Путь воина. Дилогия
Шрифт:
Духарев, впрочем, тоже изрядно устал, повалился на солому и подумал, что было бы совсем недурно выкурить сигаретку. Вообще-то Серега не курил, но была у него невинная привычка: потрахавшись, выпить бутылочку светлого пивка и подымить стрельнутой у подружки какой-нибудь «кэмэл-лайт».
Пока Духарев мечтал, блондиночка немного оклемалась и принялась со всей тщательностью вылизывать ему живот… и ниже. Причем именно вылизывать, а не… нечто большее. Серега не протестовал. В конце концов, он заслужил.
Одевала
Расставались они очень мило. Красотка, густо краснея, потупившись и с разными нежными словами типа «мой бычок», Духарев – сдержанно, поглаживая мягкую спинку.
Смущение красотки закончилось, когда она отперла дверь сарайчика и обнаружила добрую дюжину малолеток, не успевших отлипнуть от щелей в стенках.
«А я-то решил, что она выдохлась», – подумал Серега, не без восхищения наблюдая, как бабенка, взбивая пыль, размахивая подвернувшейся хворостиной, мчится за улепетывающей со всех ног любознательной молодежью.
«Делу время, потехе час», – подумал Духарев и отправился разыскивать Мыша, чтобы предложить названому братцу пообедать.
По пути Серега вспомнил о Сладе, о том, что городок маленький и велика вероятность, что о Серегиных «подвигах» могут рассказать и Мышовой сестренке. Почему-то от этой мысли замечательное настроение у Духарева стало чуточку менее замечательным.
Глава двадцать вторая,
в которой подтверждается старое правило: если дела идут хорошо – жди неприятностей, если дела идут очень хорошо – жди больших неприятностей
Лафа кончилась. В город вернулся Скольд.
От Чифани примчался заполошенный пацаненок.
«Княжий наместник зовет!»
Пошли.
Чифаня, один, без Сычка, ждал у Детинцовых врат.
– Что стряслось? – спросил Духарев.
– Посыл ко мне прибежал от Скольда, – мрачно сообщил Чифаня. – Желает, мол, наместник, чтоб явились пред его очи устроители неподобающих игрищ.
– И что теперь? – глуповато спросил Серега.
– Поглядим, – буркнул Чифаня, отводя глаза. – Может, и обойдется…
«Боится, – подумал Серега. – Мог бы сказать: во что ты меня втянул? Не скажет. Гордый».
Деревянные стены Детинца уже примелькались Духареву, стали такими же знакомыми, как месяц назад – площадь перед метро «Балтийская». А вот внутри он с того, первого, раза больше не бывал.
Ворота, так же как и в тот раз, были приотворены. Их никто не охранял, в отличие от городских. Понятно почему. Большой вражеский отряд незаметно не подберется, а малого Скольдовой дружине бояться стыдно.
Ворота не охранялись, но на крылечке сидел незнакомый гридень: зрелый мужик с обвязанной серебряной нитью косой. Раз с косой – значит, с юга. Северяне кос не плели, а варяги и вовсе стриглись коротко, чтоб шлем носить сподручнее да живность всякая не заводилась.
– Кто такие? – не потрудившись встать, спросил гридень.
Друзья назвались.
Гридень кивнул, поднялся, свистнул.
Появился отрок. Молодой. Лет шестнадцати, но уже опоясанный мечом.
– Этих двоих – к батьке, – распорядился гридень. И Мышу: – А ты куда? За тебя никто не говорил.
– Я – с ними! – пискнул было Мыш, но гридень поймал его за шкирку. – Сказано – стой! А вы че ждете? Пинка под зад?
Серега удержался от того, чтобы выразить свое мнение о Скольдовом воине вслух. И так ясно, что подарков им дарить не станут. И не стоит прямо с порога нарываться на скандал. Тем более что оперативность, с которой княжий наместник осуществлял наказание виновных, Духарев видел собственными глазами.
Отрок, в отличие от южанина, Чифане был знаком. Поэтому он рискнул спросить:
– Сам– как?
– Увидишь! – посулил отрок.
По его физиономии чувствовалось: приятного зрелища Чифане ждать не стоит.
Увидев, куда их привели, Чифаня, судя по всему, окончательно пал духом.
Длинный зал, хорошо освещенный, с высоченными стрельчатыми окнами. Свежий ветерок невозбранно гулял по обширному помещению. Летом это было приятно, а зимой, наверное, не очень.
«О чем я думаю! – одернул себя Духарев. – Да нас, похоже, сейчас судить будут!»
Собравшиеся в зале действительно напоминали трибунал.
Скольд, князев наместник, в блестящей броне, восседающий на высоком кресле. По правую руку от него – аскетического вида старик с гладкой белой бородой, увешанный всякими фенечками и прибамбасами, с посохом, в колоритной шапке с желтыми оленьими рогами – тяжелый, должно быть, головной уборчик. Дед – наверняка жрец кого-то из местных богов. Скорее всего, Волоха. По левую руку от Скольда расположился городской старшина, тоже дедушка, заслуженный, из «гостей». «Гостями» же здесь называли купцов, что ходили дальше прочих. В Царьград, например. Очень важный дедушка и очень сердитый. Серега не ко времени вспомнил, как слыхал от Мыша: дедушка этот трижды, через домочадцев, ставил на проигравших и влетел, вероятно, на приличные бабки.
«Надо было ему презент сделать!» – подумал Серега, но эта мысль явно припозднилась. Поздно пить боржом, когда почки отвалились.
Среди прочих важных персон Духарев углядел знакомого огнищанина, старшину деревянных дел мастеров (этот глядел с сочувствием) и… старого приятеля Горазда.
– Слыхал я, – начал наместник, – затеяли вы люд честной обирать по ромейскому обычаю?
– Почему по ромейскому? – удивился Духарев.
– Молчи! – прошипел Чифаня.