Путь на Олений ложок
Шрифт:
Тагильцев тем временем закончил стрижку клиента и свой рассказ… Он не спеша обмел щеточкой морщинистую шею старика, пошумел немного пульверизатором.
— Вот, дядя Саша, и помолодел. Как огурчик муромский, первый сорт. — И уже снимая и стряхивая пеньюар, неожиданно спросил: — На рыбалку не собираетесь?
— Что ты, Семен Захарыч! — невесело воскликнул клиент. — И думать боюсь, старуха страшно ругается… Я-то бы со всей душой, у меня и черви запасены, с неделю уж, как в банке живут… Да знаешь этих старых баб…
— Нет, я уж
Шатеркин сложил газету и направился к креслу.
— А сверхурочные кто мне будет платить? — намыливая руки, шутя спросил Тагильцев. — Осталось семь минут, побрить не успею.
— Не беспокойтесь, товарищ мастер, сверхурочные не потребуются. Мне чуть-чуть подправить виски и шею.
— Ну, это можно.
Тагильцев вел себя так же просто и естественно, как с дядей Сашей, который только что освободил кресло. Он непрерывно что-то говорил. Но пустячные разговоры его, при каменном молчании соседа, пожилого, в роговых очках мастера, не были ни надоедливы, ни тем более неприятны.
«Говорил сейчас Тагильцев о том, что относилось к его обязанностям: как идет машинка? Не щиплет ли? Высоко ли подстричь волосы? Какие оставить виски: прямые или косые? Обратил внимание и на небольшой шрам на шее капитана, провел по нему пальцем, спросил:
— Кажется, фронтовая заметка?
— Да, осколком царапнуло, — ответил Шатеркин.
Тагильцев вздохнул.
— Сколько памятных заметок война на нашем брате оставила, счету нет! На ином таких борозд понапахала, что хоть картошку высаживай, ей-богу!..
Из парикмахерской Шатеркин вышел раньше Тагильцева и ждал его возле своего автомобиля. Как только тот вышел, капитан, откинув наполовину выкуренную папироску, крикнул:
— Товарищ парикмахер! Садитесь, подвезу.
— Не откажусь, товарищ клиент. Это для меня подходящее предложение, как манна с неба, — неловко усаживаясь, сказал Тагильцев. — С моей ногой везде неудобно, везде она лишняя, как пятое колесо у телеги…
Затем он поглядел на Шатеркина и, будто сейчас только вспомнив, что между ними еще не состоялось знакомство, поспешно протянул руку.
— Разрешите познакомиться: Семен Захарович Тагильцев, — он так крепко давнул руку Шатеркина, что у того хрустнули и заныли пальцы.
— Николай Иванович, — ответил капитан, умышленно не добавив фамилии. — Куда вас доставить?
Тагильцев назвал адрес.
Шатеркин ловко и легко маневрировал автомобилем в бесконечном потоке машин, велосипедов и пешеходов. Машина шла на небольшой скорости, в кабине приятно шумел свежий, охлаждающий ветерок. Тагильцев с увлечением рассказывал о том, как он когда-то играл в футбол. Этот разговор возник потому, что на всех перекрестках в глаза бросались свежие афиши о предстоявшем футбольном матче.
— Хотел в ваш архив заглянуть, дело одно есть — не нашел, где помешается, — дождавшись небольшой паузы, заговорил Шатеркин. — Говорят, что где-то внизу, в конце корпуса.
— Николай Иванович, чего же вы мне сразу не сказали?! — огорченно воскликнул Тагильцев. — Да ведь это же рядом с нашей парикмахерской. И архивариус-то, можно сказать, приятель мой, Влас Керженеков. Но там все равно никого сейчас нет, — успокоил он. — Не работает он в настоящее время.
— Как не работает?
— Очень просто: получил отпуск и на курорт укатил.
Капитан все больше убеждался в том, что его собеседник — добродушный и рассудительный человек, что он, пожалуй, ничего не знает о трагической судьбе своего друга.
Шатеркин свернул с главной магистрали на тихую улицу и остановил машину. Тагильцев с легким удивлением в голосе сказал:
— Не тот адрес. Мы еще не доехали.
— Совершенно верно, Семен Захарыч, — успокоил капитан. — Адрес действительно не тот, но это не так уж важно… — Он назвал себя.
Тагильцев растерянно поглядел на Шатеркина.
— Очень приятно. Что же вы мне сразу не сказали?.. Я готов слушать вас, товарищ капитан.
Шатеркин вынул из кармана конверт, достал из него фотокарточку и, засветив фонарик, показал ее Тагильцеву.
— Кого узнаете? — спросил он.
— Вот это и есть Влас Прокопьевич Керженеков, мой земляк и хороший приятель, — ничуть не смутившись, ответил Тагильцев.
Шатеркин показал другую карточку.
— А что видите на этой фотографии?
Лицо Тагильцева перекосил ужас, он побледнел и отпрянул к дверце машины.
— Не может быть!.. — с трудом сказал он. — Здесь какое-то недоразумение… Мне точно известно, что Керженеков три дня как выехал в Крым по путевке. Я своими глазами видел эту путевку.
— Все это, может быть, верно, — сказал капитан, — наблюдая за парикмахером. — Но верно также и то, что найден труп Керженекова.
— Но что же произошло с ним?
— Как видите на фотографии… он застрелился…
В машине стало жарко и душно. На щитке мерно и отчетливо стрекотали часы. Тагильцев сидел молча, глядел куда-то в пространство, мучительно думал.
— Нет, ничего не могу понять… Я никогда не слышал от Власа жалоб на жизнь, всегда он был здоров и весел, никто его не обижал, да и не такой он человек, чтобы кому-то дать себя в обиду. И вдруг… — Он взглянул на Шатеркина глазами, полными недоумения.
— Да ведь только за день или два до его отъезда мы на рыбалку с ним ездили.