Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии
Шрифт:
Данное явление было почти банальным в своей повторяемости: такова Венеция, которая проникает в византийское пространство; такова Генуя, которой удалось проникнуть в Испанию, или Флоренция, проникшая во Французское королевство, а перед этим — в королевство Английское и т.д.
Излишек капитала, который соответственно становился свободным (в XVIII в., например, лишь половина генуэзских капиталов размещалась внутри города, другие «странствовали» по миру), выгодно использовался итальянскими финансовыми магнатами в других странах, позволяя проводить политику финансовой экспансии.
Опыт трех четвертей столетия, прежде всего генуэзских купцов и банкиров, позволил им с помощью управления торговыми потоками, а также капиталами и кредитами (возможность мобилизовать кредит) стать распорядителями европейской торговли и финансов. А это, в свою очередь, вынуждало их негласно, путем манипулирования политическими деятелями разных государств (на уровне личных, неофициальных отношений и закулисных интриг) корректировать их внешнюю и внутреннюю политику, навязывая им свои цели и правила политической «игры», дабы обеспечить сохранность своих капиталов, т.е. негласно контролировать и направлять процессы общеевропейской политики.
Таким образом, при царствующих монархиях Европы скрыто, но непоколебимо правила олигархия [37] итальянских республик. Необходимо подчеркнуть, что царила именно олигархия (узкий и замкнутый круг очень богатых людей, свободно вхожих в дома вельмож и королей в качестве их советников и сотрудников), а не Венеция, Флоренция, Генуя или Италия вообще, игравшие для них лишь роль удобных на тот час «штаб–квартир», которые олигархи могли покинуть в любой момент вместе со своими капиталами. Здесь властвовал универсальный принцип людей без Родины — «ubi bene, ibi patria» [38] . T. e. они имели транснациональнуюсущность, а поэтому для них не существовало каких–либо незыблемых правил и законов, определяемых национальной традицией. В своих действиях эти люди стояли над всякой традицией или правом, руководствуясь лишь собственной выгодой. Естественно, что подобная ситуация не располагала их к неукоснительному соблюдению буквы закона. Прежде всего она открыла широкую дорогую для «закулисных» финансовых и политических комбинаций, игнорирующих общеобязательные, формальные правила политических и экономических отношений. В связи с этим Я. Буркхардт писал: «…Италия становится родиной «внешней политики», которая и в других странах постепенно делает несущественными общепризнанные правовые отношения. Вполне объективная, чуждая как предрассудков, так и нравственных сомнений, трактовка международной жизни достигает порой совершенства, в блеске которого она кажется элегантной; целое же производит впечатление разверзнувшейся бездны.
37
Олигархия (греч. oligarchia, от oligos — немногочисленный и аrhе — власть) — узкий круг лиц (олигархов), в руках которых одновременно находятся политическая и финансово–экономическая власть.
38
Где хорошо, там и родина (лат.).
Все эти интриги, лиги, вооружения, подкупы и предательства и составляют внешнюю историю тогдашней Италии. Особенно Венеция была долгое время предметом всеобщих жалоб, что она якобы стремится покорить Италию или постепенно разорить ее, чтобы государства, обессиленными, одно за другам, сами бы падали в ее объятия» [5, с. 87—88].
Таким образом, именно итальянские города–государства положили первый камень в фундамент политического стиля Запада и соответствующей ему геополитики.
[1]Дугин А. Метафизика Благой Вести (православный эзотеризм). — М.:Арктогея, 1996.
[2] Вебер Макс. Избранное: Образ общества. — М.: Юрист, 1994.
[3] Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения: Исторический смысл эстетики Возрождения. — М.: Мысль, 1998.
[4] Бродель Ф. Время мира: Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. — М.: Прогресс, 1992. Т. 3.
[5] Буркхардт. Якоб. Культура Италии в эпоху Возрождения. — М.: Ин–трада, 1996.
[6] Панюкова Е. Призрак атеизма // КоммерсантЪ Власть. 2001. № 45.
[7] Макиавелли Никколо. Сочинения. — СПб.: Кристалл, 1998.
[8] Фромм Э. Бегство от свободы. — М.: Прогресс, 1995.
[9] ФеврЛюсьен. Бои за историю. — М.: Наука, 1991.
[10] Бек Кристиан. История Венеции. — М.: Издательство «Весь Мир», 2002.
[11] Грановский Т.Н. Лекции по истории Средневековья. — М.: Наука, 1987.
[12] Шмитт К. Земля и море: Созерцание всемирной истории, http://resist.gothic.ru/index.html.
ГЛАВА III
НИДЕРЛАНДСКИЕ СОЕДИНЕННЫЕ ПРОВИНЦИИ
Проклят человек, который надеется на человека.
…барыш — один–единственный компас, который ведет сих людей.
Дело в том, что господствовал купец,
и торговый интерес играл
в Голландии роль интереса государственного.
БОГ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ТЫ ДЕЙСТВОВАЛ
Философия итальянского Возрождения не могла не оказать влияния на другие страны Европы. Ее побочным продуктом стала Реформация. Как точно заметил О. Шпенглер: «Лютера можно объяснить только Ренессансом…» [1,с. 63]. Однако, возникнув в Германии, протестантизм обрел свою революционную завершенность в Нидерландах (а позднее — в Великобритании и США). Фактически кальвинистские проповеди взломали не только социально–политические устои монархии, но и идеологический абсолютизм католической церкви. Политическая и религиозная борьба слились в единый процесс. Кальвинистские консистории в Голландии превратились в революционные штабы, направлявшие ненависть народных масс против испанской короны и Рима.
На первый взгляд между утонченными интеллектуалами Возрождения и агрессивно настроенными вождями Реформации сложно найти что–то общее, однако суровый морализм протестантизма [39] , основанный на жестких духовных императивах, отличался от умозрительно–возвышенного Ренессанса лишь двумя моментами:
• его приземленностью, вплетенностью в повседневную практическую жизнь человека (в отличие от рафинированного морализма Возрождения) и;
• его распространенностью среди народных масс (как противоположность того, что идеи Ренессанса были известны и популярны, как правило, в узком кругу богемных интеллектуалов).
39
Прежде всего имеются в виду его пуританские течения.
Таким образом, возвышенный, психологически поверхностный индивидуализм Возрождения, трансформируясь в умах фанатически настроенных пуритан, рационализирует и индивидуализирует само христианство. Созерцательный и пассивный тип католика уступает место практичному и активному типу протестанта. Психологическая матрица делателя Макиавелли, растворяясь в народных массах, придает человеку Возрождения новую огранку, лишая его прежде всего идеалистической шелухи возвышенного. Благодаря этому Запад входит в новую фазу своего развития.