Путешествие к центру Москвы
Шрифт:
Иеринарх Владимирович притащил с собой какую-то непонятную миску литра на три из чистого серебра, увидев которую фон Шейкман впала в ступор над кипящей в чугунке крепостного писателя Менделя Мойхер Сфорима картошкой.
– Это... то... что... я... думаю? – пролепетала она. – И блеск, и шум, и говор балов, а в час пирушки холостой шипенье пенистых бокалов и пунша пламень голубой?
– Точно так-с, милейшая Наталья Константиновна, – с поклоном ответил Иеринарх Владимирович, – Александр Сергеич из этой чаши пуншики пивали. Как гонорарий получат, так часть его всенепременно на пунш потратят. А уж остальное потом в карты проиграют. С Гоголем и Достоевским. Остальные ему были не по рангу.
– Странно... – задумался я, – как это они, играя втроем, всегда все оставались в проигрыше?..
Иеринарх Владимирович тоже надолго задумался... И все задумались... Первым из оцепенения вышел Парфен Михалыч.
–
И мы как-то сразу успокоились. Потом влили в миску полтора литра водки, литр рома и литр виски, которые приволок посланный вернисажный старичок на побегушках. Подожгли это дело, потушили и очень душевно, под селедочку с картошечкой попили. А потом я подарил Иеринарху Владимировичу досточку от гроба Российской империи, гвоздь и гвоздодер. Как я позже выяснил, он их забодал в качестве частицы Гроба Господня и гвоздя от него странствующему монаху, собирающему пожертвования на восстановление монастыря святого Михаила Круга, который был выгнан (монах) со станции метро «Партизанская» по постановлению Его Святейшества Патриарха Московского и Всея Руси Алексия Второго. Выгнал его сержант Пантюхин. Я долго мучился, не понимая, с какого это бодуна государство в лице сержанта Пантюхина выполняет постановление отделенной от него церкви. А потом успокоился. Если уж без благословения церкви ни одна ракета по врагу не вжарит, ни одна богохульная контора типа Пенсионного фонда без освящения церковью не заработает, то уж гонять по метро монахов руками сержанта Пантюхина – это просто святое дело.
Ох, мать вашу!..
...А потом, расцеловавшись с Натальей Константиновной, Парфеном Михалычем, Иеринархом Владимировичем, вернисажным старичком на побегушках и еще с х...евой тучей посторонних людей, среди которых появился и пропал одинокий печальный ремесленник с объявой «Реставрирую череп по живой голове», я побрел к метро «Партизанская». Чтобы продолжить путь к центру Москвы.
Глава восьмая
И вот стою я себе около пешеходного перехода в поисках светофора, чтобы получить от него сигнал о переходе. Я в смысле перехода улиц чрезвычайно законопослушный человек. Потому что интуитивно чувствую, что мне не понравится, если меня собьет какой-нибудь транспорт при переходе улицы на красный свет светофора. Я до сих пор обливаюсь слезами, вспоминая зайчика, попавшего под трамвайчик. А по мне кто заплачет? Жена найдет себе другого, а мать сыночка никогда. Но мамы моей уже нет, так что от этого мира я слезинки не дождусь. А вся гармония мира не стоит одной слезинки этого мира. Так что там со светофором?.. А нету его. Не удостоился этот переход чести иметь личный светофор, потому что шириной он метров восемь и какой-либо транспорт здесь ездит крайне редко. Но ездит. И для меня нет разницы: сгибнуть под редко идущим транспортом или под снующим туда-сюда. Последнее даже предпочтительнее.
Так вот, светофора нет. А есть «зебра». Это вообще штука предательская. Была до того времени, как за непропуск пешехода с водителей стали лупить штуку. Очень правильное решение. Есть только одна закавыка. Кто эту штуку будет лупить?.. Если мента нет. И водитель сковырнет меня абсолютно бесплатно. Хотя не думаю, что знание о заплаченной водителем штуке сделает мою гибель под колесами более счастливой.
А в данной ситуации нет светофора, нет мента, нет транспорта. Есть только я и «зебра». «Зебра» и я. Я делаю шаг вперед. И зависаю. Слева появляется асфальтовый каток. Чего он тут появился, вообще непонятно. Все планы префектуры по укладке нового асфальта были выполнены еще зимой, и до следующей зимы никаких ремонтных работ не предусматривается. Не в наших правилах класть асфальт в летнее время. Потому что если класть асфальт в летнее время, то это может продержаться года три. А зимой – год. И для зимней укладки асфальта башлей нужно в три раза больше. А если учесть, что бюджет в России принимают исключительно для того, чтобы его распилить, то зимняя асфальтировка увеличивает сумму распила в три раза. Так что ни один порядочный управленец не станет класть асфальт летом. Чистая экономика. И корпоративная этика. Потому что стоит какомунибудь одному выродку покласть асфальт летом, то и остальных могут (не обязательно, но могут) заставить класть асфальт летом. И в других отраслях народного хозяйства такое тоже может произойти... Так ведь?.. И наступит страшное! Деньжищ в стране станет столько, что нефть и газ нам вообще не нужны будут. Рухнет вертикаль власти, которая целиком сидит на нефти и газе!.. Украина, Прибалтика, Западная Европа на нас положат!.. Опять плюхнемся на колени?.. Не, укладывать асфальт летом никак нельзя. Иначе будет полная потеря национальной самоидентичности. А это единственное, чем богат
И вот я стою на тротуаре и жду, когда он подъедет. А вдруг водитель катка не знает, что наезд на меня стоит целую штуку?.. А мента нет. И вот каток подъезжает к «зебре», видит меня – и останавливается. Стало быть, знает. Но я на всякий случай не иду. А вдруг не знает и просто закурить остановился? Что-то долго он прикуривает. Наверное, все-таки знает. И я делаю шаг на «зебру». И тут этот долбо...б двигается с места. Я мигом отскакиваю на тротуар. Все-таки не знает... Надо подождать, пока проедет. А он, подлюга, останавливается. Стало быть, знает. Я выжидаю, проверяя его на вшивость. Знает!!! Стоит как вкопанный! Я шагаю на «зебру»... Ну, вы догадались... Это же чистый Альтов, но с остросатирическим уклоном. Я отпрыгиваю на тротуар. Он останавливается. Я рукой предлагаю ему проезжать. Он делает мне то же самое из окна катка большим пальцем левой руки. Он, наверное, думает, что где-то за кустом притаился мент, который в сговоре со мной хочет нагреть его на штуку. Я развожу руками, указываю на кусты и отрицательно качаю головой. И вот тут-то он удостоверяется окончательно, что мент за кустами точно есть. Хотя кустов вообще никаких нет. Но любой водитель в России знает, что мент куст всегда найдет. Даже в пустыне. Поэтому водитель катка вообще выключает мотор, вылезает из кабины и тащит меня через «зебру». И тут каток начинает ехать. Очевидно, водитель забыл поставить его на ручник. Еле-еле мы перескакиваем через переход и провожаем глазами каток, движущийся в сторону шоссе. Тут из-за несуществующих кустов выходит мент и с широкой улыбкой направляется к нам. Мы с водителем смотрим друг на друга и говорим, показывая вслед катку: «Башли у него». Мент бежит за катком.
– А что же ты теперь будешь делать, – спрашиваю я, – без катка?
– А ничего. Он вообще не мой.
– А чей?!
– Откуда я знаю? Я его угнал.
– Зачем?
Водитель посмотрел на меня как на идиота:
– Ну как же не угнать каток, если он стоит?
– Логично, – согласился я, – неугнанный каток теряет уверенность в своей нужности людям. И давно ты его гонишь?
– С зимы. Я к братану в Гольяново приехал из Верхней Пышмы. Знаешь Верхнюю Пышму?
– Первый раз слышу. А где это?
На меня во второй раз за пару минут посмотрели как на идиота:
– Ты что, мужик, ты где родился?
– Здесь.
– Что значит «здесь»? – И водитель посмотрел на «зебру».
– В Москве.
– Иди ты! В самой Москве?!
– В самой.
– А родители?
– В Москве.
– А ихние?
– Тоже.
Он вытер пот со лба и сел на тротуар.
– Да... И Верхней Пышмы не знаешь?
– Ни сном, ни духом.
– Жалко мне тебя, мужик. Ничего-то ты в жизни не видел. Верхняя Пышма – это маленький Гонконг.
– А Гонконг это знает?
– А что это такое?
– Гонконг?.. Город такой... В Гонконге... Нет?.. Бывшая колония Великобритании?.. Джеки Чан?..
– Мать твою, мужик, сколько ты слов знаешь!..
Я скромно потупился.
– А вот Верхней Пышмы не знаешь! – И он слегка сверху вниз посмотрел на меня.
– А я и Нижней не знаю, – решил польстить ему я.
– А я ее и знать не хочу! – взвился маленький гонконговец.
– Что так? – поинтересовался я.
– Откромешили меня там сильно. Местные.
– За что?
– А я у них на выборы асфальтовый каток угнал.
– И там тоже?!
– А чё?.. Если каток стоит, как его не угнать? Но, оказывается, они на этом катке детей вместо карусели катали. А тут отлучились по пиву. А когда я... то они и вернулись... После пива... Ну меня и... После пива. Они теперь без телевизора сидят.
– А при чем здесь телевизор? – не смог я увязать угон асфальтового катка с отрубом нижнепыжменского телевидения.
– Все очень просто. Я, когда от них сваливал, в ретрансляционную антенну въехал. Вот они и без телевизора... И мы, в Верхней Пышме, тоже, потому что от их ретранслятора смотрели. Так что и не знаем, кто на выборах победил. Вот меня откромешили и послали в Москву, узнать что к чему. У меня брат в Гольяново. А тут асфальтовый каток стоит. Ну я и... думаю, надо ребятам в Нижней Пышме каток вернуть... А тут ты подвернулся... И каток слинял...
Мы посидели помолчали. Потом он повернул ко мне голову и спросил:
– Слушай, мужик, а ты случайно не знаешь, кто у нас сейчас президент?..
– Медведев, – машинально ответил я.
Он вскочил:
– Дмитрий Анатольевич?!
– Да.
Верхнепышмяк схватил меня в объятья:
– Мать твою! А я уж волновался! Мы ж в Пышмах все за него голосовали. Надо ребятам сообщить... Ты, часом, нигде здесь свободного асфальтового катка не встречал?
– Да пару лет назад видел один в Новогиреево...