Путешествие критика, или Письма одного путешественника, описывающего другу своему разные пороки, которых большею частью сам был очевидным свидетелем
Шрифт:
Между прочим заметил я одного молодого дворянина, коего вид, казалось мне, имел нечто привлекательное.
Он, не последовав другим, говорил очень мало; а ежели что говорил, то говорил весьма основательно. Из сего можно было заключить, что он имел очень хорошие дарования, которые от доброго воспитания сделались еще лучше. Не смотря на то, все гости, сколько их тут ни было, обращались с ним весьма холодно и даже презрительно.
Не полагаясь на свое суждение и на сердечное влечение к сему молодому человеку, спросил я об нем хозяина, кто он таков.
— Природной дворянин, ответствовал он, сын одного генерал-лейтенанта, человек умный, много упражнявшийся в разных науках и весьма хорошего поведения.
— Мне кажется, сказал я, что ему не отдают ни малейшего почтения. Какая бы тому была причина, что все обходятся презрительно с сим человеком, который по моему мнению достоин любви и уважения?
— Другой причины нет — он беден!
Это меня весьма удивило. Я тотчас подошел к сему незнакомцу и вступил с ним в разговор. Хозяин сказал мне правду. Он в самом деле очень умной человек.
" Безмозглые головы! — думал я, — вы поставляете все совершенство человека в одном богатстве. Неоспоримое доказательство вашей глупости, когда вы презираете человека умного за то только, что он беден"!
Но вот новое явление! Входит г. Простаков в лакированных сапогах и с ослиною физиономией. Вся компания взволновалась. Все наперерыв друг пред другом старались засвидетельствовать ему свое почтение. Дав несколько времени поутихнуть первому стремительному шарканью ног и бессвязному лепетанью, я подошел к хозяину и тихонько спросил его: "Кто этот новой гость, которого все уважают до безумия"?
— Это человек хотя не знатного рода, но богатой жених, — отвечал он. — Сего довольно, чтобы быть ему от всех уважаемым. Что ж касается до душевных его качеств, то хорошего в нем ничего нет.
Выслушав сие, я опять пошел к новому своему знакомцу, которого я очень полюбил.
Между чем г. Простаков с важностью принимая от всех поздравления, добрался до того уголка, в котором мы сидели и разговаривали между собою. При приближении его мне случилось в связи с высшими мыслями сказать: "Молодой человек должен быть вежлив". Г. Простаков, которому слова сии были внятны, вовсе не зная меня и не участвуя в нашем разговоре, сказал, наморщив лоб и надувши губы:
" Здесь занимаются пустяками; слушать нечего! Пускай их умствуют одни".
Сказавши сие, он пошел от лас прочь. Одна престарелая дама, услышав сей отзыв его о нас, захлопала в ладоши, крича во все горло: "Браво! Браво"!
Таковая наглость довольно оскорбила меня, и я хотел было спросить Простакова, по какому он праву оказывает нам такое презрение; но товарищ мой удержал меня от сего, представив, что презрение есть лучшее воздаяние глупым горделивцам.
— Что ж касается до сей госпожи, которая хлопала в ладоши, — прибавил он, — то я не знаю, кто из них глупее: Простаков, или она. Ей чрезвычайно хочется выдать дочь свою за сего модного осла; потому всячески старается угодить ему, чтобы он присватался к ее дочери. Но он об этом и думать не хочет. Несмотря на то, она и слышать не хочет, чтобы Простаков не сделался ее зятем. Сим самым вскружила она голову и бедной дочери своей. Да и не одна она имеет глупость желать себе в зятья совершенного глупца".
Простаков, ни мало не заботясь о свахах и невестах, не поклонившись никому, удалился. Тут все пустились читать ему похвальные речи. Выше реченная теща его первая начала об этом материю. Она не знала, как возвеличить его: говорила, что он и умен, и хорош, и знатен, и статен, и величав; наконец довралась до того, что будто к нему и гордость пристала. Выхвалив таким образом мнимого зятя своего, который только что смеялся над ее легкомыслием, она завела с бывшими тут женщинами разговор вообще о женихах и невестах. Все они утверждали, что одно богатство составляет всю красоту, разум и честность как жениха, так и невесты.
— Не правду ли я говорю, милостивый государь? — сказала одна из них, подошедши ко мне, которая более всех почитала за истину сие предложение.
— Мне кажется, сударыня! — ответствовал я, — разум и честность всему должно предпочесть.
— Ах, батюшка! — подхватила она с жаром, — странный человек! Как вы судите! С одним разумом да честностью насидишься без хлеба. По мне будь дурак, да богат, а за бедного-то умника я никак не соглашусь выдать дочь свою.
— Желаю вашей дочери золотого жениха, — сказал я ей, чтобы она поскорее от меня отвязалась.
Мы довольно повеселились на счет сих глупых суждений, наконец все разошлись.
Правду говорят: "Не родись ни хорош, ни умен, а родись счастлив". В нынешнем свете счастливой дурак почитается в тысячу крат лучше умного; однако же все дурак! Фортуна, кажется, столько же глупа, как те женщины, которые наперерыв стараются иметь зятем своим Простакова, потому что и она большею частью украшает дарами своими Простаковых.
Письмо XII.
Жена двух живых мужей, или кум женился на куме. Богаты ли они были?
Жители здешнего города снискали, так сказать, привычку рассказывать всякому проезжающему об одном происшествии, которое здесь недавно случилось — происшествие странное! Я никак не почел бы его за истинное, если бы не подтверждали многие достойные всякого вероятия особы. При том же не токмо здешние граждане, но и все подгородные поселяне в справедливости его готовы дать присягу. Я расскажу тебе об нем точь-в-точь, как рассказывали мне; а мне рассказывали так, как дело было.
Неподалеку от города живет одна дворянка, которая за несколько лет пред сим выдала дочь свою Зелию за одного флотского офицера. Офицер, видно, женился не с тем, чтобы только слыть женатым, а чтобы в самом деле иметь жену; то есть он не оставил молодую Зелию в доме матери ее на пересуды молодым щеголям, а увез с собою, куда ему по службе своей надлежало явиться. Зелия, прожив с мужем своим около пяти лет, принуждена была овдоветь, потому что он умер. По смерти его она почла за нужное возвратиться на свою родину, потому что доход, получаемый ею с восемнадцати душ,