Путешествие на берег Маклая
Шрифт:
24 сентября
Коды-Боро, сопровождаемый толпой людей Богати, принес мне поросенка, за что получил установившуюся плату – небольшое зеркало в деревянной оправе, которое из его рук перешло по очереди к каждому из посетителей. Некоторые долго держали его перед собой, делая всевозможные гримасы: высовывая язык, надувая щеки, жмуря глаза, то отдаляя, то приближая зеркало, то поднимая его вверх, и при каждом новом, появляющемся в зеркале образе произносили: «а!», «э!» «о!». Другие, подержав недолго зеркало в руках и заглянув в него, как бы чего-то испугавшись, отворачивались и сейчас же передавали его следующему.
27 сентября
Заметил, что два бревна, образующие фундамент
В 2 часа пошел дождь со шквалом. Небо было обложено со всех сторон. Пришлось вернуться в хижину, и, несмотря на перспективу, что хижина может рухнуть, я решил, вместо того, чтобы готовить обед, лечь спать, так как не было шансов, чтобы дождь перестал лить, «Qui dort, dine», говорит пословица, но она верна только на один день, потому что, если и на второй не придется пообедать, навряд ли уже удастся заснуть, ибо при сильном голоде спать невозможно.
Я уже был близок ко сну, как струйка холодной воды на моем лице из новой щели в крыше заставила меня подняться и принять меры, чтобы моя постель не была совершенно залита. Я прикрепил с помощью палок и шнурков гуттаперчевую простыню над головой так, что вода будет теперь стекать по ней, а не падать на подушку.
Я упоминаю о всех этих удовольствиях специально для тех людей, которые воображают, что путешествия – ряд приятных впечатлений, и совершенно забывают обратную сторону медали. Не думаю, чтобы эти господа позавидовали мне сегодня: крайняя усталость, головная боль, сырость кругом, перспектива пролежать голодным всю ночь и возможность провалиться. Бывают, однако, положения и хуже.
10 октября
Трудно выразимое состояние овладевает иногда мною. Частая лихорадка и, может быть, преобладающая растительная пища ослабили до того мускульную систему, в особенности ног, что взойти на возвышение, даже незначительное, для меня стало трудно, и часто, даже идя по ровной дороге, я еле-еле волочу ноги. Хотя к занятиям охота и есть, но здесь я так устаю, как никогда раньше.
Не могу сказать, чтобы при этом я скверно себя чувствовал; изредка только посещают меня головные боли, но они находятся в связи с лихорадкой и проходят, когда прекращаются пароксизмы. Но я так быстро устаю, что никуда не хожу, кроме как в Горенду или в Бонгу за провизией; а то сижу дома, где работы всегда много. Спокойствие и уединение Гарагаси восхитительны.
На Ульсона наша уединенная, однообразная жизнь производит заметное впечатление. Он стал угрюм и сердится на каждом шагу. Его вздохи, жалобы, монологи так надоели мне, прерывая мои занятия, что я раз объявил ему: деревьев кругом много, море в двух шагах; если он действительно так тоскует и находит жизнь здесь такой ужасной, то пусть повесится или бросится в море, и что, зная причину, по которой он это делает, я не подумаю ему помешать.
На днях посетили меня люди Билия, одного из островков архипелага Довольных людей. Двое или трое молодых папуасов имели замечательно приятные и красивые физиономии, положительно не уступающие в этом отношении ни одному из красивейших, виденных мною, полинезийцев. Сыновья Каина, напр., хотя и не особенно красивые, очень напоминают мальчиков о-ва Мангаревы и архипелага Паумоту.
Узнал, что между туземцами здесь происходят дуэли из-за женщин.
Расспрашивая Каина о знакомых в Били-Били, я спросил о Коре, очень услужливом и понятливом человеке. Каин ответил, что Коре получил рану в ногу при следующих обстоятельствах. Он застал жену свою в хижине другого туземца. Когда Коре отвел ее домой, другой туземец вздумал воспротивиться.
Коре схватил лук и пустил несколько стрел в противника, которого и ранил; но последний успел также вооружиться луком, и пущенная им стрела, в свою очередь, пронзила Коре ляжку. Другой поединок на почве ревности из-за жены произошел месяца два тому назад в Богати. Оба противника оказались ранеными, а один чуть было не умер. Копье вонзилось ему в плечо и переломило ключицу.
Опять каждый день слышатся раскаты грома, как и в прошлом году в это время.
12 октября
Заметил, что при недостаточной пище (когда по временам чувствуешь головокружение вследствие голода) пьешь гораздо больше, чем обыкновенно.
Пароксизмы здешней лихорадки наступают очень скоро после каких-либо вредных причин, иногда в тот же самый день. Напр., если утром ходил в воде по колено и оставался затем долго в мокрой обуви или пробыл несколько времени на солнце с непокрытой головой, в час или в два часа пополудни непременно наступает пароксизм.
Сегодня Ульсон мыл свое белье в продолжение трех часов, ноги находились при этом в воде, температура которой на 1 или 1,5 ° ниже температуры воздуха. В 3 часа у него был пароксизм, между тем как в предыдущие дни он был совершенно здоров.
20 октября
Возвращаясь утром с охоты, почти у самого дома я услышал голос незнакомой птицы. Рассмотрев ее в кустах, я взвел курок, но потом раздумал стрелять, жаль было пистона – их у меня остается очень мало. Для завтрака и обеда провизии было довольно. Я раздумал тревожить маленькую птичку и опустил ружье. Мое внимание обратилось на очень курьезного паука с отростками на всем теле.
Правой рукой держал я дуло, так что кожа между большим и указательным пальцами перегибалась через край ствола. Я поймал паука и, сделав шаг вперед, поднял, не изменяя положения руки, ружье. Раздался выстрел, и боль заставила меня выпустить ружье из руки. Боль была незначительная, хотя крови из небольших ранок вытекло немало. Несколько дробинок пробило кожу. Очень сожалею, что пострадала правая рука, так как вследствие ее большего употребления эти незначительные ранки долго не пройдут.
21 октября
Вчера вечером и всю ночь слышен был барум в Богати. В него ударяли изредка и однообразно. От пришедшего Саула узнал, что, действительно, в Богати был покойник, которого сегодня утром похоронили. Я спросил, не приходил ли кто-нибудь из Богати и не сказал ли ему об этом? Саул сказал, что нет; он только слыхал барум и знает, что, следовательно, умер человек, но кто, ему неизвестно. Следя за ударами барума, он понял, что умершего уже похоронили.
25 октября
Проведя ночь в Бонгу, я очень рано собрался в путь в Мале. Солнце еще не всходило, и только весьма немногие из жителей были на ногах и грелись у костров. Один из них нашел, что и ему нужно идти в Мале, и предложил отправиться туда вместе. Пошли. Мы рано пришли в деревню, где меня привели в большую буамбрамру и просили остаться непременно ночевать. Один из туземцев пришел ко мне с жалобой на «тамо русс» (офицеров или матросов корвета «Витязь»). Он объяснил, что хижина его была заперта и завязана, что «тамо русс» открыли двери хижины, влезли в нее и забрали его «окам» и что теперь у него окама нет, так как их делают только «тамо Рай-Мана».