Путанабус. Трилогия, Старицкий Дмитрий

Путанабус. Трилогия

на обложку

Старицкий Дмитрий

Шрифт:

– Но мне сказали, что мой лечащий врач – Балестерос.

– Правильно сказали. Доктор сейчас делает обход и скоро будет здесь. Тогда и сможете задать свои вопросы. А мое дело в настоящий момент – у вас реакции проверить, чтобы доктор, когда придет, видел полную картину вашего самочувствия. Визуально видно, что вам лучше, но процедура есть процедура. – При этом он отцепил от кровати жестянку и внимательно ее рассматривал, потом прицепил ее обратно на спинку кровати, улыбнулся и сказал: – Температура у вас в норме. Это очень хорошо.

Ага… Как же… Знаем. Врывается врач в ординаторскую и кричит: «Больной перед смертью потел?!» Ему отвечают: «Потел». «Очень хорошо», – довольно потирает руки врач и уходит, Ну что за дурь сегодня мне в голову лезет?.. Захотелось поделиться этим с врачом, но спросил его за другое:

– Знаете, Лукиан, – так проще его имя звучит для русского уха, – что вы очень похожи на Мастроянни?

– Знаю, – спокойно ответил магистр медицины, не отвлекаясь от позвякивающего раскладывания своих орудий на столе за моей головой, – меня изза этого не приняли в театральный институт. А теперь поглядите сюда.

Врач помахал перед глазами никелированным молоточком.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 1 число 6 месяца, суббота, 11:25.

Доктор Балестерос оказалась приятной на вид женщиной лет тридцати. С крупными чертами лица, которые ее ничуть не портили. И очень пышными формами, утянутыми белоснежным халатом. Копна коротко остриженных черных волос не была покрыта ничем вопреки обыкновению этого госпиталя, где весь виденный мною персонал был либо в зеленых шапочкахтаблетках, либо в белых головных уборах, похожих на угнездившихся птиц.

По тому, как магистр Купер приветствовал ее лишь небрежным кивком головы, я поначалу принял доктора Балестерос за очередную медсестру, пришедшую делать мне процедуру. Пока она ковырялась в бумагах, я спросил Купера:

– А когда же я наконецто увижу своего лечащего врача?

Тот уставился на меня, округлив глаза, и попытался чтото сказать, но женщина его опередила:

– Я уже здесь.

Мне стало неловко.

– Простите, сеньора, – промямлил я, коря себя за такой косяк.

– Сеньорита, – машинально поправила меня доктор Балестерос. – Сеньорита Мария Балестерос. Ваш лечащий врач. Доктор медицины.

– Доктор, когда же вы наконец развяжете меня, мне в этой позе уже надоело лежать, – моментально нашел я время пожаловаться, – да и затек весь. Скоро пролежни появятся.

– Если не будете брыкаться, по своему обыкновению, то развяжем, – спокойно проговорила сеньорита Балестерос, не отрывая взгляда от бумаг. – Вам необходимы покой и фиксированная поза. Трещина во втором позвонке – вещь серьезная. Вы же не хотите ходить оставшуюся жизнь со скрюченной набок головой, на которой уже есть скрюченный набок нос? Хотите стать таким красавчиком?

– А у меня еще и нос соскрюченный? – озадачили они меня.

– Еще как, – ответила сеньорита доктор, – но мы его пока не трогали. Имелись более насущные моменты поправки вашего здоровья. – Она машинально поправила волосы грациозным движением правой руки и продолжила: – Вы должны быть благодарны тому бандиту, который ударил вас коленом по носу. Этим он изменил траекторию вашего падения из автобуса и сохранил вам жизнь, сам того не желая. Если бы вы упали, как падали, вертикально головой об землю, то перелом атланта вам был бы гарантирован с разрывами мозговой ткани. Летальный исход в течение суток, даже при самой мощной реанимации. И еще вам повезло, что вас очень быстро к нам доставили. Приходилось слышать о главном правиле полевой хирургии?

– Нет. – Я действительно о таком правиле ничего не слышал.

– Первая минута – бриллиант, первый час – золото, первые сутки – серебро. А дальше – дерево, – просветила меня доктор.

– Какое дерево? – переспросил я, не поняв юмора.

– То, из которого строгают гроб, – пояснил магистр Купер.

– Все равно непонятно: мы же были довольно далеко от города. На границе с Валлийским принципатом.

– Вас доставили сюда на санитарном вертолете, – улыбнулась доктор. – Вас и еще одну девушку с проникающим ранением груди.

– Какую девушку? – всполошился я.

– Успокойтесь, доктор Волынски, вам нельзя волноваться, поэтому пока мы вам ничего не скажем, – тут же вскинулся магистр Купер.

– Эскулапы… – сурово так протянул, но даже не матюгнувшись; тут же послушно принял предписанную позу, хотя хотелось очень грязно ругаться на всех знакомых языках. – Ничего вы не понимаете в людях. Если вы мне ничего не скажете сейчас, то я буду намного сильнее волноваться и уж накручу себя полюбому гораздо сильнее от неизвестности. К бабке не ходи.

– К какой бабке? – удивилась доктор.

Пришлось пояснить:

– Это присказка такая русская. Когда все предельно ясно, и гадалка уже не нужна.

– Вы русский? – удивился Купер.

– А что, не похож? Наверное, оттого, что нос набок. Как зовут эту девушку?

– Нет, просто вы очень чисто говорите поанглийски, – отметила доктор, – как природный англичанин. Причем как англичанин из хорошей семьи.

– Я учился в Оксфорде в школе бизнеса, – пояснил им происхождение моего хорошего английского произношения.

Врачи переглянулись, потом Купер вынул из кармана блокнот и прочитал фамилию девушки:

– Синевиш.

– Наверное, Синевич? – поправил его.

– Да, вы правы. Ваши фамилии – очень трудные для произношения.

– Что с ней? – постарался, чтобы голос не выдавал моего волнения.