Путь летчика
Шрифт:
– Интересно, крепкий ли фундамент под нашим домом? – спросил я.
– Нас с тобой во всяком случае выдержит, - ответил Бабушкин.-Вот зимовщики поспорили. Один доказывает, что толщина льдины не больше двух метров, а другой уверяет, что три.
Отто Юльевич взглянул на часы:
– Девять тридцать пять вечера.
Прошло уже десять часов с тех пор, как мы сели на льдину. Разговор у нас как-то не клеился. Огорчало отсутствие связи с землей и то, что мы причиняем такое беспокойство. Я пытался острить, но безуспешно.
Из
– Сейчас я слушал Рудольф. Зовет непрерывно! – сказал он.
– А ты не слушай, расстраиваться не будешь, – посоветовал я и, обнимая Симу, добавил: – Скоро Кренкель начнет работать, ничего, свяжемся.
Но прошло двенадцать часов, а связи все еще не было.
Сидя в радиорубке и ни на секунду не прекращая работы, Стромилов на всех волнах ловил самолет «Н-170» и станцию Кренкеля. Стромилов хорошо знал волны, на которых работали Иванов и Кренкель. Мало того, он сам сделал передатчик для Кренкеля, и ему предстояло остаться на Рудольфе, чтобы в случае необходимости консультировать радиста Северного полюса.
Стромилова клонило ко сну. Преодолевая усталость, он упорно прислушивался к звукам в эфире.
– Вот кто-то зовет!
– Нет, это не самолет, это не Кренкель…
Время от времени Стромилов вызывал сам, попрежнему не получая ответа.
В радиорубке было тихо. Вся зимовка погрузилась в сон. Вдруг Стромилов насторожился и замер: в наушниках послышались знакомые звуки.
Он чуть-чуть повернул ручку конденсатора, на мгновение затаил дыхание… и закричал так громко, что в соседней комнате все сразу вскочили со своих постелей.
– Зовет, зовет, - продолжал кричать Стромилов.
Начав что-то выстукивать ключом, он неожиданно снял наушники и стремительно выбежал из радиорубки.
Никто никогда не видел Стромилова в таком состоянии. Обычно он отличался спокойствием, а на этот раз вел себя, словно одержимый.
Пулей влетел он в соседний дом. Там все спали.
Радист выкрикнул во весь голос:
– Марк Иванович! Вставайте! Сели!
– Что такое? Кто сел?
– Аккумуляторы! Сели! Связался! Они на полюсе! – выпалил Стромилов и умчался обратно в рубку.
Не прошло и минуты, как здесь собралось все население станции. Стромилов принимал первую радиограмму с полюса.
Все с напряженным вниманием следили за движением карандаша. Наконец, Стромилов передал радиограмму Шевелеву. Марк Иванович пробежал ее глазами, а затем прочел вслух:
«Все живы. Самолет цел. У Симы сгорел умформер. Если связь прервется, то вызывайте в полночь. Отто Юльевич пишет радиограмму. Лед – мировой».
Сидя на запаянном бидоне с продовольствием, Шмидт держал на коленях тетрадь и писал текст радиограммы.
Окружив Кренкеля, мы наперебой просили передать товарищам наши приветы.
Отто Юльевич кончил писать и подошел к нам. Своим ровным, спокойным голосом он начал диктовать радиограмму в Москву
«В 11 час. 10 мин. самолет «СССР Н-170» под управлением Водопьянова, Бабушкина, Спирина, старшего механика Бассейна пролетел над Северным полюсом.
Для страховки прошли еще несколько дальше. Затем Водопьянов снизился с 1750 метров до 200; пробив сплошную облачность, стали искать льдину для посадки и устройства научной станции.
В 11 час. 35 мин. Водопьянов блестяще совершил посадку. К сожалению, при отправке телеграммы о достижении полюса внезапно произошло короткое замыкание. Выбыл умформер рации, прекратилась радиосвязь, возобновившаяся только сейчас, после установки рации на новой полярной станции. Льдина, на которой мы остановились, расположена примерно в 20 километрах за полюсом по ту сторону и несколько на запад от меридиана Рудольфа. Положение уточним. Льдина вполне годится для научной станции, остающейся в дрейфе в центре Полярного бассейна. Здесь можно сделать прекрасный аэродром для приемки остальных самолетов с грузом станции.
Чувствуем, что перерывом связи невольно причинили вам много беспокойства. Очень жалеем. Сердечный привет.
Прошу доложить партии и правительству о выполнении первой части задания.
Начальник экспедиции Шмидт».
Мы не спали уже больше суток, а впереди еще предстояло много работы. Надо было набраться сил.
Зимовщики станции «Северный полюс»: Э. Т. Кренкель, И. Д. Папанин, Е. К. Федоров и П. П. Ширшов.
…Среди безграничных ледовых просторов, на льдине, обрамленной торосами, стояла большая оранжевая птица. Неподалеку от нее яркими, тоже оранжевыми пятнами выделялись шелковые палатки, где спокойно спали тринадцать человек – граждан великой страны Советов.
В меховых спальных мешках было так тепло, что мы совсем не чувствовали мороза.
Разбудил нас Папанин. Он уже успел переделать массу дел и сейчас принес нам чай и галеты.
– Пока попейте чайку, - потчевал нас любезный хозяин полюса, - а через десять минут состряпаю вам яичницу.
– Как погода, Иван Дмитриевич?-спросил Шмидт.
– Плохая. Туман. Ничего не видно.
Бабушкин разжег примус, и минуты через две-три и палатке стало так тепло, что мы могли вылезти из мешков в одном белье и спокойно одеться, не ежась от холода.
– Который теперь час?-спросил я товарищей.
– Десять, - уверенно ответил Спирин.
– Утра или вечера?
– По-моему, утра, -на этот раз уже с сомнением в голосе протянул Иван Тимофеевич.
– А по-моему, вечера. Мы спали часов двадцать, не меньше.