Путешествие к центру Москвы
Шрифт:
– Молодец, Федорыч! Так что иди, Пантюхин. Получив отзыв, дай ему франклина и возьми взамен литр «Немирофф» и закуски. Время пошло. Да не пешком, а на катке!
– А почему на катке, полковник? – поинтересовался я.
– ЧТОБЫ НЕ ОСТАВЛЯТЬ СЛЕДОВ! – веско заявил полковник. – А насчет гвоздя – это тонко подмечено.
Глава двенадцатая
Пантюхин вернулся через две минуты с пустыми руками, Которыми и развел в ответ на вопросительные взгляды:
– Товарищ полковник, очень какая-то хитрая хитрость получилась. Остановка на Балашиху есть. Таджик есть. Журналы «Плейбой» есть. Венгерская версия есть. Только обнаженной сумоистки Исики Мори нет.
– А что есть?
– Обнаженная сумоистка Танака Накамура.
Полковник хлопнул себя по лбу и от удара опрокинулся на спину:
– Мой прокол, Пантюхин. Пароль сменился. Подходишь к таджику
– Так он же мне ответит!
– Правильно. Это и есть отзыв. А дальше по старой схеме.
Пантюхин исчез.
– Вот, Федорыч, как тяжело приходится работать, – и полковник внушительно замолчал, вперив государственный взгляд в асфальт.
Мы с Серегой сели на бордюр (для питерских – поребрик) и тоже вперили свои взгляды. А то что ж, полковнику можно, а мы, получается... Нет, так не пойдет... У нас тоже самолюбие есть. И взгляд не хуже полковничьего. Мы так можем вперить, что мало не покажется. Я как-то осенью восемьдесят второго на Остоженке так вперил взгляд, когда выходил из подъезда, что сразу червонец нашел. А Серега вообще!.. Ведущий репортер передачи «Особый взгляд». Ему достаточно одного взгляда, чтобы увидеть, на чье имя записан дом депутата и кто из членов правительства спи...дил тысячу двести тонн нефти по пути из пункта А в пункт Б. И все это знали. Поэтому, когда он входил в кабинет какого-нибудь депутата или члена правительства, те сразу открывали сейфы. Чтобы, кроме Сереги, никто не знал, на чье имя записан дом депутата и кто спи...дил тысячу двести тонн нефти по пути из пункта А в пункт Б. Башли он клал на счет в банке «Ослябя и Пересвет» в городе Замудонске, которые (банк «Ослябя и Пересвет» и город Замудонск) принадлежали Теймуразу Гочишвили и являлись дочерним банком банка «Братья Маккавеи» и дочерним городом города Москвы, что в штате Висконсин Северо-Американских Соединенных Штатов. И башлей в банке «Ослябя и Пересвет» города Замудонска скопилось!.. Я даже не знаю, с чем сравнить. Достаточно сказать, что только на проценты с этих башлей грелись шестнадцать зон строгого режима, за что Серега и получал эксклюзивную информацию для передачи «Особый взгляд». Другая часть процентов шла множеству сержантов Пантюхиных и полковников Котов – также за эксклюзивную информацию для передачи «Особый взгляд». И такая вот раздвоенность Серегиного меценатства объяснялась стремлением получить информацию из разных источников, обеспечивающих полнейшую объективность.
Основные же башли на счету банка «Ослябя и Пересвет» в городе Замудонске были поделены на две части. Одна хранилась на тот случай, чтобы, когда «эти суки так всех достанут», купить у Теймураза Гочишвили город Замудонск, учредить там телекомпанию и запустить передачу «Особый взгляд из-за бугра»...
А вторая часть шла на содержание детских домов в нескольких небольших городишках России от имени известного криминального авторитета. Потому что если перечислять деньги из Замудонска, то бабцы из Госдумы поднимут базл о евреях, подкупающих русский генофонд нации. Почему евреи?..
Господи!.. Я же забыл вам сказать, что город Замудонск был построен Теймуразом Гочишвили на западном берегу Иордана. Этот Гочишвили был грузинским евреем, эмигрировавшим из Кутаиси и принявшим ислам. Таким образом, и евреи и палестинцы относились к нему весьма лояльно. И в кнессете он представлял одновременно евреев, выходцев из России, и палестинцев города Замудонска. Имел весьма внушительный вид. Пейсы, торчащие из-под чалмы... Дважды обрезанный... Очень красиво для тех, кто понимает! Две жены. Одна – еврейка из Европы, вторая – палестинка, сами понимаете, из местных. После выступлений в кнессете в качестве еврея он пользовал жену-палестинку с криками «Замудонск – исконный еврейский город!». А когда, наоборот, от лица палестинцев, то пользовал жену-еврейку под портретом Осамы Бен Ладена. Эти контрапункты его очень возбуждали.
Вот такие планы были у Сереги. А так денег для себя он имел не много, потому что много ему было не надо. Деньги ему, как я уже говорили, были нужны для разных дел. Для каких, я уже сказал. Но все его считали продажным журналистом. А какие еще в России бывают?!
Тут как раз явился сержант Пантюхин с опухшей мордой в качестве отзыва на пароль. В руках – полиэтиленовая сумка с тем, что нужно. Для того чтобы мир засиял радужными красками. Чтобы каждый ребенок имел по велосипеду. Чтобы даже в хмурые дни всегда было солнце. Чтобы кузнечики запиликали на скрипке «Zwei Guitarren». Чтобы бумажный солдатик был красивым и отважным. Чтобы любо было, братцы, жить. Чтобы атаман был такой, сука, чтобы с ним не приходилось тужить. И чтобы в песне «Мурка» Мурка осталась живой. Вот такая вот была полиэтиленовая сумка.
И к этому времени спецназ уже воздвиг палатку с большой надписью «ШТАБ», и мы в нее вошли. В центре стоял стол, раскладные стулья. На столе – карта метро «Партизанская» с грифом «Сов. секретно». По бокам карты – пластиковые стаканчики.
Пантюхин вынул из сумки-самобранки два пузыря «Немировки», баллон «Очаковского» кваса, две курицы (куры для питерских), блюдо шаурмы (шавермы для питерских), длинный батон, круг сыра сулугуни (не знаю, как сулугуни будет по-питерски), помидоры цвета лица застыдившейся курсистки, банку корнишонов, распластанную чьими-то заботливыми руками тихоокеанскую сельдь спецпосола, маринованный чеснок, шесть тарелок и девицу Татьяну, чтобы все это дело не абы как. Ну и на всякий случай. Вдруг кому-нибудь что-нибудь и зачем.
Девица Татьяна устроила все вылитый Снайдерс, расплескала по стаканам что положено и села в углу палатки ожидать на всякий случай. Вдруг кому-нибудь что-нибудь и зачем. Мы приняли, закусили и откинулись на спинки раскладных стульев.
– Ну, – приступил к делу Серега, – давайте, полковник, ваш эксклюзив.
Он присобачил к отвороту пиджака полковника микрофон, разбудил оператора, и тот включил камеру.
– Итак, в одна тысяча девятьсот первом году я состоял во фракции большевиков московского отделения РСДРП, куда был распределен после окончания Московского университета на должность штатного провокатора разведывательного отделения Отдельного корпуса жандармов. С окладом в две тысячи рублей годовых. Плюс премиальные за каждого разоблаченного большевика. Набегало прилично. Подкидывала и фракция большевиков. Но немного. Потому что основные деньги партии шли на содержание наших товарищей, томящихся в изгнании в Праге, Париже и Цюрихе. И на носки для посылки в поселок Курейка Туруханского края ссыльному Иосифу Джугашвили. А то будущий товарищ Свердлов зае...ался их стирать.
Работал я во фракции до четырнадцатогого года. Особых достижений не было, обычное рутинное стукачество. Разве что в пятом году пристрелил некоего Николая Баумана. Я как раз вернулся из Санкт-Петербурга, где решал кое-какие дела со священнослужителем Гапоном. Ну так это по работе. Этот Бауман мне благодарен должен быть. Иначе кто б его именем станцию метро назвал. Кстати, револьвер Канегиссеру для Войкова тоже я дал. Я там живу. В Первом Войковском проезде. Сразу после того, как он выныривает из Пятого, перетекает в Третью Радиаторную улицу и опять выворачивается на Первый около станции Ленинградская Рижской железной дороги. Этот Первый Войковский чем интересен? В нем только четная сторона. А нечетной нет вовсе. А есть полотно этой самой Рижской железной дороги. А за ней – лес. Один гражданский малый, который шел встречать Новый двухтысячный год в дом № 16, корпус 1, перепутал корпус с домом. И стал искать дом № 1. Первые сведения об этом бедолаге были получены в 2006 году из поселка Курейка Туруханского района, где он пытался вручную воздвигнуть памятник товарищу Свердлову, склонившемуся над тазом с носками товарища Сталина, бывшего Джугашвили. Или Кобы, как его называл товарищ Ворошилов, у которого по причине пролетарского происхождения фамилия была всего одна.
Взгляд у полковника затуманился. Он выпил сепаратно, Серегин оператор попросил полковника повторить. Потому что у него кончилась кассета. Полковник послушался. Ну и мы с ним заодно. Сглодав окорочок курицы (куры), Кот вытер губы и пальцы о мундир сержанта Пантюхина и продолжил рассказ:
– И тут началась война с германцем, австрийцем и турком. За Дарданеллы, Босфор, болгарских, сербских, чешских братушек. Ну и, конечно, за святую Русь. Потому что для русского народа любая война, даже гражданская, всегда за святую Русь. И меня с борьбы с врагом унутренним откомандировали на борьбу с врагом унешним. Устроился я неплохо. В отдел перлюстрации почтового ведомства при администрации германского кайзера Вильгельма Второго. Благодаря письмам германских солдат с фронта наше командование всегда знало, где и какие части германских войск намеревались. И пребывало всегда наготове. Была только небольшая неувязочка. Мои доклады из-за отсутствия радиосвязи в принципе несколько запаздывали. Так что наши части не всегда находили врага там, где он был два месяца назад, и получали от него пи...дюлей за два месяца до то того, как должны были их получить. Вот почему георгиевские кресты, которыми меня награждали, не могли меня догнать. КАК И ЖАЛОВАНЬЕ ЗА ТРИ ГОДА ВОЙНЫ. Мое начальство постоянно приносило мне извинения, но они тоже не могли меня найти из-за отсутствия радиосвязи. Но я-то этого не знал! Поэтому обиделся, а обидевшись, связался с товарищами по большевистской фракции РСДРП и с немецкими социалдемократами на предмет «штыки в землю» и внедрения в солдатские массы Российской армии лозунга «Превратим империалистическую в гражданскую». Ну а уж достать деньги на бронированный вагон – это как два пальца... Кстати, мужики... Кто-нибудь из вас пробовал?..