионов выслушивали подъезжавших гонцов, что-то командовали, о чем-то совещались, но Гордеев совершенно не вникал в штабную суету. Его терзала одна мысль – не пропустить момент, когда надо будет отозвать заклинание и нанести один, выверенный до полупальца и полусекунды удар. Удар, который должен переломить ход сражения. И поэтому он, отключив переживания и слух, весь обратился в зрение, не отрывая глаза от подзорной трубы. И ждал…

Гонец резко осадил коня, из-под копыт которого во все стороны брызнули земля и трава. Два охранника вцепились в узду, помогая удержать коня на склоне. Гонец практически свалился на землю.

– От кого? – Дон Гуг пытался говорить спокойно.

– От дона Кондора, – выдохнул поддерживаемый охранником гонец. – Мы ломим… Но у нас большие потери… Пробиться насквозь мы не сможем… дон Кондор просит двинуть Гвардию.

– Нет, – после короткой задумчивости ответил дон Гуг. – Гвардия должна стоять.

Повернувшись к стоящим неподалеку командирам, коннетабль скомандовал.

– Барон Помпа и дон Гай, – двое из оставшейся четверки дружно вскинули руки в салюте. – На поддержку дона Кондора. Ударьте в стык между корпусом Кондора и левым флангом пехоты. Туда, и только туда!

Командиры отдали салют и, пришпоривая лошадей, наметом устремились к своим лэнсам.

Земля уже дрожала под копытами лошадей. Но внезапно новые оглушительные крики поднялись над полем, и земля даже не задрожала – закачалась от тяжелого конского топота. Сверкая на солнце блестящими доспехами, в которые были одеты и лошади, и не менее блестящими остриями длинных копий, втаптывая в землю все встречающееся на пути, вперед устремилась лава рыцарской кавалерии алайцев. Щиты, несущие благородные гербы, шлемы, украшенные султанами из перьев и причудливыми фигурками, тяжеловозы-декстрие, покрытые кольчугами, – казалось, ничто не может остановить набравшую разбег подвижную стену брони, копыт и копий. Но земля снова задрожала, теперь уже под мерными шагами тяжелой пехоты. Олег оглянулся. Ни Трора, ни командующего союзным хирдом на валу уже не было. Гордеев снова поднял трубу и осмотрел поле боя…

Клин тяжелой конницы пробился, как нож сквозь масло, через истончившуюся на фланге линию пехоты и разбросал в стороны рубящихся сбоку от нее конников. Приученные лошади безбоязненно скакали по конским трупам, давили и растаптывали человеческие тела. Конница вырвалась на простор… и тотчас же уткнулась в стоящий напротив плотный, закрывшийся тяжелыми, окованными металлом щитами и ощетинившийся алебардами квадрат – баталию гномьего хирда.

И вновь, который раз за это время, раздался перекрывающий грохот боя чудовищный, невероятный, четкий звук, от которого, казалось, волосы стремились вырваться из-под шлема наружу. Олег невольно вздрогнул и оглянулся.

– Конница нарвалась на алебарды, – оторвавшись от подзорной трубы, пояснил ему Окта.

Клин рыцарей с размаху попытался прорваться сквозь чащу торчащих навстречу алебард и… увяз. Увяз в вязкой и эластичной, как смола, огрызающейся ударами копейных наконечников и лезвий топоров алебард железной стене баталии. Там, где, рубя мечами и отталкивая конскими телами, закованными в броню, древки алебард, конники все же добирались до строя, вверх поднимались тяжелые топоры. И последнее, что успевал увидеть в жизни уже предвкушающий победу алаец, был блеск гномьей стали. Падали и гномы, попавшие под удар пики или тяжелого меча, но их было намного меньше, чем выбитых из седел и убитых атакующих.

Олег готов был поклясться, что такого не ожидал никто. Под ударами алебард и топоров почти не понесших потери, прикрытых щитами и доспехами гномов, только что победоносно атакующий клин рыцарей надломился и остановился на месте. А потом Гордеев просто не поверил своим глазам. Под громкий, донесшийся даже до штаба боевой клич гномов «Актендверген!» баталия гномов сделала шаг, потом второй… Гордеев протер неожиданно заболевший глаз и понял, что слишком сильно вжимал окуляр подзорной трубы в глазницу.

Поднес трубу и опять увидел, как баталия неторопливо двигалась вперед. Двигалась ровная, плотная, прикрытая щитами, и сверкая остриями алебард и топоров. Двигалась, переступая через свои и вражеские трупы и толкая перед собой конницу. Толкая тяжелую, элитную рыцарскую конницу, причем в буквальном смысле. Вот несколько алебард уперлись своими остриями в нагрудник пытавшегося взять разгон коня, уперлись… конь вынужденно попятился, споткнулся и неожиданно упал, грохоча навьюченным железом и давя всадника. Такого просто не могло быть, но Олег видел это собственными глазами…

Новый гонец придержал коня пораньше и на холм въехал практически шагом.

– Дон Перрон просит подкрепления. В центре дело дошло до триариев. Если сейчас нанести удар, то вражеские войска будут разрезаны на две части.

Дон Гуг молча кивнул и поднес к глазу подзорную трубу. Тут же опустил ее, еще раз кивнул каким-то своим мыслям и крикнул:

– Гвардия – вперед! Ударить в центр!

Двое оставшихся на холме командиров отсалютовали и устремились вниз…

В каждом сражении есть момент, когда все словно замирает, и даже звуки боя словно глохнут в предчувствии, момент, который решает все. И Олег почувствовал его, когда последние резервы алайцев двинулись вперед. Гвардейские сержанты скакали ровным строем в отличие от рыцарской лавы. Мерное движение коней, сопровождавшееся покачиванием торчащих вверх, отбрасывающих солнечные зайчики наконечников пик, завораживало. Надвигавшийся вал кавалерии ничто не могло остановить. Хирд был связан боем с рыцарями, линия легионеров, истончившаяся до опасного предела, с трудом сдерживала вал алайцев, остатки конницы ромеев и все брошенные в бой резервы бились с поредевшими, но все еще многочисленными кондотьерами.