Путь летчика
Шрифт:
Взглянув в последний раз на желанный, но недостижимый остров, я повернулся и пошел обратно по своим следам.
Тут уже начали сказываться первые признаки усталости. Я съел плитку шоколада и вскоре почувствовал мучительную жажду, а пройдя еще несколько шагов, страшно захотел присесть и отдохнуть.
Но отдыхать было негде, и я, напрягая силы, продолжал итти.
Снег сверкал ослепительно. Я был в темных очках – светофильтрах, спасающих от полярной слепоты. Теперь очки вспотели, замерзли, и через них ничего не стало видно. Опустив их на подбородок, я продолжал итти с незащищенными глазами.
В начале пути я часто оглядывался, опасаясь встречи с белым медведем. Теперь винтовка превратилась в палку. Я шел, опираясь на нее, и совершенно не заботился о том, попадется или не попадется навстречу медведь. Обессиленный, задыхаясь, едва добрел я до самолета и ввалился в палатку. В эту минуту наш «куропачий чум» показался мне чудесным дворцом…
Немало времени прошло, пока я пришел в себя от усталости и рассказал по порядку обо всех своих злоключениях.
Бассейна поразил мой рассказ.
– Удивительная страна, - в раздумье заметил он. – Здесь нельзя верить собственным глазам.
…Время шло, а уточнить место посадки не удавалось. Было ясно, что при этих условиях нас нескоро смогут найти. Так или иначе, придется попробовать выбраться отсюда своими силами.
Я предложил проверить наличие горючего. Бензин был слит из всех баков в два верхних. Его хватило бы почти на два часа полета. Но бензин – это еще не все. Без горячей воды тоже не полетишь. А нам требуется ее шесть ведер.
Сняв добавочный бензиновый бак, мы наполнили его снегом и начали подогревать с помощью примуса и паяльной лампы; затем, собрав все самолетные чехлы и кожаные пальто, мы накрыли ими бак. На нагрев воды ушли почти сутки.
Наконец, наступила поистине торжественная минута: вода готова. Стараясь не пролить ни одной капли, мы осторожно залили ее в мотор.
Флегонт Иванович Бассейн.
Погода установилась идеальная. Ярко сияло солнце, разноцветными искорками переливался нетронутый снег.
Пока мы хлопотали с водой, удивительная видимость помогла нам обнаружить еще одну шутку рефракции. То, что мы принимали за волны открытого моря, оказалось свободным от снега ледником, спускающимся с соседнего острова. Вот так новость! Ведь мы сообщили, что сидим в нескольких километрах от моря.
У нас был баллон сжатого воздуха под давлением сто атмосфер. С его помощью удалось запустить мотор. Ни с чем не сравнимой была наша радость в эту минуту. Торопясь, сбивая друг друга, мы бросились собирать имущество и стали как попало сваливать его в багажные ящики и пассажирскую кабину. Вслед за продовольственными запасами туда полетели самолетные чехлы, палатка, спальные мешки, примусы, паяльная лампа…
Каждая минута холостой работы мотора уменьшала запас горючего и ставила под сомнение возможность прилета в бухту Тихую. Едва дождавшись, пока товарищи заняли свои места, я дал полный газ. Легкая машина свободно пошла-в воздух. На высоте двух с половиной тысяч метров я восстановил ориентировку.
Гористый остров, до которого я пытался дойти пешком, оказался Землей Вильчека. Мы летели до нее минут пятнадцать, и это расстояние составляло по меньшей мере сорок километров.
До бухты Тихой оставалось около ста восьмидесяти километров, но мешал сильный ветер. Горючего должно хватить в обрез.
Определив компасный курс, я направил самолет к Тихой. Иванов тщетно пытался связаться с бухтой по радио и узнать, какая там погода.
У острова Галля показались облака. Я боялся, что бухта закрыта и мы пролетим, не заметив ее. Волей-неволей пришлось лезть под облака и обходить остров со стороны Баренцова моря.
Скоро облачность опустилась почти до самой воды. Вести машину стало очень трудно. Внизу мелькали торосы, прорезанные разводьями. Мы летели уже часа полтора, и, судя по времени, до острова Гукера было недалеко.
Бассейн предложил мне выбрать место поровнее, сесть и подождать, пока разойдется туман.
– А то долетаемся, пока кончится горючее, и нечем будет примус развести, - уговаривал он.
В это время Иванов передал записку:
«В Тихой туман, видимость пять километров…»
Я не знал, что делать. Когда внизу мелькали ровные площадки, рука невольно тянулась к сектору газа – остановить мотор и сесть. Но пока я раздумывал, площадки кончались, и впереди опять вздымались торосы…
Самолет не чувствовал моей нерешительности и с той же скоростью продолжал полет. Справа менялись обрывистые берега островов. Я старался не упускать их из виду. От Галля мы шли на запад, потом стрелка компаса стала перемещаться на север.
Неужели я огибаю остров Гукера?
Лавируя над изрезанным побережьем, я приказал Иванову еще раз запросить Тихую о погоде.
– У меня нет связи!-раздраженно ответил он.
– Как нет? Ты же только сейчас принял сводку!
– Где там принял! Эту сводку я случайно перехватил, когда Тихая передавала очередную погоду на мыс Желания. А теперь она опять говорит с Москвой.
– Вот чертовщина!-невольно выругался я.
В баках оставалось лишь несколько килограммов горючего. Бассейн еще раз предложил садиться.
– Кончится бензин, - настаивал он, - и сесть не успеешь. А если и сядешь, все равно хорошего мало: без горючего нам долго не прожить.
Пока мы спорили, слева открылась высокая черная скала. Я не успел еще толком сообразить, куда мы попали, как впереди из тумана выросли две мачты и несколько домиков.
– Бухта Тихая!..
На мгновение остановилось сердце. Бассейн тряс меня за плечо. Иванов изо всех сил хлопал в ладоши.