Путь в Селембрис
Шрифт:
— О чём спрашивать?! Как я могла знать, о чём спрашивать?
Историчка ощутила гнев. Что за наглость?! Ей — что? — выставляют претензии?!
— Знаешь что, девочка? Вырасти, обзаведись мужем и ходи на него в атаку. А мне тут истерики не устраивай.
Класс засмеялся.
Этого нелепого замечания оказалось достаточно, чтобы недружный в целом класс начал немедленно доставать Платонову идиотскими смешками. В роли претендента на будущего мужа выступал, естественно, Лёнька Косицын. Тут же вспомнили и нетактичное замечание Маргуси о том, что Платонова охорашивается перед ним. Девичья половина
Рыжий красного спросил:
— Чем ты голову красил?
— Я не краскою красился,
Я морковью уродился!
— Антонина Андреевна, — спросила историчка немного позже у классного руководителя седьмого "Б", — у Платоновой кто родители?
Антонина достаточно поработала в школе, чтобы понять, о чём идёт речь.
— Ничего особенного, — отвечала она, — простые кабисты. Отнюдь не элита.
Татьяна Владимировна кивнула. Она так и думала.
— Что это? — удивилась Ковалёва. Она уже надела пальто и собиралась уходить.
Под одной из парт валялась маленькая плоская вещица. Татьяна Владимировна подняла её и рассмотрела. Похоже на пудреницу, но почему-то деревянная. Вещица легко открылась, а внутри оказался опалесцирующий порошок. Педагог осторожно понюхала. Не тот ли это наркотик, о котором толковали в учительской? Она опять понюхала. Никакого запаха.
"Отнесу-ка я Антонине Андреевне. Кажется, в её классе что-то не так. Недаром Косицына забирали в милицию."
— Что за реферат поставили? — поинтересовалась мама, когда вернулась поздно вечером домой.
— Три, конечно. — отвечал сын.
Ни разу маме не удавалось получить даже четыре за работы по истории. Безразличие, с которым сын относился к оценкам по этому предмету, её не удивляло.
Управляясь на кухне, она невольно стала вспоминать свои школьные годы. У них был историком Иван Петрович. Зоя застала последний год работы старого учителя в школе. Он порядком переработал стаж, и теперь возраст вынуждал его удалиться на покой. Иван Петрович был невысоким, худеньким и похожим на подростка. Когда он пробирался по коридору среди носящихся кометами учеников, то испуганно сторонился, прижимая слабыми бледными лапками к груди классный журнал.
— Уронят ещё. — опасливо говорил старенький учитель. — Костей потом не соберёшь!
— Тиха-а! — орал тогда кто-нибудь из старшеклассников. — Иван Петрович идёт!
Мелкотня тут же угоманивалась и, вытирая горячие сопли, расступалась и пропускала учителя. Он благодарно кивал и быстренько просачивался в кабинет.
По части дисциплины Иван Петрович был явно слабоват. Он откровенно побаивался вести опрос. Ученики тут же начинали пошумливать. Они даже спорили с ним, доказывая, что ответ был на уровне. Тогда хитрый Иван Петрович открывал дверь в коридор, чтобы услышала русичка Варвара Михайловна. Она неизменно приходила на помощь и рявкала своим зычным голосом прямо из коридора:
— А ну, охламоны! Все сели прямо! Рты на замке! Я всё слышу!
После чего, стуча каблуками, удалялась к себе и оставляла дверь открытой — в случае
Зато объяснение нового материала проходило в обстановке максимального внимания. Стоило историку сказать, что опрос окончен, как все немедленно умолкали и вперивали в маленького учителя ожидающие взоры. Его любимой темой были греческие мифы, Троянская война.
Едва начав рассказывать, Иван Петрович увлекался, входил в роль и зажигал всю аудиторию. Даже самые хулиганистые ребята сидели, разинув рты. Это надо видеть, как он живописал бой Ахилла с Гектором! У всех мурашки бежали по спине, когда старенький учитель принимался кружиться у доски, молодецки размахивая деревянной указкой, как мечом! Он приходил в себя только когда в классе зарождался и валом нарастал боевой славянский клич:
— Ура-а-аааа!!!
Тогда прибегала Варвара и спрашивала:
— Что случилось?
— Ничего не случилось. — смущался развоевавшийся историк. — Это всё греки.
Варвара понимающе умолкала. Все знали, что греки доводят Селезнёва до экстаза. Иван Петрович был потрясающе эрудирован. Но, склероз давно уже подтачивал память, и старенький историк удалился на покой.
Как жалела Зоя, что её Лёньчику не пришлось учиться у такого учителя!
Лёнька был занят. Публика требовала продолжения поэмы. Поэтому новый Пушкин включил компьютер, надел наушники, пустил на полную катушку группу «Tanzwut» и продолжил эпопею.
Рыцарь взял свой автомат,
И десятка два гранат,
Натянул бронежилет
И коняшке дал конфет.
Он бандану повязал,
Краской щёки расписал,
Затянул ремни потуже,
И надел штаны похуже.
Горын тоже не зевал
И ракетомёт достал.
Карандашик послюнявил
И послание отправил:
"Я к вам пишу, чего же боле?
Что я ещё могу сказать?
Я знаю, нынче в вашей воле
Меня нахальством доставать.
Но я честно вам скажу,
Что без дела не сижу.
У меня царевна есть,
И я хочу её поесть.
И вас тоже в гости просим,
Ужин будет ровно в восемь.
Мойте руки и садитесь.
И царевной угоститесь."
ГЛАВА 13. Братья аргивяне!
Историчке снился странный сон. Она вошла в свой класс, а там сидели буратины. Деревянные ученики. Татьяну Владимировну трудно было чем-либо удивить. Работа в школе не располагает к нежным чувствам. Люди с повышенной эмоциональностью быстро прогорают. Ну что ж, буратины, так буратины. Ей всё равно, кого учить. Чего она только не повидала за все годы, пока вела предмет.
С утра намечался опрос по теме. Подперев ладонью щёку, историчка мрачно слушала ответ. Она поигрывала ручкой над раскрытым журналом. Качество ответа раздражало. Спотыкаясь на каждой букве, буратина уныло пересказывала параграф слово в слово.
Не в силах более терпеть такой маразм, историчка повернулась к ученице всем корпусом и критически окинула её взглядом.
— Знаешь, буратина, — тяжело произнесла она, — твой старший брат был дурак. И ты в него. Такая же дура.
Чего церемониться? Ведь это же просто деревяшки.