Путь варга: Пастыри чудовищ. Книга 3
Шрифт:
В песнях и в сказках важнее история. Поиск достойного. Прекрасного принца.
В коридоре у комнаты Касильды Виверрент прогуливаются люди с неприметными лицами. Уважительно кивают и не покушаются на дверь.
За дверью – первая линия обороны. Дремотно-вялые служанки с вышивкой, книгами, сплетнями…
– Вы все свободны, – сообщает Гриз. – Можете возвращаться к своим обязанностям.
В комнате Касильды ей навстречу вскакивает Янист, всем видом кричит: «Узнали что-нибудь?»
– Я потом расскажу, – отвечает Гриз. – Мел, займитесь
Следопытка фыркает: «Давно пора!» – и уволакивает Олкеста с собой.
Лицо Касильды Виверрент бледно и спокойно. Дышит ожиданием.
– Что-нибудь можно различить? – спрашивает Гриз у Уны.
– Я не… не очень. Она бродит… кажется, среди оранжерей. Огромных, только тёмных… там повсюду цветы, фонтаны, зеркала… а выхода нет, и она совсем в них запуталась. И там как будто есть голоса. Зовут её, манят… Они… вроде как ласковые, такие усыпляющие…
Голос Уны становится дремотным – сколько девочка уже использует свой Дар без перерыва?
– Да… а ещё там ответвления, и иногда в них как будто кто-то стоит. Там была девушка – такая, с золотыми волосами…
– Королева Арианта.
– Да, наверное… и этот… Йеллт Нокторн? И Хорот Эвклинг Разящий – я… я его портрет в газетах видела… и ещё остальные… и все её зовут, но она… будто кого-то ищет. Только она как будто не помнит, кого, я и не знаю – кто это может быть…
– Лучший из людей, – отвечает Гриз тихо. – Спасибо за всё. Тебе нужно поспать, Уна. Пока не нужно больше смотреть чужие сны. Можешь пойти к себе.
Уна недоверчиво глядит из-за завесы волос, выходит нерешительно, с оглядкой. Гриз ей вслед выстукивает всё тот же развесёлый мотивчик: «Хей, Дженни, Дженни, хей!»
– Понадобится барьер целителя, Аманда.
Аманда ничуть не удивляется. Извлекает артефакт из неизменного кофра, помогает установить – по комнате словно растекается лёгкая бирюзовая дымка. Полная непроницаемость от магии. В том числе от всех видов прослушек.
– И мне нужно, чтобы ты была в соседней комнате. Присмотрела бы… если что.
Травница деловито кивает. Собирает нужные ингредиенты, баночки, складывает в кофр. Пощёлкивает пальцами: так-так, ещё листья подлунницы, они были в пакетике…
– Мне сказать тем, в коридорах? – вопрос звучит мимоходом и совсем невинно. Аманда встречает взгляд Гриз и сочно улыбается алым ртом.
– Я знаю все тридцать три куплета той песни, утренняя моя. И две последние строки тоже.
Гриз приподнимает брови: и что скажешь обо всём этом?
– Нойя любят риск, любят безумие. Ты идёшь на безумный риск, сладкая, – разве я могу это не одобрить?
И выходит, посмеиваясь и напевая о Дженни и её малорослом муже.
Гриз вздыхает, прислоняясь лбом к бежевым кружевным обоям. Осталось совсем немного времени.
Стук трости за дверью – неожиданный и быстрый, будто старинные часы. Раз, потом два, три – стук разбавляется быстрыми, неровными, почти неслышными шагами.
– Госпожа Арделл, – насмешливо говорит Шеннет от двери, – как поживает моя драгоценная женушка?
– Становится хуже, – отзывается Гриз, плотно прикрывая дверь и бросая в щелку Аманде: «Смотри», – Мы ведем поиски тех, кто… был близок к ней.
Взгляд Хромого Министра скользит по лицу жены, задерживается на бледных, плотно сомкнутых губах.
– Ее любовников, госпожа Арделл, к чему все эти недомолвки. И…?
– Сон уже вошел в ту стадию, когда требуется поцелуй человека, чувства которого взаимны.
– Иными словами – вам нужен не просто тот, кто любит ее, но кого еще и она любит? – Шеннет встряхивает седой головой. – Это все напоминает древние баллады. Что же вы предпринимаете, госпожа Арделл, чтобы вернуть мою дражайшую супругу к жизни?
– Предприняла, – быстро и тихо отвечает Гриз. – Дверь закрыта, на комнате барьер целителя. Никто ничего не увидит и не услышит. Осталось последнее.
Улыбка в глазах Эвальда Шеннетского гаснет.
– Последнее?
– Последнее, – шепчет Гриз Арделл и делает шаг в сторону с его пути. – Ваша жена умирает. Торопитесь.
Маска лжи сползает с лица Хромого Министра еще до того, как она произнесла это слово. Стирается, опадает прахом, оставляя бледность и волнение. Взмах ресниц – и у него другие глаза, короткое сжатие губ – и на лице проступают тревога, смятение… и другое, более глубокое чувство.
Чувство, в котором нельзя заподозрить Эвальда Хромца. Если, конечно, вы не безумная Гриз Арделл.
Тихо стучит трость, которую Шеннет поставил у кровати, опускаясь на колени рядом с изголовьем жены. Словно перед киотом с изображениями древних божеств – и ее волос он касается с таким же благоговением. Пальцы, в которые вселилась дрожь, осторожно гладят ее щеку.
Наверное, сказочники сказали бы – все неправильно, – думает Гриз Арделл, глядя, как он поднимается, чтобы прижаться губами сначала ко лбу жены. Они сказали бы – прекрасная принцесса должна быть более юной. Облаченной в бальные одежды и возлежащей на хрустальном ложе. А тот, кто преклонил перед ней колено – он не может быть презираем, не может носить трость, не должен быть седым, будто старец. А я сказала бы – это правильная сказка. Пусть ее губы бледны. Зато его – горячи. И дрожь пальцев, и мелькнувшие в глазах слезы – настоящие.
И разве не важнее всего то, что в ответ на ее поцелуй на ее щеки медленно, по капле возвращается румянец?
И с покрасневших губ медленно, тихо слетает то, что чуть не запечаталось на них навсегда:
– Эв…
– Я, Касси, – шепчет самый могущественный министр Кайетты, улыбаясь вымученной улыбкой. – Я здесь. Пора просыпаться.
– Эв, там было… – она опять прикрывает глаза, но тут же приподнимается с усилием, затрепетав ресницами, пытаясь сделать так, чтобы лицо мужа не расплывалось перед ней. – Такие странные сны. Они манили… звали… Только среди них не было тебя.