Путешественник по Изнанке
Шрифт:
У Трепова проснулось внутри нечто вроде мальчишеского задора. Если жертва хочет поиграть, то так даже интереснее. Захожий улепетывал шустро, только пятки, точнее кроссовки мелькали. Невероятно быстро и по рубежным меркам. Наверное, в детстве бегом занимался.
Но куда ему было против кощея. Дед предугадывал направление ведуна до того, как тот его менял. Мальчишка пытался петлять подобно зайцу, только в глазах опытного рубежника это смотрелось так, словно зверь оказался хром на одну ногу.
И Трепов не торопился. Он легко отрезал Матвея от города, чтобы тот случайно
Про дружбу рубежника с лешим Дед тоже знал. Он вообще приложил немало усилий, чтобы выведать всю информацию, какую только можно было о новом княжьем человеке, на которого решил поохотится.
И даже не удивился. Не такая уж и невидаль. Многие ведуны и кощеи держат нечисть на короткой ноге, потому что никогда не знаешь, какая из них может помочь. Некоторые даже относятся к лешим почти как к равным. Наверное, это возможно до определенной отметки силы. Да и какая нечисть может сравниться с теми, кто перешагнул за десять рубцов и стремился к истинному могуществу? А вот слабые рубежники часто ищут покровительства сильных мира сего.
Значит, мальчишка надеется, что леший спасет его. Возможно, если бы он смог добраться до владений лесного хозяина, подобное могло быть вполне осуществимо. С местным лешим Деду сталкиваться не доводилось. Слишком уж мелок для него. Потому рубежник не знал, что может оказаться в запасе у хозяина.
Однако доводить до подобного Трепов конечно не собирался. Как только они покинули город, стал теснить захожего, совсем как пастушья собака заблудшую овцу. И тому пришлось менять направление.
Теперь они бежали по пролеску, приближаясь к владениям водяного. И тогда Дед решил, что пора. От города они отошли на значительное расстояние, больше медлить нельзя, какое бы удовольствие Трепову не доставляла погоня.
Дед сначала хотел обрушить Шквал на преследуемого, чтобы у того не было никакого шанса на спасение. А потом передумал. Немногие из рубежников могут похвастаться столь сильным заклинанием. Нет, скромнее надо быть. Потому он сотворил форму Копья. По сути, заклинание лишь создавало четкую структуру хиста. Вытягивало его, заостряло. Это и на Копье было не особо похоже. Скорее на хищный осколок дерева, раздробленный молнией. Но в данном случае подойдет.
И именно когда он уже был готов обрушить на рубежника свой промысел, заканчивая и без того затянувшуюся жизнь захожего, тот исчез. Трепов даже споткнулся, останавливаясь на полном ходу. Его сердце бешено застучало, а по хребту пробежала струйка пота.
Он вскинул руки, формируя Невод, а после «набросил» заклинание на пространство вокруг. И облегченно выдохнул. Все в этой жизни можно было логично объяснить. В том числе и исчезновение Матвея.
Дед неторопливо подошел к оврагу, который проскочил огромным прыжком и посмотрел на зев пещеры, укрытый кустами. Сразу и не заметишь. Его несколько смутила скорость, с которой рубежник спрятался там. Словно знал это место. Трепов провел рукой по воздуху, щупая хист и нахмурился. Не один промысел, два. Тот самый истощенный, который
Кощей почти не колебался, спрыгивая вниз. Если сегодня должны умереть двое, а не один, так тому и быть.
Глава 22
Наверное, я лежал бы целую вечность. А что? Торопиться было некуда. Сил, к тому же, все равно немного. А тут хорошо. Спокойно.
Может, именно так и замерзают в горах? Со счастливой улыбкой, думая о чем-то приятном. Мне, к счастью, такое не грозило.
— А говорил, отпустишь, сс…
— Говорил, — согласился я. — Только не сказал, когда именно. Да и что-то мне подсказывает, что существовала совсем немаленькая вероятность, что ты сразу бы на меня напала.
— Возможно, сс… — Юния хрипло рассмеялась. — А, может, и не напала бы. Нравишься ты мне, Матвей. С тобой, сс… словно жить заново начала. Теперь не приходится заниматься только тем, чтобы постоянно, сс… думать, кого бы схарчить. Ты вообще далеко пойдешь, если еще раньше не убьют.
— Спасибо, — приподнялся я на локтях, а затем сел. — За комплимент и все такое. Это ведь комплимент?
— Как хочешь.
— Как ты себя чувствуешь? Восстановилась?
— Сс… Сс…
Я не сразу понял, что она смеется.
— А ты как думаешь? Целого кощея, пусть и понадкусанного поглотила. Не каждый день так столоваться, сс… приходится.
— Это тебе сейчас, но как-будто бы на восьмое марта, — ответил я.
А сам посмотрел на то, что осталось от Шуйского. Как говорится — жуткое зрелище, душераздирающее. Практически скелет в дорогом костюме, даже на пороге смерти сохранивший злобное выражение лица.
Я поколебался еще немного, но все же подошел к мертвому кощею и пошарил у него по карманам. Понятно, что, скорее всего, все нужное он хранил на Слове. Но мало ли, вдруг что и тут окажется. Выяснилось, что я был прав.
Карманы оказались полны какой-то сыпучей хрени, похожей на уголь. Угу, видимо, Санта Клаус приходил к тому, кто был плохим мальчиком. На самом деле, я знал, что это такое, читал в своей тетради. Артефакты на крови. То есть, завязанные на конкретном человеке. Их не продашь и не подаришь. А в случае смерти владельца они саморазрушаются.
Однако было кое-что, что явно не принадлежало кощею. К примеру, короткий меч за пазухой в ножнах, будто бы от другого клинка. Намного больше моего ножа. К тому же, когда он лежал в руке, то чувствовалась какая-то сила, исходящая от меча. Видимо, Шуйский рассчитывал исключительно на хист.
— Славный сс… скрамасакс, — прокомментировала Лихо. — С историей.
— Скрама че?
— Не бери в голову, а то еще болеть начнет. Лучше на шее посмотри, что там.
Я послушно, пусть и с некоторым отвращением, коснулся кожи мертвеца. А затем снял цепочку с внушительным металлическим кругляшом, испещренным рисунками.
— Полезная штучка. Она вообще-то для того, чтобы противнику не было видно действие хиста. Как он поднимается, готовится выплеснуться, сс… однако тебе он будет интересен еще одним.