Путь на Олений ложок
Шрифт:
— Может быть, за тобой кто-нибудь следит?.. Может, тут преступники орудуют… — сказал он, и голос его дрогнул.
Улыбка с лица старика тотчас исчезла, он задумался, пощупывая седые усы.
— Конечно, может! — подхватил Миша. — Здесь вон какие дела бывают…
Тимофей вспомнил вчерашнего прохожего — высокого плечистого парня, который по пути забрел на пасеку и так негостеприимно был встречен пчелами.
— Живых людей убивают, — продолжал Миша.
— «Людей убивают…» Чего вы меня этим стращаете? — зашумел дед. — Ну приходил вчера какой-то чудак, по своей глупости забрел…
— Кто такой? — насторожился Миша.
— Говорю, чудак какой-то… Детина — достань воробушка, ростища агромадного. Ходил тут покосы осматривал, траву по логам глядел… Фамилью-то… как же… забыл, старая голова. Забыл… Я и сам думаю, кто такой? Дай, думаю, документ спрошу. Ничего, показал. «Смотри, говорит, дед, вот паспорт. Раз такое дело, правильно, говорит, проверь».
— А с которой стороны он пришел?
— Вот ты беда какая! Да отсюда же и пришел, откуда вы появились, — начал сердиться старик. — Посидел с полчасика, чайку испил кружечку, покалякали немного и опять подался покосы осматривать… На вас еще хотел поглядеть, да вы на берегу с удочками сидели.
— Он босиком был, да?
— Еще чего скажешь! Босиком только мальчишки бегают, а он человек взрослый, ему нельзя, стыдно… В обутках он был, вроде как бы в штиблетах.
Теперь уж ни Миша, ни Толик не сомневались в том, что у деда побывал тот человек, которому принадлежат эти таинственные следы с тонким полумесяцем на подошве.
Миша не мог спокойно сидеть: обо всем этом надо немедленно доложить капитану. Но как это сделать?..
Пока Тимофей ходил на протоку мыть посуду, Миша еще раз обошел вокруг шалаша, слазил во внутрь его, осмотрел весь немудреный скарб деда — все надо знать.
— Теперь понял, в чем тут дело? — спросил он Толика, вытирая рукавом измазанный медом подбородок.
— Конечно, понял.
— Никакой это не чудак, а тот, который ходил возле убитого, там ведь такой же след остался…
Вокруг было тепло и тихо, только нет-нет да загудит пчела, и снова тишина. Миша отшвырнул ногой пустую консервную банку, еще недавно служившую км на рыбалке.
— Придется возвращаться, — сказал он твердо. — Надо обязательно доложить дяде Коле… Знаешь, может, он до дедушки добирается… — В глазах мальчика застыл ужас.
10. «Лед тронулся!»
— Н-да-а… — тихо произнес Шатеркин, оторвав от бумаг утомленный взгляд. — Денисов, конечно, растяпа, законченный растяпа… Но кто же украл его пистолет и каким образом он оказался в руках Керженекова?.. — подумав немного, он опять стал читать тощее, плохо проведенное дело, занося короткие пометки на лист бумаги.
Объяснение Денисова было многословно и довольно путанно: вначале он сказал, будто бы пистолет накануне пропажи находился дома, в письменном столе, но потом оговорился, что это не точно — он всего лишь два раза приносил его домой, и то как-то в ночное время, постоянно же пистолет лежал у него в железном шкафу на службе — и что пропал он не с квартиры, а, как он теперь припоминает, со службы в то время, когда он, возможно, уходил на обед и оставил в замочной скважине ключ, что иногда допускал по своей забывчивости.
Шатеркин обратил внимание не на последнюю часть объяснения Денисова, которая, видимо, больше всего заинтересовала следователя, проводившего расследование, а на первую, где Денисов указал, что пистолет все-таки находился дома.
Что-то очень быстро он изменил свои показания. И всего скорее для того, чтобы не вмешивать семью в такое неприятное дело, как расследование: объяснения, допросы, очные ставки — бог с ним и с «Вальтером», лишь бы жилось спокойно…
Шатеркин не счел нужным дальше задерживаться на показаниях сослуживцев, — он уже знал, что они ровным счетом ничего определенного не покажут, — а заглянул еще раз на первый лист протокольного бланка, на котором были занесены биографические данные обвиняемого. И вдруг на его лице появилось удивление. Рука его торопливо потянулась к портсигару, к коробке спичек.
Старозаводская, десять… Где же он встречался с этим адресом?.. И, кажется, совсем недавно. Шатеркин быстро поднялся, достал из сейфа еще одно дело в серой папке и, заглянув в него, присел к столу. Так и есть… В этом доме жил Онучин…
В кабинет вихрем ворвался Котельников.
— Николай Иванович! Поздравляю!.. Лед тронулся! — Он был красный и потный, словно его только сейчас вытолкнули из жаркой бани. — Ответственно заявляю: дело пошло на лад!
— Дай бог нашему рыжему теленку серого волка скушать, — поглядел Шатеркин на своего помощника.
— Николай Иванович, обязательно имейте в виду: рыжий — все счастье в его руках. Так уж он природой создан, ей-богу!.. Одно скажу, Николай Иванович, ваши мальчишки действуют, как прирожденные следопыты.
— Интересно, — Шатеркин кивком головы указал Котельникову на кресло. — Рассказывайте.
— Я так бежал, до сих пор еще не могу собрать мысли. — Ну, в общем, так… — Котельников еще раз глубоко вздохнул, отодвинул от себя графин с водой, но, спохватившись, снова подвинул его к себе, налил полный стакан воды, залпом выпил. — В общем, так… Мальчишки сработали, как часы, координаты — что надо, любой летчик позавидовать может… — Он торопливо выдернул из розовой пачки тоненькую сигаретку, заправил ее в мундштук и начал рыться в карманах. Шатеркин зажег спичку.
— Благодарю, Николай Иванович… — Котельников глубоко затянулся, выпустил через нос дым. — Утром я пригласил Анну Степановну Керженекову и очень осторожно, так, знаете ли, в обход, издалека, повел с ней деловой разговор. Давно ли, мол, вы здесь проживаете? Откуда приехали в наш замечательный город? Где работаете? Кто ваш муж и так далее и тому подобное. На мое счастье, она оказалась разговорчивой женщиной. Рассказала, что живет в городе давно, в общем несколько лет безвыездно все на одной квартире… Работает лаборанткой на химическом заводе, председатель цехового комитета профсоюза химиков. Во время войны работала на этом же заводе, получила орден «Знак Почета». Одним словом, Николай Иванович, ничего плохого, ничего компрометирующего…