Путь
Шрифт:
— Там долгая история, теть Гаяне, потом расскажу! И нет, и да, — ушел от ответа Алекс. — А сейчас зверски хочу жрать, иначе не скажешь! Простите меня, дядя Гаспар, со вчерашнего дня ничего не ел. Дайте мне что-нибудь вкусного, очень прошу, — с этими словами он вытащил увесистую пачку денег. — И чтобы быстро приготовить.
— Зачем готовить? Гаяне, душа моя и сэрдце, положи парню нашей долма, и побольще, нэ жалей. А ты, Алик, садысь, не отнэкивайся, сейчас мы собэрем тэбе покущать на сэчас и на потом. А завтра, или когда хочещ, заходи к нам вэчерком, посидим, щащлик сдэлаем, вино попьем. Если не сегодня, то хоть когда, в любой дэнь. Бэз дэнег, просто от души!
Через некоторое время, с чувством глубокой
— О-го-го, а кто это к нам пожаловал? Сам господин Церебраун собственной персоной — заслуженный должник и пьяница! Ой, простите, вы же не пьяница, вовсе нет! Вам же нельзя говорить правду, вы сразу начнёте базлать* (ругаться), что к вам, видите ли, цепляются! А ещё вам, оказывается, можно то, что другие жители себе не могут позволить! Да? Все, значит, вовремя платят за аренду, один господин Церебраун, видите ли, изволит задерживать на два месяца, да ещё и на звонки дверь не открывает. Я уже две недели захожу к вам каждый вечер, квитанции заношу и, что думаете, не слышу, как вы там прячетесь от меня?! Деньги пропили, теперь платить нечем, да? Думаете, можно от меня сбегать, как трусливая…
— Слышь ты, потрох говяжий, ты хлеборезку-то прикрой, а то слюни летят! — Доктор в мгновение ока сделал угрожающее выражение лица, нахмурив брови и выставив челюсть. В голове его промелькнули сотни прекрасных трехэтажных выражений, которые он узнал за последний месяц. Все его тело пронзило величие спокойной, уверенной ярости. Он потыкал пальцем в грудь остолбеневшего управдома. — Если у тебя в голове вместо мозгов говно, то не нужно вонять через рот, потому что нормальным людям неприятен такой запах! А когда людям неприятно, то они делают страшные вещи.
— Послушайте, как вы?..
— Ты, вообще, русский язык знаешь? Знаешь? Вот тогда на нём и помолчи! Чем меньше рот раскрываешь, тем зубы целее, стоматологи говорят. Когда с тобой нормальные люди разговаривают, то ты просто стоишь и гривой машешь…
— Что вы себе позволяете? Да я на вас жаловаться…
— А ты чего такой смелый стал, у тебя, может быть, здоровья много? Так это можно легко вылечить. Слышал истории, когда люди здоровья лишались за один день? Слышал? Так вот, я — тот, кто пишет эти истории. Понял? Истории болезни называются. Ты же знаешь, кто я?
— Вы? Вы Александр…
— Я — Доктор! Я нездоровых людей издалека вижу. Поэтому могу сходу тебе поставить диагноз — если ты будешь так и дальше скакать козлом, то скоро вполне можешь почувствовать очень сильную боль в голове, потеряться в пространстве, а потом закончить потерей сознания, возможно переходящей в кому. Может быть, даже выживешь, если, конечно, выдержишь удар.
— К-к-какой, какой удар? — даже отступил назад управдом.
— Апоплексический, какой же ещё? Я же доктор. Понял? Нет? Твои проблемы. Ладно, бывай тогда, некогда мне тут тереть-растирать, жопу учить подтирать. На вот, — он снова вытащил из кармана котлету денег и отсчитал, — это долг за два месяца, это вперёд ещё за два, это за уборщицу, пусть через день ко мне приходит, это на — покрась наш подъезд, а то ходить стрёмно.
Он сунул в руку ошарашенному управдому несколько купюр, похлопал его по плечу, потрепал за щеку и, посвистывая, направился домой. Алекс был счастлив. Войдя в подъезд, он поглядел на себя в зеркало на первом этаже и увидел довольную физиономию в отражении.
Был ли это тот же самый Александр, что всего лишь пару месяцев назад выскочил из двери, спеша на день рождения Наташки с двумя бутылками в пакете? Вроде бы, с виду не изменился, только в хорошем костюме, а не в кофте со штанами. Но за это время в его жизни произошло столько событий, что он уже не мог оставаться прежним. Интересно, понял ли он тогда, что пути, которые приводят нас куда-то, всегда начинаются с перекрёстков, на которых мы решаем, куда идти?
Этот вопрос прокрался было ему в голову, но в ту же секунду в нос ударило такое зловоние, что он закрыл глаза и сморщил лицо. Его квартира, дверь в которую он только что открыл, встретила Алекса тухлым запахом месячной давности, исходившим от покрытых плесенью яиц на плите, кастрюли с уже живым супом и сгнившей рыбы в мусорном ведре. Под ногами лежало несколько платежек, подсунутых под дверь упрямым управдомом. Кровать была расправлена, потому что в свое последнее пребывание он забыл её застелить. Окна выходили на закат, поэтому сейчас, в жаркий летний день, тут творился ад — духан с запахом тухлятины, въевшийся даже в простыню.
Остаётся признать, что при виде родного дома его чуть не вывернуло наизнанку, и он первым делом бросился открывать окна.
**
На следующее утро Александр надел свой старый свитерок, потёртые штанёшки, новые мокасины и направился ни свет, ни заря на работу в ликей. Причин тому было три.
Во-первых, дома было решительно невозможно находиться. Как только мысли касалась чего-то, связанного с неприятными запахами, то тут же выключался фильтр сенсорной информации, и он явственно ощущал витающую в воздухе вонь. Стараясь не думать о зловонии, он постоянно о нём думал, поскольку мозг не понимает частицу «не».
В самый первый раз его чуть не стошнило ранним утром, в тот миг, когда Алекс проснулся и закашлялся от тяжелого запаха. В голову тут же полезли смрадные мысли о том, что он неудачник, растяпа и балбес — целых семь лет назад ненадолго въехал в эту жилплощадь, позабыв, что нет ничего более постоянного, чем временное. За это время Алекс лишился сил, утратил желание и потерял направление пути.
Ему никогда не нравилось жить тут, на первом этаже, достаточно низко, чтобы быть в курсе всего, что происходило с проходившими возле его окна людьми. Неподалеку располагался магазин, в котором продавали алкоголь, и Алекс понемногу стал в нем частым гостем. Вид из окна тоже не располагал к созерцанию: на переднем плане дерево, прибитое к нему ржавое баскетбольное кольцо, кусты, дорожка до магазина, косой забор, пустующая сломанная скамейка и торец стены следующего дома, да и на заднем ничего интересного — живая изгородь из кустов акации и несколько южных тополей, закрывающих беседку, где он иногда пропускал рюмочку с соседями по дому.
«Бытие формирует сознание», — подумал он, вставая с постели, и добавил новую для себя фразу: «как и сознание бытие». То, что нас окружает, формирует настроение, мысли, эмоции, которые, в свою очередь, влияют на физическое изменение мозга. Чем меньше у человека стимулов, социальных связей, новых знаний, сложных задач, тем быстрее мозг деградирует, и со временем этот процесс становится необратимым — особенно с возрастом.
Во-вторых, ещё вчера Саша Доктор был видным членом серьезной компании решительных людей, а сегодня Алек Церебраун снова никто, и зовут его никак. И это «никак» лишало его моральной опоры, смысла, чтобы жить. Он понимал, что перед ним в очередной раз стоял выбор: бей или беги. Но он не знал, кого бить и куда бежать, вот в чем проблема. Это выбивало почву из под ног и засасывало вниз — в компанию к вкусному подслащенному башкирскому вискарьку, легко и беззаботно приносящему временное спокойствие. А ещё к болтливому языку, низкому самоконтролю и постепенному разрушению мозга.