Шрифт:
ISBN 978-5-4493-4207-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Той, что любила меня беззаветно, посвящается
Часть первая. Храм Огненноокого бога
1
Короткое полярное лето было на исходе, когда в маленькую рыбацкую деревушку Чуг-Ти, приютившуюся между серыми, неприветливыми утёсами, явился незнакомец. Его следы вели в направлении, где не было никаких селений и откуда ещё никогда не приходили люди – по крайней мере, на памяти старейших из обитателей селения, – на север, где, как известно, круглый год царят лютые морозы, а землю покрывают непроницаемой
Взору изумлённого Но-Ше предстал незнакомый ему взрослый мужчина, одетый в меха и вооружённый. На поясе его висел короткий прямой меч в ножнах, отделанных металлом, который практически не встречался в окрестностях Чуг-Ти, но, по слухам, в изобилии имевшийся на юге, где особо ценился за лунный блеск. Металл этот, именовавшийся серебром, Но-Ше однажды видел у первой красавицы селения, семнадцатилетней Бю-Зва, или просто Бю, как её любили называть все мальчишки постарше – она носила на шее ожерелье, на котором висело несколько круглых серебряных бляшек, украшенных чеканными портретами царей южных держав и причудливыми надписями. Ожерелье это, подаренное Бю её женихом, отважным Ваб-Ди, являлось одной из наибольших ценностей в деревне, и передавалось по наследству старшему сыну в семье вот уже несколько поколений – а тот дарил его своей будущей невесте в залог любви и верности.
Чёрные, раскосые глаза Но-Ше так и прикипели к ножнам меча. Сам меч, должно быть, обладал ещё большей стоимостью, так как ковали его искушённые в работе с металлами мастера – из бронзы, что по своим качествам многократно превосходило камень, дерево и кость. Из бронзы был выкован большой нож с чёрной рукояткой, которым пользовался шаман Чуг-Ти, говорящий с душами мёртвых Кул-Деб. Но-Ше слышал о мечах достаточно, причём каждый раз истории эти сопровождались глухими проклятиями отца и сдавленными рыданиями матери. С юга неоднократно приходили большие деревянные лодки, на которых сидело по несколько десятков воинов с мечами и топорами, и атаковали многочисленные роды его племени, заселившего берега Льдистого моря. Налётчики, чьи копья и стрелы также имели бронзовые наконечники, грабили и безжалостно убивали саанимов, и противостоять им в открытом бою было практически невозможно; соплеменники Но-Ше, вынужденные оставить западное и южное побережье ещё более ста лет назад, сейчас скрывались в труднодоступных и бедных дичью и рыбой районах.
Деревенька Чуг-Ти, или Вращающееся Солнце, была основана два поколения назад группой беженцев, пересёкших на каяках Льдистое море в самой узкой его части. Здесь, невдалеке от края вечных льдов, день, как и ночь, длился полгода; солнце в летний период не заходило, а лишь описывало окружность, что глубоко поразило переселенцев и подтолкнуло их дать такое название своему новому поселению. Саанимы ютились в маленьких домиках, представлявших собой деревянно-костяные каркасы, скреплённые сухожилиями и обтянутые моржовыми шкурами, и возносили молитвы богам о счастливой охоте и спокойном море.
В горле Но-Ше застрял испуганный крик; он не решался поднять тревогу, так как опасался, что пришелец поразит его своим тяжёлым копьём, на которое он опирался, как старик – на посох. Судя по всему, мужчина не имел никаких агрессивных намерений, а может, он просто ещё не заметил Но-Ше. Мальчик, мучимый сомнениями, колебался, что же лучше: вскочить и побежать в деревню, до которой было не более сотни шагов, или же затаиться и наблюдать из безопасного укрытия. Несколько расположенных поблизости крупных валунов, покрытых бурым лишайником, предоставили бы ему надёжную защиту, и Но-Ше, ругая себя в душе за трусость, всё же склонялся спрятаться
Это было уже слишком для десятилетнего «Прыг-Скок», как переводилось с саанимского имя Но-Ше, и, отдав должное своей привычке, он помчался что есть духу к деревне, вопя на ходу изо всех сил. Лохматый Ви-Ло, переваливаясь с боку на бок, старался не отстать, то и дело тявкая.
2
Мужчины саанимов, несмотря на то, что не отличались воинственностью, в полной мере обладали тем качеством, которое цивилизованные народы именуют отвагой. Вооружившись, они немедленно высыпали из своих маленьких домишек и, приблизившись к чужестранцу, окружили его. Тот, похоже, едва держался на ногах от усталости и голода – настолько истощило его длительное путешествие – и, вместо того, чтобы, по обычаю своих сородичей, принять смертный бой, неожиданно отбросил в сторону копьё и, улыбаясь, поднял руки. Под торчащей из-под меховой шапки копной тёмных волос и густой бородой угадывались очертания совсем ещё молодого лица, покрытого шрамами и ранними морщинами. Розовая кожа, носившая следы отморожений, казалась задубевшей, но, вне всякого сомнения, не могла принадлежать ни сааниму, ни члену родственного им племени.
Воины переглянулись. Единственное слово – и десяток острог пронзит тело незваного гостя, как простую рыбину. В этот момент, когда напряжение достигло предела, в ход событий неожиданно вмешался шаман племени, старый полубезумный Кул-Деб. Выступив вперёд, он сделал предостерегающий жест; рукава его кожаной куртки съехали едва ли не к локтям, обнажив по-старчески бледные запястья с набухшими голубыми венами.
– Стойте, говорю я вам, замрите! – выкрикнул Кул-Деб своим надтреснутым голосом. – Ещё никто не приходил с севера, и человек этот может поведать нам нечто новое о стране льда. Возможно – кто знает? – его послали нам боги, чтобы передать важную весть.
– Не сильно-то они заботились о своём посланце, – парировал уважаемый в деревне Лят-Нил, отец Ваб-Ди. – Смотрите, как он отощал! Сдаётся мне, это один из волков, что водятся на юге – я слышал от знающих людей, что они там сбиваются в стаи и охотятся на оленей и на людей. Убьём его сейчас, пока он не привёл своих друзей!
Послышались одобрительные возгласы, Ваб-Ди даже поднял острогу, целясь чужеземцу в грудь, и вопросительно глянул на отца. Однако авторитет Кул-Деба был слишком велик, чтобы даже Лят-Нил мог прямо ослушаться его.
– Постой, Ваб-Ди, ты ещё молод, и, не дав начало новой жизни, не спеши отнимать чужую! – Кул-Деб говорил гневно, его безбородое, как у всех саанимов, лицо побагровело и стало похожим на плоский лист меди. – И ты, Лят-Нил, знакомый мне с рождения сын досточтимого отца и отец храброго, но забывшего, кто перед ним, сына! Погоди, и пойми, раз законы гостеприимства – пустой звук для тебя: путь, по которому прошёл один, открыт и для других!
Лят-Нил, до которого дошёл смысл сказанного шаманом, побледнел, и сделал сыну едва заметный знак бровями – тот, недобро улыбнувшись, опустил острогу.
– Ты говоришь… – начал Лят-Нил – и умолк; перед ним выросла молчаливая фигура вождя. Седовласый Вяд-Хат, или «Быстрая Вода», стремительным движением, сделавшим бы честь и молодому, выхватил острогу из руки не ожидавшего подобного Ваб-Ди.
– Ты такой же неуклюжий болван, как и твой отец в юности, и не зря племя не выбрало его вождём, несмотря на все старания родичей! – Голос вождя оглушал, подобно грому. – Как ты только посмел поднять острогу, когда к тебе взывал наш шаман, тот, кто говорит с душами ушедших в мир иной?! Что он скажет духу твоего дедушки о позоре, который навлёк ты и твой отец на всё наше племя?! Как вы отправитесь в царство мёртвых, когда настанет ваш час – и кем там станете? Безгласными, безмозглыми слугами – теми, кто забыл даже собственное имя?