Путешествие Гулливера на корабль скотоголовых
Шрифт:
В зале раздались аплодисменты. Парень-ворон поднял вверх руку, чтобы девушка-сова обратила на него внимание.
– Простите. У нас гость! Я рада вам представить человека из восемнадцатого века, мистера Лемюэля Гулливера! Прошу вас.
Девушка спустилась по ступенькам вниз, взяла меня под руку и подвела к прибору, который, как я уже догадался, усиливал звук.
– Как вам у нас, в двадцать первом веке, мистер Гулливер?
– Спросила она прислонившись губами к шарообразному утолщению прибора.
Я немного смутился, не представляя точно, как
– Говорите в микрофон.
Девушка подвинула прибор ко мне.
– Спасибо!
– Я услышал собственный голос, усиленный в несколько раз и вздрогнул.
– Во-первых, я поражен техническим прогрессом. В мое время любили фантазировать на тему, как будет выглядеть мир через сто лет и более. Признаться, их фантазии меркнут рядом с тем, что я увидел. Думаю, во многом это заслуга таких молодых ученых, как вы!
– Мой комплимент нашел отклик, раздались дружные аплодисменты.
– Мои современники, считающие себя оракулами, предупреждают, что в будущем Лондон, из-за растущего населения, будет загажен лошадьми до такой степени, что улицы станут непроходимыми. Это так?
Вместо ответа раздался смех.
– Не так!
– В Лондоне нет лошадей!
– А как же королева?
На этот возглас снова раздался дружный смех.
– В Англии до сих пор монархия?
– Удивился я.
– Да.
– Боже, храни королеву. Хоть что-то осталось неизменным.
– Мы отвлеклись. Политические шутки не наш конек.
– Девушка-сова перехватила микрофон.
– Нам интересно послушать, как вы жили в восемнадцатом веке? Какие злободневные вопросы поднимались в обществе? Каким оно было общество, до того времени, когда люди научились выбирать себя?
Я сразу понял, о чем последний вопрос, но решил переспросить, на всякий случай.
– Вы хотите знать, про то, как жили люди, пока не стали различаться на "определившихся" и "неопределившихся"?
– Да, мистер Гулливер. Нам сейчас трудно понять, как так можно было жить, не понимая, кто ты есть.
Сова поставила меня в тупик. Мне до сих пор было неизвестно, когда и как, и главное, для какой цели люди заменили свою нормальную человеческую голову, на эти морды животных, гадов и птиц.
– Жили, в сравнении с вами, я бы сказал, иначе. Я здесь не так давно, и много еще не понял, единственное, что я заметил, это то, что ваши головы, отражают какую-то доминирующую черту характера. Я прав?
– На то вы и Гулливер, великий, умный и наблюдательный человек. Наше общество устроено на принципах выбора свободы каждого, как неотъемлемого принципа гармоничного сосуществования людей. В ваше время ведь не было такого?
– Такого? Нет, такого у нас точно не было. У нас парламент недавно появился, поэтому для вас наше время может показаться дикими сумерками. Но одного я не могу понять, почему вы пренебрежительно относитесь к "неопределившимся"?
– Мне захотелось, чтобы эти умные головы поставили точку в этом вопросе.
– Да, конечно, мистер Гулливер, я постараюсь сделать это для вас в доступной
– Пообещала девушка-сова.
– Я уже рассказала вам о свободе каждого гражданина, как главном принципе устройства нашего общества. То есть, вы свободны стать кем хотите, делать, что хотите, вы свободны выбирать, кем быть. Из этой свободы проистекает ваша трансформация. Кем бы вы ни были, общество примет вас. Таков наш основной принцип. Но есть те, кто не готов выбирать, это "неопределившиеся". В силу каких-то причин они не понимают свободы, которую представляет им общество.
– Вы хотите сказать, что процесс превращения в "определившегося" происходит под давлением общественного мнения?
– Спросил я.
– Вовсе нет, мистер Гулливер. Для этого нужна зрелость личности.
– Видимо я тоже еще не дозрел. Мне показалось, что оставаться кем угодно, большая свобода, чем выбирать себе вот такую..., голову.
– Я не нашелся, как точно описать превращение.
– Нет, мистер Гулливер, отказываясь определиться, вы отказываетесь от свободы, и в первую очередь от внутренней свободы, которая помогает вам стать тем, кто вы есть на самом деле.
– А чем плох человек с обыкновенной головой. Разве свобода не подразумевает такой выбор?
– Простите меня, мистер Гулливер, но вы рассуждаете, как дикарь.
Мои сладкие грезы о дебатах с умниками из двадцать первого века готовы били закончиться, так и не начавшись. Ведущая, девушка-сова опустилась до оскорблений. Я не хотел этого и постарался быстренько загладить вину.
– Совершенно с вами согласен, уважаемая. Я пытался рассуждать с точки зрения обыкновенного мужчины из восемнадцатого века. Как мне, человеку, оказавшемуся здесь каких-то четыре дня назад постичь всю глубину трехсотлетнего опыта потомков? Хватит на сегодня вопросов про "определившихся" и "неопределившихся". Задайте мне вопросы про мою Англию, или про мир, о котором я кое-что знаю, или же расскажите мне о ваших проблемах, о том, что вас волнует?
– Простите, мистер Гулливер.
– Извинилась сова.
– Я должна была сразу понять, насколько вам непривычны трансформации. Кстати, мы на сегодняшнем собрании решили заменить термин "определившиеся" на "трансы". Так лаконичнее и понятнее.
– А "неопределившиеся" будут называться "нетрансы"?
– Догадался я.
– Мы не станем придумывать за них! Я бы назвал их "нелюди"!
– Выкрикнул кто-то из зала.
– Антропоиды!
– Раздался еще один выкрик.
– Обезьяноподобные!
– Архикантропы!
– Так хватит!
– Остановила зал девушка-сова.
– Ваши выкрики могут задеть честь мистера Гулливера.
– Нет, что вы, я не принимал их выкрики на свой счет. Так как я не из вашего времени, то и ваш отбор меня не особо трогает. Вы можете обращаться ко мне по имени и этого будет достаточно. Что вы будете думать обо мне на самом деле, ваше право.
– Прекрасно, мистер Гулливер. Я вижу, что ваша известность заслужена вами. Вы понимаете свободу так же, как и мы.