Путь летчика
Шрифт:
– Смена идет!-громко приветствовал его Иванов.
Пока мы укрепляли палатку, расстилали на снежном полу самолетные чехлы и свои спальные мешки, Флегонт бегал вокруг нас, чтобы согреться. Свой спальный мешок он оставил в самолете.
– Ночевать я буду в пассажирской кабине, а вы можете мерзнуть в своем шатре, - ворчал он.
– Кто будет мерзнуть – это еще вопрос.
– Посмотрим…
Вскоре в палатке весело загудел примус, распространяя вокруг приятное тепло.
Растянувшись у огня, все мы почувствовали голод.
–
Он же с готовностью принял на себя обязанности главного кока «куропачьего чума», как он величал нашу палатку, и тут же начал распоряжаться. Выполняя его поручения, мы с Ивановым перетащили с самолета основательную часть неприкосновенного запаса продовольствия.
Кастрюля «полярного» супа подкрепила нас, и мы смело приступили к установке динамки и мотора аварийной рации.
Мороз не спадал. Работать приходилось без перчаток, и руки пристывали к металлическим частям. В обычной обстановке эту работу можно было выполнить минут за десять-пятнадцать, а здесь мы провозились около двух часов.
С большим трудом удалось запустить мотор рации. Иванов сел за ключ, начал выстукивать позывные. Не успел он отстучать их и один раз, как оборвался ремень, соединяющий мотор с динамкой.
Наконец, мы подали весточку о себе. Теперь мы слушали, что делается в эфире.
Неожиданно мы услышали Москву. В бухту Тихую передавалось сообщение о том, что Управление полярной авиации высылает на поиски нашего экипажа два самолета. Радостное сознание, что за нами неустанно следит Родина, что в первую же трудную минуту нам немедленно оказывают помощь, придало бодрости и силы.
К концу второго дня видимость несколько улучшилась. Я взял бинокль, забрался на мысок, защищавший нас от ветра, и принялся оглядываться кругом.
Внезапно на ровной глади снега отчетливо обозначился черный силуэт, покрытый сверху снегом, как нависающей на глаза шапкой.
Я пристально всматриваюсь.
– Дом? Да! А если не дом, то склад!
Возле каждой одинокой постройки, возведенной рукой человека в Арктике, обычно возвышается гурий – груда камней, скрывающих бутылку с запиской. Прочитав ее, можно узнать точные координаты острова.
Не скрывая радости, я зову товарищей. Иванов и Бассейн, вооружившись биноклями, подолгу вглядываются в силуэт и полностью соглашаются с моими предположениями.
– Без сомнения дом, - уверенно говорит Иванов. – И недалеко, не дальше двух-трех километров.
– Больше дела, меньше слов, - весело говорю я и, захватив винтовку на случай встречи с белым хозяином здешних мест, отправляюсь в путь.
Вселивший в нас столько надежд загадочный предмет оказался гораздо ближе, чем мы предполагали. Я насчитал до него всего пятьсот шагов. Но меня постигло жестокое разочарование. Рассчитывая найти домик, или, на худой конец, склад, я остановился у самого обыкновенного камня, да еще таких ничтожных размеров,
Так мы впервые столкнулись с изумительным явлением Арктики – зрительной рефракцией. До этого мы знали о ней только из книг.
Раздосадованные неудачей, мы вспомнили, что уже около двенадцати ночи и пора спать. Бассейн решил ночевать в самолете, а мы с Ивановым устроились в палатке и на этот раз крепко уснули.
Погода понемногу улучшалась. На третьи сутки видимость стала совсем хорошей. С юго-запада открылась цепь островов, отчетливо различаемых даже невооруженным глазом. Ближе других к нам был остров с высокой горой.
– Как по-твоему, - спросил я у Бассейна, - далеко до этой горы?
– Чепуха, - уверенно ответил Флегонт.-Километров пять-шесть не больше.
– А не обманывает ли нас рефракция?
Флегонт измерил меня недоумевающим взглядом:
– О рефракции смешно говорить! Сегодня видимость прекрасная. Вон, посмотри…
Он указал на камень, который был принят нами за дом, и с веселой улыбкой добавил:
– Теперь простым глазом видно, что перед нами не дом и не склад.
Мне тоже казалось, что гористый остров расположен недалеко. Я решил забраться на его вершину и там определиться.
Рассчитывая на скорое возвращение, я взял винтовку и на всякий случай сунул в карман плитку шоколада. Бассейн почти насильно навязал мне несколько кусков сахара, который я терпеть не могу.
Я смело пошел вперед, не боясь заблудиться. Слева были хорошо видны вздымавшиеся волны Баренцова моря. Они служили отличным ориентиром.
Мне давно не случалось ходить пешком, и теперь прогулка в ясный морозный день доставляла большое удовольствие.
Иду час – остров не приближается. Дорога становится труднее. Ровный настил уступил место торосам и айсбергам.
Теперь я чаще оглядываюсь назад и иногда за ледяными горами не вижу своего самолета.
Пройденное расстояние заметно увеличивается, самолет превращается в черную точку, а до острова все еще далеко. Постепенно я убеждаюсь в том, что снова оказался жертвой рефракции.
… Итти вперед или вернуться? Своими очертаниями гористый остров напоминал остров Гукера. На северозападном его берегу расположена бухта Тихая.
Казалось, что это именно так, но, зная архипелаг только по карте, я не мог твердо верить в правильность своих предположений. Никак не удавалось определить примерное расстояние до цели.
«А вдруг ты не прав?-рассуждал я сам с собой. – Вдруг это не остров Гукера? Что тогда? Дойти-то ты дойдешь, а вот на обратный путь нехватит сил. Вот уж и сейчас чувствуется усталость…»
Странное дело – я шел к острову около трех часов, и за это время он совсем не приблизился. Больше того. Теперь мне стало казаться, что он отодвинулся еще дальше. Это заставило меня принять окончательное решение.