Путешествие Хамфри Клинкера
Шрифт:
Университет в Эдинбурге украшают превосходные профессора; особливо славится по всей Европе медицинская школа. Те, кто обучается сей науке, могут изучить в совершенстве все ее отрасли, так как там преподают теорию и практику медицины, анатомию, химию, ботанику, фармакологию, а сверх того естественную историю и экспериментальную физику; и обучают всему этому люди, известные своими дарованиями. К тому же еще более споспешествует обучению больница, равной коей я не видывал среди благотворительных заведений. Кстати об этих заведениях: здесь есть несколько больниц, которые содержатся на богатые вклады и управляются отменно; они служат городу не только на пользу, но и для украшения. Упомяну лишь о большом работном доме, где лишенные средства к жизни бедняки получают работу по своим силам и где все так толково устроено, что они могут содержать себя на труды рук своих, и во всей столице не увидишь ни одного нищего. Такого рода заведению подал пример лет тридцать назад город Глазго.
Даже духовенство в Шотландии, которое столь давно обвиняли в изуверстве и пустосвятстве, ныне числит в своих рядах немало священников, прославившихся ученостью и достойных уважения за терпимость. Мне удалось услышать проповеди, которые не только удивили меня, но и доставили удовольствие. Славные жители Эдинбурга ныне уже не считают, будто грязь и паутина составляют главную принадлежность дома божьего. В некоторых церквах находятся такие украшения, которые лет сто назад вызвали бы и в Англии бунт, а церковному пению обучает некий преподаватель из Дархемского собора. Не удивлюсь, ежели через несколько лет услышу церковное пение, сопутствуемое игрой на органе.
Эдинбург есть теплица дарований. Мне посчастливилось познакомиться со многими первостепенными сочинителями, с такими, как оба Юма, Робертсон, Смит, Уоллес, Блер, Фергюсон, Уилки и другие, и всех их я нашел столь же приятными в беседе, сколь поучительны они и занимательны в своих писаниях. Этим знакомством я обязан дружбе с доктором Карлейлем, которому не хватает только охоты видеть свое имя напечатанным рядом с другими именами.
Члены магистрата Эдинбурга избираются каждый год и, по-видимому, пользуются по заслугам властью и уважением. «Лорд-провост» — соответствует по своему сану лондонскому лорд-мэру, а «четыре бальи» — нашим олдерменам. Есть здесь «гильдейский старшина», который ведает торговыми делами, есть казначей, городской клерк и совет старшин, куда каждый год выбирают по очереди представителей каждого сообщества ремесленников или мастеровых. Хотя этот город расположен так, что его невозможно содержать в чистоте и сделать вполне удобным для жизни, однако же он имеет величественный вид, вызывающий почтение. Замок великолепен как по местоположению своему, так и по архитектуре. Укрепления его содержатся в полном порядке, гарнизон состоит из опытных солдат, сменяемых каждый год; однако же он не выдержал бы доброй осады по всем правилам современной войны.
Холм, на коем воздвигнут замок, простирающийся от внешних ворот до нагорного конца Хай-стрит, служит горожанам местом гулянья, и с него открывается прекрасный вид через залив на графство Файф и на городки по морскому берегу, которые позволяют думать, что торговля здесь процветает. Но, правду сказать, городки эти пришли в упадок со времен заключения Унии, ибо Шотландия лишилась тогда в большой мере выгод от торговли с Францией.
Дворец Холируд по архитектуре подобен драгоценности, брошенной в яму, где ее разглядеть невозможно; разумный зодчий не мог, конечно, избрать такого местоположения, и, видно, вынужден был строить на месте старого замка, который раньше был монастырем. Эдинбург распространяется больше на юг, и там разбиты по английскому обычаю красивые площади, а в северной части горожане затеяли некоторые улучшения, и когда они будут сделаны, то весьма послужат благолепию столицы.
Морская пристань находится в миле от столицы, в процветающем городке ^ейте, и там я видел до сотни кораблей, стоявших на якоре. Должен сказать, что любопытства ради я пересек в боте залив и пробыл два дня в графстве Файф, известном своим плодородием и множеством великолепных усадеб. Во всех частях Шотландии я видел невероятное количество аристократических поместий; милях в пяти от Эдинбурга, в поместьях Далкейт, Пинки, Иестер и лорда Хоптауна усадьбы не хуже королевских дворцов, и каждую из них любой монарх может избрать своей резиденцией. Кажется, шотландцы чванятся этими величественными памятниками. Ежели позволено мне будет присоединить несколько слов критики к замечаниям о чтимом мною народе, я должен сказать, что тщеславие, по-видимому, есть слабость шотландцев. Боюсь, что и гостеприимство не свободно у них от чванства. Я наблюдал, как они прилагают особое старание показать прекрасное свое столовое белье, коего у них уйма, мебель, серебро, все домашнее хозяйство и запасы разнообразных вин, а что до сего товара, то тут они поистине расточительны. Житель Эдинбурга не довольствуется тем, чтобы сравняться с горожанином Лондона, который вдесятеро богаче его, но полагает, будто он должен превзойти лондонского жителя расходами на угощение и его изысканностью.
Хотя усадьбы шотландской знати и дворян обращают на себя внимание пышностью и великолепием, но, по моему разумению, сады их и парки не могут сравниться с англиискимн; сие тем более примечательно, что, по словам остроумного мистера Филиппа Миллера из Челси, почти все садовники в южной Британии суть уроженцы Шотландии. Мурава здешняя не может равняться с английской. Здешние парки разбиты не столь хорошо, как надлежало бы применительно к genus loci 55 , и здесь ухаживают не столь рачительно за лужайками, аллеями и живыми изгородями. Деревья посажены правильными рядами, что отнюдь не так приятно взору, как ежели бы они были разбросаны купами и разделены просеками, будто выросли сами собой. Ели и сосны, которые здесь насаждают вокруг домов, имеют печальный, погребальный вид в летнюю пору; должен, однако же, признать, что они доставляют весьма нужный строевой лес и защищают от холодных северных ветров; к тому же они растут на самой худой земле и наполняют чудесным смолистым бальзамом воздух, который делается от сего здоровым и целительным для слабых легких.
55
Характер, особенности местности (лат.).
Мы с Табби натерпелись страху, возвращаясь морем с берега графства Файф. Она боялась утонуть, а я боялся схватить простуду, ибо весь вымок в морской воде, но на сей раз мы, к счастью, отделались одним страхом. Табби пребывает в полном здравии, и я сожалею, что не могу сказать того же о Лндди. С бедняжкой делается что-то непонятное; румянец у нее блекнет, она теряет вкус к пище, стала унылой, печальной, и нередко находят ее в слезах. Брат ее подозревает, что она тревожится об Уилсоне, и он грозится отомстить этому пройдохе. Кажется, она была потрясена на бале появлением некоего мистера Гордона, который весьма похож на Уилсона. Но я полагаю, что она разгорячилась от танцев и простудилась. Советовался я об ней с известным доктором Грегори, милейшим человеком, и он почитает для нее необходимым горный воздух и козье молоко, что, конечно, не может повредить больному, рожденному и выросшему в горах Уэльса. Особливо приятен мне этот докторский совет потому, что мы сможем найти эти снадобья в том месте, которое я назначил границей нашего путешествия; я разумею окраину графства Аргайль.
Мистер Смоллет, один из теперешних судей в Суде Уполномоченных, любезно предложил нам остановиться в его загородном доме на берегу Лох Ломонда, в четырнадцати милях от Глазго. В сей последний город мы отправляемся дня через два и по дороге заедем в Стирлинг; я снабжен в избытке рекомендательными письмами эдинбургских наших приятелей, коих, правду сказать, покидаю с большим сожалением. Я отнюдь не почел бы для себя невозможным жить в этой стране, и ежели бы мне пришлось стать горожанином, то, разумеется, Эдинбург стал бы главной квартирой всегда вашего М. Брамбла.
Эдинбург, 8 августа
Сэру Уоткину Филипсу, баронету, Оксфорд, колледж Иисуса
Любезный баронет!
Я нахожусь теперь близ Ultima Thule, если это наименование по праву принадлежит Оркнеям или Гебридам. Несколько сот этих островов, разбросанных по морю Каледонии, лежат сейчас перед моими глазами и представляют картину самую живописную и романическую, какую только доводилось мне видеть.
Я пишу это письмо в доме одного джентльмена неподалеку от города Инверери, который можно почитать столицей западной горной Шотландии, а знаменит он главным образом своим величественным замком» начат этот замок и доведен до кровли покойным герцогом Аргайлем и стоил огромных денег. Будет ли он когда-нибудь закончен — вопрос еще не решенный.
Но опишу все по порядку.
Вот уже десять дней, как мы покинули Эдинбург, и чем дальше подвигаемся на север, тем непокладистей становится мисс Табита; склонности ее не одинакового свойства с магнитом — они не обращаются к полюсу. Если верить ее словам, она уехала из Эдинбурга с неохотой, потому что не закончила спора с мистером Мофатом о вечности адских мук. Сей джентльмен с приближением старости начал сомневаться в этом учении и наконец открыто объявил войну принятому истолкованию слова вечный. Теперь он убежден, что вечность означает лишь неопределенное число лет и что самый отчаянный грешник может быть избавлен от адского огня через девять миллионов девятьсот тысяч девятьсот девяносто девять лет, а этот срок или период является, по мудрому его заключению, лишь неприметной каплей в океане вечности. Такое смягчение, как утверждает он, отвечает понятиям о благости и милосердии, какие мы приписываем всевышнему.