Путешествие на берег Маклая
Шрифт:
Я зарисовал Лалу; у него очень типичное лицо; лоб между висками не более (наименьшая ширина лба) 11,5 сантиметра. Мои занятия были прерваны уходом посетителей.
Размышляя о том, что вот уже три с половиной месяца, как я здесь, и обдумывая количество сделанных мною наблюдений, прихожу к заключению, что научные факты накапливаются очень медленно, даже если не упускать ни одной возможности, чтобы их собирать.
Января 4. Последние 2–3 недели днем дул свежий ветер, начиная примерно с 10 утра и до 5 час. пополудни. Такой регулярный дневной бриз в октябре и ноябре был очень редок, а теперь благодаря ему жара днем нисколько не угнетает.
Мы
После некоторого замешательства огни были потушены, но я мог слышать, как туземцы спешили к берегу. Не понимая причины этого движения, я не знал, что делать, последовать ли за ними или вернуться домой. Через 2–3 минуты снова появились огни на пирогах, и вскоре рядом с моей лодкой появились три пироги. Каждый из туземцев дал мне по два саргана (garfish).
Я, как мог, рассказал им, что я приехал посмотреть, как они ловят рыбу; это объяснение их вполне удовлетворило, так как они возобновили прерванную работу.
На платформе пироги лежали пучки травы, связанные в нескольких местах и служащие факелами. Сидевший на корме мужчина управлял пирогой, на носу сидел мальчик, чьей обязанностью было держать факел близко у поверхности воды, и, когда факел сгорал, он зажигал новый.
На платформе стоял вожак (chief man) с юром (острога 8–9 футов длиной, состоящая из длинного бамбукового древка с большим количеством шипов, сделанных из твердого дерева и прикрепленных радиально к толстому концу древка) в правой руке, который он бросал время от времени в воду и обычно пронзал две или более рыбы одним ударом.
Длина и легкость копья почти всегда помогают ему удержать в руке тонкий конец его. Чтобы снять рыбу с шипов, он действовал правой ногой, и освобожденная рыба падала в пирогу. Мне кажется, что эта операция требовала большой ловкости, так как, стоя на одной ноге, он удерживал равновесие в легкой пироге, подбрасываемой бурной водой. Понаблюдав за ними некоторое время, я отправился домой.
Я убедился, что причина, почему туземцы поспешили к берегу, заслышав мой голос, заключалась в том, что они хотели высадить на берег своих женщин, которых они тщательно скрывают от наших глаз.
Январь 5. Я отправился в своей лодке на разведку. Наблюдение за дымом в горах – единственный способ установить расположение деревень, а утро, когда туземцы приготавливают утреннюю еду, самое благоприятное время для осуществления этого. При отсутствии ветра дым очень ощутим. Я установил таким образом положение двух или трех деревень, которые надеюсь посетить. Я не получаю от туземцев никаких сведений об их соседях, как будто бы они не хотят, чтобы я знал других людей, кроме них.
После обеда я пошел в Горенду. Прежде, чем войти в деревню, я свистом дал знать о своем приближении. Я уже дважды убеждался, что этот знак предотвращает общее возбуждение и дает время женщинам и детям уйти, так как всякий раз, когда я входил неожиданно, бедные перепуганные женщины бросались в кусты и прятались куда попало. Теперь, когда они слышали сигнал, они знали, что «Маклай» подождет, пока они не уйдут.
Тем временем я отдыхал на старом стволе дерева, который нашел около этой деревни. С тех пор, как я принял этот метод, я обнаружил, что мужское население принимает меня более доброжелательно,
Когда ужин был готов, я увидел содержимое горшков, которое Туй разделил на три табира, взяв немного таро, а также несколько связок сваренных листьев. Мне предложили самый большой табир, от которого я отказался, но принял одну из связок. Желая узнать ее содержание, я принес ее домой и обнаружил, что ею обернут сарган, которого варили в связке листьев, предварительно испекши его прошлой ночью.
В деревне я был недолго. Я мог заметить, что мое присутствие причиняло туземцам какое-то неудобство и что они ожидают моего ухода; и это после обоюдного знакомства в течение трех с половиной месяцев в ближайшей к моему дому деревне, когда я имею обыкновение видеть их почти каждый день. Я думаю, что это хороший пример недоверчивости этой расы; зная, что в таком случае поможет одно терпение, я больше не навязывал себя и вернулся домой.
Январь 6. Приступ лихорадки.
Январь 7. 7.30 вечера. Весь день шел дождь и было холодно. У меня начинался второй приступ лихорадки в течение дня. Дрожь была все чаще, каждые пять минут. Несмотря на то, что я очень тепло одет, на мне две фланелевых рубашки, две пары фланелевых штанов, одно одеяло на коленях и другое на плечах, мне очень холодно, и я чувствую, что мне делается все холоднее с каждым часом, а также испытываю сильное головокружение.
Только крепко подпирая лоб левой рукой, я в состоянии писать.
Весь день вчера и до 6 часов сегодня я не был в состоянии что-либо делать и мог только лежать и терпеливо ждать с ужасающей головной болью, когда пройдет приступ. Около 6 часов мне стало лучше, но теперь, через час с небольшим, я снова чувствую симптомы нового приступа. Испытав три пароксизма в течение 34 часов, я проглотил 4 г хинина (0,5 каждая доза). Не туземцы, не тропическая жара, не густые леса – стража берегов Новой Гвинеи.
Могущественная защита туземного населения против вторжения иноземцев – это бледная, холодная, дрожащая, а затем сжигающая лихорадка. Она подстерегает нового пришельца в первых лучах солнца, в огненной жаре полудня, она готова схватить неосторожного в сумерки; холодные бурные ночи, равно как дивные лунные вечера, не мешают ей атаковать беспечного; но даже и самому предусмотрительному лишь в редких случаях удается ее избежать.
Сначала он не чувствует ее присутствия, но уже скоро он ощущает, как его ноги словно наполняются свинцом, его мысли прерываются головокружением, холодная дрожь проходит по всем его членам, глаза делаются очень чувствительными к свету, и веки бессильно смыкаются. Образы, иногда чудовищные, иногда печальные и медленные, появляются перед его закрытыми глазами.
Мало-помалу холодная дрожь переходит в жар, сухой бесконечный жар, образы принимают форму фантастической пляски видений. Моя голова слишком тяжела, а рука слишком дрожит, чтобы продолжать писать. Только 9 часов, но лучше всего мне лечь.