Путь воина. Том 3
Шрифт:
Я провел жесткое занятие. С полной отдачей. Уставшие ученики снова вынуждены тренироваться.
Сначала физическая подготовка. На полную катушку. Ученики бегали, прыгали, отжимались, подтягивались. Вдвое больше, чем обычно. Под конец ходили, высунув языки.
Потом блоки и удары. Их я они отрабатывали в свободном полном контакте. Поединки, когда ученики стремятся ударить друг друга только одним разрешенным ударом.
Очень интересно получается. Глядеть, как ученики бьют только маваши гери. Или кага цуки — удар кулаком сбоку. Любые удары. Какие я только что назвал.
Потом тамэсивари. Удары по твердым поверхностям. В последнее время мы их меньше практиковали.
Неудивительно. Что лучшие результаты только у Бурного, Гончарова и Синегородцева-младшего. Остальные чуть не отбили ладони и кулаки.
— Нет, так не пойдет, — сказал я. — Вы издеваетесь, что ли? Почему не набиваете кулаки? Осторожно и аккуратно. Как я показывал. Теперь вы не успеете. А соревнования на носу.
Лучше всего тамэсивари получилось у Бурного. Он смог разбить кулаком четыре доски. Локтем семь досок. Ребром ладони — шесть. И ребром стопы — семь досок. Очень хороший результат.
Гончаров и Синегородцев-младший разбили по несколько досок. Весь пол усеян щепками и обломками.
Мы убрали мусор. Я показал, какие ошибки допустили ученики. Во время тамэсивари.
— Вот смотри, Гончаров, — сказал я. — Ты бьешь хорошо. Стараешься от души. Но я тебе повторю азбучные истины. Которые уже рассказывал. Первое. Сначала надо выбрать правильный материал. Дерево дереву рознь. Вот смотри, лучше всего брать доски из хвойных деревьев. У них не такая прочность. Как у дуба или березы. Потом, у тебя часто страдает техника. Ты слишком сгибаешь локоть. И самое главное, дыхание. Вот, смотрите. Вы все забываете о правильном дыхании. Между тем, это очень важно. И еще. Надо чтобы ударная поверхность была минимальная. Чем меньше точка соприкосновения, тем выше сила удара. Это ведь элементарно.
Я показал, как бить. Гончаров попробовал. И у него почти сразу получилось.
После мы приступили к кумитэ. Привычное занятие. Все делись против всех. Я тоже вступил в схватку.
В какой-то миг все сражались на татами. Друг против друга. Я прошел сквозь толпу. Насквозь. Щедро раздавал удары.
Кто-то падал. Кто-то устоял на ногах. Меня тоже пытались атаковать. Иногда сразу по двое-трое одновременно. Но я тоже удержался.
— Ладно, на этом все, — сказал я наконец. — На сегодня хватит. Новая тренировка после завтра. И сразу рассчитывайте, что участники турнира останутся еще на час. Как минимум. Чтобы снова тренироваться. Как и сегодня.
Ребята еле держались на ногах. Как и девушки. Кораблин тоже остался. С Оксаной он так и не разговаривал. Потом попрощался. И ушел. Одним из самых первых.
Голенищев ушел вместе с Оксаной. А я остался один. В зале.
Тоже провел тренировку. Уже самостоятельно. Для себя. Тоже пожестче. Отработал удары по бетону и деревьям. Бой с тенью. Против десяти противников.
Наконец, заснул, изможденный. У меня в уголке оборудована постелька. Есть покрывало. Подушка. И одеяло. Настолько устал, что даже не поужинал.
Утром снова учеба. Там, как обычно. Занятия, лекции и семинары. Сразу оттуда я заехал в общагу. Переоделся в костюм. Взял текст доклада. И отправился на заседание комитета ВЛКСМ.
Успел вовремя. За десять минут до совещания. Возглавлял его секретарь комитета Бородин Григорий. Мужчина лет тридцати. Выходец из рабочих автомобильного завода.
Среди участников совещания и Канарев. В том числе. Мой соперник и недруг. Вечно меня критиковал. Эх, если бы удалось как-нибудь вызвать его на татами. И порвать там на лоскуты.
Встреча отчетная. Участники совещания по очереди докладывали, что сделали для комсомола. И для дела партии.
Например, про деятельность народных дружин. Про студенческие отряды. Про школу юных космонавтов. Про клуб «Золотой мяч», «Быстрая шайба». Про организацию этим летом пионерской игры «Зарница».
Один из участников пожаловался на низкую активность и боевитость комсомольцев. Типа, пасуют часто перед хулиганами и тунеядцами. Не могут перевоспитать. Не только в универах. Но и даже среди старшеклассников.
Доклады особо никто не слушал. Кроме, разве что, самого Бородина. И нескольких других участников комитета. Вопросов почти не задавали. Ждали, когда закончится.
Я думал, что мой доклад пройдет также. Но Канарев, конечно же, не смолчал.
— А как вообще организованы ваши занятия по карате? — спросил он. — Вы привлекаете туда и школьников? Верно?
Я подтвердил.
— Тогда скажите, вами ведется подсчет травматизма среди учеников? — спросил Канарев.
— Случаев травматизма в моей группе не замечено, — ответил я. — Однако, к чему эти вопросы?
Канарев достал какую-то бумажку. Помахал в воздухе.
— А вот, глядите. Справка о состоянии дел. Примерный подсчет травм за этот год в спортивных секциях. От десяти до пятнадцати процентов. Обучение идет без учета физической подготовки школьников. Плохая материальная база в спортзалах. Формальный врачебный контроль. Плохая дисциплина. Плюс ко всему, школьники становятся опасными. Вера в мифы о неуязвимости делает их заносчивыми.
Интересно, однако. Опять он начал вываливать всякую дичь. Чтобы заработать очки активиста, что ли?
— А как вы посчитали процент? — спросил я. — Не помню, чтобы ко мне приходили с вопросами.
Но Канарев с подвешенным языком. Привык спорить на заседаниях. Он любой факт может повернуть в свою сторону.
— Так что же получается? — возмутился он. — К вам даже проверять условия не приходили? Соответствующие органы? Как же так получается? Разве так можно? Почему мы отправляем своих детей в непроверенные места? Нет, так нельзя. Надо срочно организовать у вас проверку.
Я улыбнулся.