Путь Знахаря
Шрифт:
Перелет на планету занял около часа.
Первую экспедицию возглавил лично Гарчев, оставив командовать на борту «Пересвета» первого помощника. За свою карьеру — и в качестве рядового пилота, и командира групп поддержки, и как командир корабля — он сопровождал много экспедиций, но в этот раз все было по — другому. Размещенная на Ультаре исследовательская станция изучала аномальные электромагнитные, гравитационные и микролептонно-торсионные явления, замеченные экипажем открывшего эту планету разведывательного ГИМПа. Судя по записям, предшествующим землетрясению, здесь прямо на поверхности планеты было зафиксировано излучение свободных глюонов, до сих пор лишь теоретически описанное для сверхмассивных «белых дыр». А здесь поток этого излучения возник буквально из ниоткуда. И прошел как раз точно через станцию, что привело к выходу из строя всех энергетических устройств и узла связи, а заодно, возможно, и вызвало возникновение мощного землетрясения в абсолютно несейсмоопасном районе. Откуда возник этот поток, было совершенно не ясно. Да и был ли он на самом деле, или все записи были вызваны сбоем аппаратуры, возникшим из — за воздействия возникших незадолго до землетрясения аномально высоких по напряженности и частоте возмущений электромагнитных и иных полей.
В целом планета была вполне благополучной, и до недавних пор ничто не вызывало беспокойства. Давление атмосферы, содержание кислорода и сила тяжести чуть выше земных. Климат жаркий. Продолжительность суток тридцать восемь земных часов. Радиация: местных источников нет, но бывают сильные вспышки активности Беты Ариадны, вокруг которой обращалась планета. Опасные бактерии, вирусы, грибки и даже другие живые организмы крупнее амебы не обнаружены. Что сильно удивило еще первооткрывателей и продолжало удивлять работавших на станции ксенобиологов. Которые до сих пор так и не смогли понять, какие же факторы привели к странной безжизненности на такой благоприятной для возникновения разнообразных организмов планете.
Гарчев сидел в одном из немногих уцелевших помещений центрального модуля станции и, поглядывая на датчики мобильного комплекса обнаружения и предупреждения об опасности, задумчиво просматривал что-то в своем личном информате.
Все показатели были в норме, однако с самого момента посадки «мосек» на площадку базы его не покидало чувство, что в окружающем мире что-то было не так. Да, при высадке были соблюдены все предусмотренные программой третьего уровня опасности меры предосторожности. И лишь затем под прикрытием ребят из отряда физзащиты «моськи» покинули ученые со своей аппаратурой. Сразу же начав снимать, замерять, картографировать все как на самой базе, так и в пределах очерченного модулями внешней защиты пространства. А в это же самое время их коллеги на «Пересвете» изучали параметры космического пространства вокруг планеты. Данные непрерывным потоком текли в информационные накопители ГИМПа, дублируясь в инфомодулях «мосек». Основной искин «Пересвета» работал с загрузкой в 70% его мощности, систематизируя весь этот поток информации в поисках скрытых закономерностей. В чем ему помогали подключенные к системе генерации когнитивной виртуальности аналитики.
Станция с разрушенным куполом энергомодуля и отекшими, словно они были сделаны из пластилина, антеннами узла связи находилась на вершине холма, у подножья которого текла река, имевшая благодаря выходам в русло местных минералов странный оранжево — красный цвет. А сразу за ней, насколько хватало глаз, тянулись джунгли — мрачная сырая чаща, которая, не смотря на достоверно установленное отсутствие какой бы то ни было крупной живности, все равно вызывала чувство опасности. Но было и еще что-то, чему Гарчев не мог найти объяснения, но что порождало ощущение скрытой угрозы.
Пискнул датчик связи.
— Трофимов, что у тебя?
— Дмитрий говорит, — ответил Александр, — что ощущает появление вокруг станции некой агрессивной энергии, понять природу и происхождение которой он пока не может.
— И как он это объясняет? Хотя бы предположение у него есть?
— Пока никак. Говорит лишь, что это безличная агрессивность, не одухотворенная. Словно все вокруг вдруг наполнилось враждебностью.
— Понял. Я постоянно на связи, держи меня в курсе.
Гарчев взглянул на датчики зондов и модулей защиты. Вроде все в порядке. Тем не менее, он соединился с Павловым и передал ему разговор.
— Если датчики в норме, не вижу оснований для паники, — возразил тот. — Если бы что-то начало меняться в параметрах окружающей среды, приборы наших «мозгоклюев» сразу бы это зафиксировали. Они ж здесь чего только не замеряют. Вряд ли наш гость чувствует изменения полей лучше датчиков. Или ты ему веришь больше, чем технике?
— Я этого не говорил, — сказал Гарчев. — Но знаешь, мне и самому как-то не по себе. А ты что, абсолютно спокоен?
— Нет, у меня тоже мой внутренний «сторожок» на опасность сработал. Да и ребята мои нервничают, а у них интуиция у всех на уровне — не раз жизнь спасала. Но я списываю это на волнение и необычности операции. Раньше то ничего подобного с нашими исследовательскими станциями, да еще сразу на нескольких планетах, не происходило. Вот мы и «дуем на воду» и ищем «черную кошку в темной комнате».
— Хорошо бы, если так. Но ты все же ребятам скажи, чтобы они, если, не дай Бог, экстрим какой возникнет, были готовы быстренько всех наших научников эвакуировать.
— Ладно, сделаю. И пилотам прикажу держать готовность к старту.
Спустя буквально пару минут после этого разговора в рубку буквально ворвался Дмитрий в сопровождении несколько ошарашенного-то ли напором своего подопечного, то ли его стремительностью — Александра.
— Нужно срочно улетать. Иначе мы все погибнем, — сказал Дмитрий прямо с порога.
— Почему? Мы еще не закончили программу исследований. Что случилось? — спросил Гарчев, хотя у самого тоже уже разрасталось внутри гадкое чувство тревоги.
— Я потом попытаюсь все объяснить, — Дмитрий говорил спокойно, но было видно, что он предельно серьезен и твердо верит в то, что говорит. — А сейчас, поверьте, надо отсюда улетать. И побыстрее — времени у нас осталось очень мало.
Не задавая больше вопросов, командир корабля по общей связи приказал срочно свернуть исследования и вместе с оборудованием подняться на борты «мосек». Одновременно с личного переносного пульта управления он задал команду всем разведзондам и модулям внешней защиты начать отступление к месту посадки, переведя их в режим постоянной готовности к отражению атаки любого мыслимого типа. Мыслимого с точки зрения земной науки и техники. А в голове мелькнуло: «Почему же приборы по — прежнему ничего не фиксируют? А если этому инопланетному чародею все это лишь показалось? Хорош же я буду — да надо мной потом весь КИК смеяться будет».
Сборы и взлет заняли ровно двадцать пять минут. И все это время Носов, глядя на всевозможные датчики, сетовал, что они еще и наполовину не выполнили запланированную программу, и он, как научный руководитель экспедиции, категорически не согласен с решением об эвакуации:
— Если мы будем взлетать каждый раз, когда этому инопланетянину что-то там покажется, то у как мы сможем хоть что-то изучить. И я уж молчу про энергозатраты «мосек».
Гарчев отмалчивался, хотя и его терзали сомнения. Но рисковать он не хотел.
Спустя десять минут обе «моськи» уже были на высоте почти двух километров от поверхности Ультара, а внизу по — прежнему ничего не происходило. Гарчев с сожалением подумал, что Павлов оказался прав, а он только что стал притчей во языцех среди всего космофлота. И в этот миг в наушнике переговорного устройства раздалось неуставное восклицание пилота: «Ну ни хрена ж себе!» И сразу же последовал доклад согласно принятой официальной форме обращения: «Визуально наблюдаю возникновение в месте старта подвижек почвы. Эпицентр точно в месте расположения станции. Веду видеозапись. Фиксирую разрушение всех сохранившихся до этого момента помещений базы».