Путешествие Гулливера на корабль скотоголовых

Панченко Сергей Анатольевич

– Спасибо.
– Поблагодарил я ведущую.
– Ну, и что же тревожит ваши молодые умы помимо разделения на "трансов" и "нетрансов"?

Из зала не раздалось ни звука. К моему великому удивлению, проблема разделения людей будоражила молодые умы монополистическим образом.

– Я не очень способен в устном красноречии.
– Решил я подзадорить зал на общение.
– Неторопливое письменное изложение мыслей удается мне гораздо лучше, особенно потому, что можно зачеркивать и переписывать заново. Будучи студентом, в том же возрасте, что и вы сейчас,

мне задали загадку, над которой я думал больше четверти часа, и я хочу задать ее вам. Уверен, что у вас ее решение займет гораздо меньше времени. Итак, готовы?

Зал одобрительно загудел. Мне помнилось еще, как в таком горячем возрасте я любил головоломательные загадки.

– По дороге шли два отца и два сына, и нашли три яблока. Им удалось поделить их поровну. Каким образом?

Зал замер.

– Усложним задачу.
– Произнесла в зал девушка-сова.
– Планшетами и смартфонами не пользоваться.

По залу побежал шепот. Студенты наклонялись друг к другу, совещались, спорили.

– Это логическая задача? У нее есть решение, или это забавная шутка?
– Спросила сова, прикрыв микрофон.

– Вполне логическая, с очевидным решением. Вы сами еще не догадались?

– Нет, математические расчеты не мой конек. Я гуманитарий.

– Да там нет ничего математического.

– Как же, там надо делить.

– У меня есть ответ?
– В зале поднялась рука.

– Пожалуйста, поделитесь.
– Я посмотрел на время. Прошло меньше трех минут.

– Если вы не поставили условие, что два отца и два сына шли по дороге одновременно, то мне видится, что решение кроется именно в том, что шли они по очереди, и каждый из них нашел по три яблока.

Несомненно, молодой человек шевелил мозгами, найдя лазейку в моей загадке.

– Не совсем, они шли одновременно, и нашли три яблока на всех.

– Это не возможно, если только не убить одного родственника.
– Выкрикнули из зала.

– Думайте.
– Посоветовал я.

– Ваша задача противоречит элементарной математике. Три яблока не делится на четверых никоим образом.

– Они порезали их на четвертинки и взяли потом по три доли!

– Делить нельзя. Они взяли по целому яблоку.

– У одного из них была аллергия на яблоки, и он отказался!

– Нет, неверно. Они все любили яблоки и желали их съесть.

– Вы, наверняка, предлагаете способ решения, от которого наука уже отказалась!

– Вряд ли наука откажется от родства. Это подсказка.

– Один брат был сиамским близнецом с одним желудком на двоих.

– Не знаю о чем вы, но там были вполне нормальные люди.

– Я проверил ваше условие программой, и она выдала результат, что оно некорректное. То есть условия вашей задачи не соответствуют нынешним научным выкладкам.
– Студент с козлиной мордой, в толстых очках, размахивал прямоугольником перед собой, являющимся, как мне показалось, неким посредником в его умозаключениях.

– Все так считают?
– Спросил я зал.

Снова тишина. Никто не хотел прослыть глупцом.

–

Я оглашу ответ. С прискорбием сообщаю, что вы думали дольше, чем я. Видимо мне не на что было надеяться, кроме собственной сообразительности.
– Прошло почти двадцать минут.
– Итак, по дороге шли два отца и два сына, если сказать иначе, то это был внук, отец и дед. Отец был одновременно и сыном и отцом, внук сыном, дед отцом. Просто?
– Вместо смеха и гула, в зале снова повисла тишина.

На мордах студентов замерла гримаса тяжелой интеллектуальной работы. Они уже не пытались понять задание, они пытались понять ответ. В разум закралось подозрение, что мой способ мышления и моих потомков где-то на исторических путях сильно разошелся. Приподнятый утренний настрой, на который я возлагал большие надежды, испарился.

Меня одолело чувство, что я на этом корабле совершенно инородное тело. Меня либо не понимали, либо хотели использовать. Рано или поздно, когда с меня нечего будет поиметь, я останусь в совершенном одиночестве. Или того хуже, меня объявят неопределившимся изгоем, заслуживающим презрения.

Я не понимал до конца, но чувствовал, что у людей, называвших себя "определившимися" есть какая-то изначальная ложная предпосылка, слепая вера в которую не дает им увидеть того, в кого они превратились. Слишком много мишуры вокруг, ярких упаковок, громких деклараций и совсем мало внутри. За внешним разнообразием скрывалось полное однообразие мышления. Меня одолела тоска и уныние. Я сделал вид, что мне стало нехорошо, и покинул собрание. Не успев дойти до выхода, я понял, что обо мне уже забыли. Молодые интеллектуалы начали горячий спор на тему, которую я не понимал.

Нечаянно, из-за подавленного состояния, я спустился ниже своей палубы на два уровня. Свет здесь горел реже и был более тусклым. Он падал желтыми пятнами на серые стены, чтобы подчеркнуть их унылость. Никаких ковров на полу не было и в помине. Не скажу, что в моем доме все было намного красочнее, нет, возможно и там было все довольно серо, но после контраста с верхними палубами, эти выглядели чрезвычайно тускло.

Открылась дверь в каюту. Оттуда вышел человек в коричневой рубахе с закатанными рукавами. Самое удивительное, у него была обыкновенная человеческая голова. После множества морд, которые я повидал за эти дни, человеческое лицо казалось мне совершенно экзотическим. Человек, напротив, совсем не удивился, увидев меня.

– Здравствуйте.
– Поздоровался я и улыбнулся во весь рот. Мне чертовски приятно было видеть нормального человека.

– Здорово.
– Человек остановился, немного обескураженный моим довольным лицом.
– Откуда ты?

– Оттуда!
– Я показал пальцем вверх.
– Не слышали, я Лемюэль Гулливер, которого спасли несколько дней назад. Наш корабль разбило ураганом у берегов Африки.

– Нет, не слышал. Нас не особо информируют о том, что происходит наверху, если это не касается наших обязанностей напрямую.
– Он посмотрел на меня изучающе.
– На какую должность?