Путь на Олений ложок
Шрифт:
— Явился для доклада, товарищ полковник.
— Садитесь.
Полковник сел в кресло. Котельников, облокотившись о стол, приготовился слушать. Из противоположного окна на поверхность большого письменного стола упал яркий луч горячего июльского солнца, со стола опустился вниз и светлой дымчатой полосой надвое пересек кабинет; по потолку и стенам побежали игривые зайчики, и гладкое безжизненное сукно стало похоже на изумрудную лужайку.
— Так… Мои сегодняшние наблюдения позволяют сделать некоторые выводы относительно происшествия, с которого я недавно вернулся, — волнуясь начал Шатеркин, и хотя перед ним не было никаких записей, он наклонился к столу, будто хотел заглянуть в конспект. После небольшой паузы голос его зазвучал полнее и тверже. — Теперь с полной очевидностью устанавливается, что преступник проник в архивохранилище Управления горного округа двадцатого июля, это было примерно через полтора суток после убийства Керженекова. Архивохранилище находится внизу, лестничная клетка, ведущая туда, круглосуточно освещается электрической лампочкой, поэтому преступник, скорее всего, заранее, сам или через своих сообщников, повредил лампочку и спустился вниз никем не замеченный. Туда он попал за несколько минут до окончания работы учреждения. Все наружные замки архивохранилища были открыты ключами без каких-либо усилий. Идя в архив, преступник знал, зачем он идет, знал, где и в каком сейфе лежит то, что его интересовало.
— А что именно? — поинтересовался Павлов.
— Неизвестно, товарищ полковник, — ответил Шатеркин. — К сожалению, об этом можно будет узнать не раньше, как после окончания ревизии. Сейчас же можно сказать одно: преступника интересовал только один сейф под номером двадцать семь, который стоит в отделении, где хранятся особо важные документы.
— А может быть, здесь чисто шпионское дело? — нетерпеливо вмешался Котельников. — Все обстоятельства какие-то странные, запутанные до чертиков. Зачем уголовному преступнику ломать железную коробку со старыми бумагами?
— Вполне возможно, — задумчиво ответил Павлов.
— Нет, нет, — поспешно возразил Шатеркин. — Я имею на этот счет иное мнение. Разрешите мне высказать его до конца.
— Пожалуйста, мы вас слушаем.
— Прежде чем приступить к вскрытию сейфа, грабитель, — Шатеркин особо подчеркнул это слово и при этом мельком взглянул на Котельникова, — вероятно из каких-то суеверный побуждений, остановил, стенные часы, висевшие над столом архивариуса. Часы были остановлены в 17 часов 32 минуты.
— Это весьма интересная деталь, капитан! — живо отозвался полковник и даже привстал со стула. — Если это так, не похоже на шпиона, товарищ Котельников.
— Это уже совсем из другой области, личный почерк… А может быть, часы неисправны?..
— Мастера, к которым я обращался, утверждают, что завод часовой пружины использован наполовину, часы совершенно исправны и сами не могли остановиться.
Полковник еще раз взглянул на Шатеркина и осторожно, будто желая предупредить его, сказал:
— Я что-то давно не встречался с такими обстоятельствами… Очень давно.
— Сейф взломан с помощью портативного автогенного аппарата, незаметно пронесенного в архивохранилище.
— Нет, это уже совсем новое!..
— И наконец, товарищ полковник, — продолжал Шатеркин, — взломщик предпринял меры к тому, чтобы замести следы: экспертиза установила, что весь пол в архивохранилище был посыпан табаком и перцем. Этот нюхательный коктейль моментально вывел из строя собаку.
Шатеркин немного помолчал, легко кашлянул. Лицо его казалось утомленным и серым, под глазами легли темные пятна. Он достал папиросу.
— Разрешите, Михаил Алексеевич?
— Курите, пожалуйста.
Павлов тоже взял свою трубку, долго и неторопливо набивал ее желтым душистым табаком, похожим на золотистую пряжу, задумчиво погрыз костяной чубук и, не закурив, отложил в сторону:
— Что еще удалось собрать о преступнике?
— Не так уж много, но кое-что есть новое. Во-первых, я уверен, что убийца Керженекова и взломщик сейфа в архивохранилище — одно и то же лицо, поэтому я в самом начале своего доклада связал эти два преступления в одно целое. — Шатеркин сделал две торопливые короткие затяжки, поглядывая на полковника и, видимо, ожидая возражения или одобрения с его стороны. Но Павлов молчал и задумчиво слушал. — Во-вторых, — уже смелее продолжал капитан, — удалось установить, что преступник скрывается под фамилией некоего Вепринцева Ивана Петровича, жившего до войны в городе и работавшего в одном из гастрономических магазинов шофером. Семья этого Вепринцева до сих пор проживает в городе, а он во время войны пропал без вести. Установлена также еще одна существенная деталь: Иван Петрович Вепринцев до войны был знаком с Керженековым, иногда они бывали друг у друга. Внешние приметы настоящего Вепринцева, как выяснил Алексей Романович в разговоре с его женой, ничего общего не имеют с приметами известного нам Вепринцева-преступника.
— Так точно, товарищ полковник, — поспешно подтвердил Котельников. — Между прочим, мне удалось выяснить, что преступник посетил квартиру Вепринцевой, выдав себя за приятеля ее мужа.
— Даже так! Смелый человек.
— Анализируя поведение преступника, — снова начал Шатеркин, — можно сказать, что он, видимо, впервые попал в наш город и поэтому на всякий случай собирает кое-какие сведения. Надо полагать, что из этих соображений он и побывал у Вепринцевой. Ее адрес, как и служебный адрес Керженекова, преступнику, видимо, был известен заранее. Я наводил справки, никто в последнее время не интересовался этими адресами.
Шатеркин продолжал перечислять собранные о преступнике данные. Полковник молчал, он пока не торопился делать ни обобщений, ни выводов. Наконец Шатеркин умолк, в кабинете стало тихо, и только мягкий и ровный скрип шагов Павлова, ходившего вдоль стола по ковровой дорожке, неуверенно и робко вторгался в эту домашнюю тишину. Лицо полковника с небольшим и неровным шрамом на левой щеке казалось непроницаемо строгим, глубоко озабоченным… Шатеркин опять вспомнил католические кресты на сейфе, на пистолете, Вену. «Сейчас рассказать или немного повременить?» Но в это время полковник, сам того не подозревая, пришел на помощь Шатеркину.
— Вам когда-нибудь приходилось вести дела по взлому несгораемых касс?
— Собственно говоря… — Шатеркин несколько растерялся от неожиданного вопроса. — Здесь не приходилось, товарищ полковник… А вообще с такими фактами сталкивался, вообще приходилось…
— Да-а, — полковник оперся руками о кромку стола, поглядел на работников, с ожиданием смотревших на него, — а знаете ли вы, что в нашем городе давным-давно не было не только ничего похожего, но, кажется, с 1926 года не было ни одного случая взлома несгораемых ящиков. «Медвежатники» — у нас редко они встречаются, — в раздумье продолжал Павлов. — Такие преступления в нашей стране начали исчезать вместе с буржуазией. Они характерны для стран, где господствует частный капитал. — Он помолчал, наклонив голову. — Я думаю, что не будет ошибкой, если мы начнем рассматривать это дело несколько шире, чем обычное уголовное преступление… Подойдем к нему с политических позиций…
Шатеркин решительно поднялся.
— Михаил Алексеевич, я прошу извинить меня, — порывисто передохнув, начал он, — я до сих пор не доложил вам одно обстоятельство в этом деле. Может быть, оно и не столь пока… Однако оно беспокоит меня странным совпадением.
— Что за обстоятельство? — удивленно глянул на него Павлов.
— На взломанном сейфе я заметил латинский крест, нацарапанный острым предметом, — продолжал Шатеркин. — Точно такой же крест я обнаружил на пистолете, который оказался в руках Керженекова… Вы удивляетесь? — быстро взглянул он на Павлова и Котельникова.