Путь Владычицы: Дорога Тьмы
Шрифт:
Кайа задумалась, страх исказил её личико, и она сотворила руками знак Тьмы:
— О, только бы моя сестрица не умерла!
— А может?
— Не смей даже о таком говорить! Солвег не особенно меня любит, но это не важно — она моя сестра! Я не могу ей желать смерти.
— М-м, — Дыв намыливал голову. — Потри мне спину, пожалуйста. Ну а гипотетически, что будет, если твоя сестра умрёт? Её тьма вернётся в ваш колодец?
Точного ответа Кайа не знала. Когда погиб её дед, Инг Великий, в бою с очень сильным принцем Кар-Малерии, то тьма деда усилила тьму сына, Асвальда. Именно поэтому
— Залазь, грязнуля, — Дыв выслушал задумчивое воспоминание и потянул к себе Кайю, — будешь здесь мне рассказывать свои истории… Что? Можно подумать, мыло убьёт твою тьму. Иди, я сказал!
Он силком затащил к себе весело упирающуюся принцессу, намочил её основательно, делясь пеной со своего тела, и вернулся к интересующей его теме беседы:
— Знаешь, что мне показалось странным? Твоя сестра тоже как будто была напугана… Значит, ты не знаешь, что случилось? Такое раньше бывало?
Кайа припомнила: случало, что сестры чувствовали недомогание, с чем это связано, она не знает; но каждый раз матушка улетала на сутки с заболевшей, якобы на Побережье. Инграм в их отсутствие тревожился за здоровье сестры и точно что-то скрывал, но отшучивался. Потом сёстры восстанавливались, пили жертвенную кровь больше обычного и почти только её, словно очищали своё тело от скверны.
После этого рассказа одна мысль пришла в голову Дыву, делиться ею с Кайей он не стал, а на следующий день разыграл “партию”. Убедил своего стража, что донна Марна грустит и нуждается в особом ухаживании, отправил его на кухню за закусками и рафом. Страж принёс, вручил разнос с каменным лицом, и Дыв скрыл улыбку: наверняка тот по дороге успел отведать по чуть-чуть приготовленные на кухне угощения.
Дыв скрылся с разносом в пустой комнате Марны, сказав, что будет дожидаться своей донны. Отсчитав пару минут, карамалиец рывком открыл дверь и навешал оплеух опешившему стражу:
— Как ты смел принести этот кислый раф и несвежее мясо?! У моей донны от прошлого несварение вышло! Или ты подменил благородный раф на низкосортный, пока нёс его сюда? Отвечай, мерзавец, если не хочешь, чтобы моя донна по возвращении откусила твою глупую башку?
Челюсть фрейлера отвисла, он и забыл о преимуществе — плётке с голодным мраком, тянущим щупальца в сторону карамалийца. Что-то забормотал, но Дыв упёрся руками в боки и метал молнии:
— Веди меня, мерзавец, на кухню! Я лично выберу для моей донны нужный сорт, достойный её тьмы!
Глупый фрейлер поддался на уловку. Вместе они понесли и мясо, и раф назад. Дыв рассудил верно: где легче всего узнать сплетни? Конечно, на кухне, где за работой прислуга болтает всякое. Старший собирал новые угощения, которые Дыв придирчиво обнюхивал и ругался, требуя убрать то одно, то добавить другое и для донны Солвег.
— То не твоя забота, раб! — ухмыльнулся повар, поверив в искренность Дыва, беспокоящегося о здравии средней доннины. — Небось, твой зачаток выворачивает ей внутренности.
— Какой ещё зачаток, что ты мелешь, остолоп?! — огрызнулся Дыв, внутренне поаплодировав удачной догадке.
— Тот, что появляется, когда натычешь своим корешком, — гоготнул повар-фрейлер и подмигнул провокационно “остолбеневшему” карамалийцу. — А ты что думал, раб? Твоё дело ублажать господ, чтобы к нашим меньше лезли, а не мечтать, что принцесса признает твоего ублюдка и сделает тебя рОвней.
Угу, значит, Дыв и ещё кое-кто оказались правы. Малерийское семя жгло изнутри носителей тьмы, пожирало, разрастаясь. Врочем, как и любое другое, очевидно — Дыв вспомнил слова Кайи. Если семя собственного братца действовало образом, аналогичным малерийскому, то… То всё обстояло совсем не плохо.
— Даже отлично! — пробубнил себе под нос довольный Дыв. Факт, намекающий на сложности в воспроизводстве проклятого потомства, безусловно, радовал. Осталось выяснить все нюансы, но именно для этого Кайа не годилась: вряд ли она знала подробности брачных связей. Хотя…
Он изобразил сначала скуку в отсутствие хозяек, подвёл Кайю к мысли прогуляться и показать ему ту часть дворца, где он ни разу не был, и ему предложили посмотреть на скромную библиотеку фрейев, — согласился.
А в библиотеке они наткнулись на короля и Горана, вычитывающего что-то вслух и делающего пометки, тогда как Асвальд Второй задумчиво слушал помощника. Кайа извинилась и потащила было раба назад, но было поздно. Король подозвал к себе карамалийца, осмотрел его с ног до головы и отправил Горана и Кайю вон, желая побеседовать с рабом наедине. Стражнику приказал ждать за дверью.
— Подойди, карамалиец! — король с минуту смотрел на него снизу вверх, сидя в кожаном белом кресле с высокой спинкой. Поднялся, налил в два хрустальных кубка золотистый раф, один протянул Дыву. — Пей!
— О, Ваше величество, благодарю! — не поднимая головы, смиренно отозвался Дыв и не притронулся к угощению.
Король сделал задумчивый глоток, продолжая рассматривать карамалийца:
— Не скрою своего удивления, такого наглого раба я вижу впервые. Твоя самонадеянность в отношении моих дочерей, надо признать, принесла свой результат. Ты действительно знаток своего дела, говорят.
— Благодарю, Ваше величество…
— Я сначала решил, что твоё обязательное условие — злой умысел, но… потом мне это показалось забавным. Ты приучаешь мою младшую дочь и наследницу к малерийским привычкам. Чего ты добиваешься, раб? — король указательным когтем приподнял опущенную голову раба за подбородок, ресниц тот не распахнул, словно боялся заглянуть в вертикальные зрачки с жёлтой радужкой. — Отвечай!
— Я не понимаю, о чём вы, Ваше величество. Если вы мне хотя бы намекнёте, о чём, я охотно всё объясню.
Асвальд хмыкнул:
— Я о том, что слуги то и дело таскают воду в опочивальню Кайи.
Улыбка облегчения мелькнула на губах раба, но признался он по-прежнему кротко:
— Прошу меня заранее простить, Ваше величество, если вы позволите откровенность…
— Я тебя потому и спрашиваю. Что ты скрываешь, лукавый раб? Отвечай сам, пока я не тебя не допросил на решётке Очага!
Дыв задрожал, умоляя ему поверить. Он ничего дурного не замышляет, просто… у него тоже особое обонянине, должно быть, доставшееся в наследство от предка, и запах кожи фрейев источает поистине ужасающую вонь — вероятнее всего, из-за крови, которую ежедневно пьют носители тьмы.