Путь в Арьяварду
Шрифт:
Ап-Вил рассмеялся: подобная наивность тех, кого он всегда мнил людьми коварными и склонными продумывать всё до мелочей, казалась поразительной.
Тонгир, не скрывая своей досады, махнул рукой:
– Знаю, ты видишь наши промахи, и тебе смешно. Однако тогда, слушая мага и мудреца, одного из первейших в мире, как он утверждал, мы были уверены в успехе нашего похода. Наш корабль причалил к берегу у юго-западной оконечности острова, который, как мы полагали, являлся легендарным Туле, но много западнее и, как я думаю, несколько севернее того места, где я сейчас имею возможность пребывать в тепле, с плотно набитым брюхом – и наслаждаться домашним уютом.
Скромная девичья улыбка, ставшая ответом на эту
– Двадцать воинов, ни один из которых не желал оставлять своего повелителя, Спайра, накануне великих испытаний, были определены жребием. Они остались сторожить корабль. Остальные же, двадцать пять человек, если считать жреца, навьюченные припасами, выступили вглубь суши пешком.
– Пешком? – переспросил Ап-Вил. Даже не дождавшись утвердительного кивка, он громогласно расхохотался, повторяя это слово на родном языке раз за разом. – Пешком! Ха-ха-ха, они шли пешком!
От долгого смеха на глазах у саанима выступили слёзы, и он откинулся на спину, содрогаясь и держась за живот. Даже Бю-Зва, которой приличествовало хранить молчание, не выдержала, и, прикрыв рот ладонью, откашлялась. Грубейший просчёт дорру, не взявших с собой ездовых собак и отправившихся в дальний поход по практически непроходимой местности, был очевиден.
– Да, я знаю, о чём вы сейчас думаете. Мы не взяли с собой собак. – Тонгир болезненно скривился. – Однако мы, дорру, держим лишь сторожевых псов. Они крупные и злющие, некоторые воины даже специально натаскивают их для охоты на людей и берут с собой в набеги, – однако у этих животных слишком короткая шерсть, да и выносливость их далеко не та, что у ваших собак.
Ап-Вил промолчал; всё равно Тонгиру было не понять, как сложно дрессировать ездовых собак и поддерживать состав упряжки в хорошей форме.
– Мы толкали наши сани самостоятельно и верили, будто человеческих сил хватит на то, чтобы дойти до цели. Ещё бы: ведь нам обещал это… выходец из засушливой пустыни, впервые посетивший наши края!
Молодой дорру укрыл своё лицо в ладонях и застонал; Ап-Вил осознал, что гостя его одолевает стыд от осознания собственной глупости.
– Через неделю после начала похода – мы осилили за это время едва ли треть пути, причём то была самая простая треть – многие были готовы повернуть обратно. Несмотря на то, что мы, по обычаю саанимов, – Тонгир кивнул в сторону Ап-Вила, – носили меховую обувь и одежду из двух шкур – одна мехом наружу, другая – внутрь, – в которой сохранялась изолирующая прослойка с тёплым воздухом, морозы, с которыми нам пришлось столкнуться, оказались слишком жестоким испытанием. При столь чудовищных морозах, от которых любое живое существо моментально околело бы, снегопады, конечно, были невозможны, но ветер, не унимавшийся ни на мгновение, постоянно поднимал в воздух застывшую снежную крупу, которая секла нам лица. От этого мы двигались черепашьим шагом, одолев едва ли один-два хороших дневных перехода.
Спайр, проконсультировавшись со жрецом, отобрал пять человек, у которых были заметны сильные отморожения и которые в ближайшем будущем стали бы нам обузой. Мы оставили им большую часть припасов и помогли оборудовать стоянку: это была необычная постройка, сложенная из ледяных кирпичей – их, по слухам, возводят иногда саанимы во времена особенно суровых зим. Затем мы продолжили свой путь на северо-северо-восток, путешествие, которое уже выглядело бессмысленной авантюрой.
6
Едва мы покинули наш лагерь, жрец предложил всем отпить имевшегося у него зелья, которое, по его словам, неслыханно укрепляло людские силы, избавляя от чувства усталости, голода или холода. Я отпил единственный глоток этого странного на вкус, чуть сладковатого
В тот день мы прошли почти столько же, сколько за предыдущих четыре – жрец, применявший особое заклинание для своего волшебного компаса, каким-то неведомым образом подсчитал количество и величину собственных шагов. Когда мы остановились на привал – солнце уже находилось слева, что означало для нас «вечер», – оказалось, что поводов для радости имеется гораздо меньше, чем мы полагали. Наши лица, ноги и руки, даже смазанные животным жиром, проявляли заметные признаки отморожений – на них возникли багровые отёки и неприятного вида кровянистые пузыри. Мы знали, что это чревато серьёзными осложнениями, но, сами не зная почему, шутили без конца. Кто-то вспомнил легенды о сотворении мира – согласно одной из них, бесконечные ледники здешних земель являются останками великого снежного гиганта Имира, от которого происходят все боги, включая Дора.
Спайр подтвердил, что слышал историю об Имировом острове – ледяные и снежные горы, образовавшиеся в результате смерти великана, таят под собой его сердце. Оно будто бы представляет собой минерал или металл, но такой, что не встречается на Земле – и до сих пор хранит в себе холод межзвёздного пространства. Это легко подтвердить при помощи сунджинского компаса – что ещё, кроме колоссальной массы металла, может притягивать к себе намагниченную стрелку на таком огромном расстоянии? Сердце Имира, видимо, и является главной причиной, по которой здесь даже летом не тают снега.
История эта, такая же причудливая, как и все остальные сказки и мифы дорру, показалась жрецу забавной. Он осторожно поинтересовался нашими верованиями, в то же время высказав предположение, что магия Севера не идёт ни в какое сравнение с искусством колдунов и чародеев великого Эреду, столицы Аккада и крупнейшего города мира. Один из дружинников Спайра, Кнед, самоуверенно рассмеялся и сказал, что не боится бога-мертвеца, хоть из его тела будто бы и берёт начало наш мир. Кнед помочился в ближайший сугроб, громогласно богохульствуя, и то были последние слова, которые он произнёс. По несчастливой случайности, а может, и по какой-то иной причине, склон под его ногой поехал, и Кнед сорвался в сокрытую дотоле расщелину, свернув себе шею. Смерть его должна бы была нас смутить, однако этого не случилось – мы даже обменивались остротами, обсуждая случившееся, вероятно, сказывалось воздействие колдовского зелья.
Поутру, когда жрец, шедший со своей баклагой по кругу, не мог меня слышать, я предостерёг Спайра: этот напиток затуманивает сознание и делает употребивших его неосмотрительными. Два трупа наших товарищей, недостаточно тщательно зарывших свою палатку в снег и замёрзших насмерть во сне, являлись убедительным тому подтверждением. Наш предводитель согласился со мной, однако тогда ещё не смог предложить ничего лучшего, кроме как продолжить начатое и довести задуманное предприятие до конца.
За последовавших два дня погибло ещё девять человек – у троих отказало сердце прямо на марше, а остальные умерли во время сна. Впрочем, питаясь почти исключительно стимулирующим зельем, мы равнодушно восприняли их смерть, что уже само по себе должно бы было настораживать. Подобная чёрствость – первый признак того, что душа твоя поддалась Злу. Тем не менее, нам удалось найти храм – мы даже докопались до его свода! Он располагался прямо под нами, когда мы укладывались спать. Я, подозревая предательство, уговорил Спайра и двух безусловно верных ему дружинников, лечь спать в одной палатке и выставить стражу.