Путешествие на "Щелье"
Шрифт:
К утру ветер усилился, тучи разошлись. Буторин поет песни да приговаривает:
— Красота–то какая, матушки… Полюбуйся, Евге–ньич! По–моему, так еще наша «Щелья» не ходила.
Красиво идет «Щелья». По обе стороны от нее поперек губы — белые гребни, она не отстает, волны словно несут се, и это усиливает радостное чувство движения, свободы. У самых бортов клубится, шипит иена. Налетит особенно сильный порыв ветра, «Щелья» словно пригнется, глубже зароется в воду, выпрямится рывком, и паруса шумно переведут дух. Но главная краса — это сам Дмитрий Андреевич.
За тридцать часов пронеслись через всю Тазовскую губу, Буторин ни разу не выпустил руля из рук.
В два часа пришли в порт Находка. Пообедали, отдохнули, вечером встретились в клубе с жителями поселка. Когда я, стоя у карты, начал рассказывать о путешествии, в открытую дверь важно вошел Пыжик и улегся на полу перед столом на радость ребятишкам, занимавшим первый ряд. Слушал невнимательно, но настораживался, когда упоминалось его имя.
На другой день прибыли вТазовский. Корреспондентов еще не было, решили их подождать. Мы уже привыкли к сердечным встречам, но тазовцы превзошли всех.
От Тазовского до развалин Мангазеи по прямой 180 километров, по реке около трехсот. А совсем близко, километрах в двадцати, — Мамеевский мыс, на котором стоял когда–то острог, форпост торговой столицы.
— В этом районе открыты колоссальные запасы природного газа, — сказал нам секретарь райкома партии Николай Яковлевич Будылдин. — На мысу вырос поселок геологов Газ — Сале. Строится первая очередь газопровода. В будущем мангазейский газ по трубам диаметром в два с половиной метра пойдет во многие города страны, в том числе и в Архангельск. Геологи приглашают вас в гости, им хочется, чтобы вы прибыли на «Щелье».
Мы охотно приняли приглашение. Днем 16 августа, не доходя немного до поселка, причалили к берегу, поднялись на самый высокий холм. Внизу на изумрудной ладони тундры — паутина речек, россыпь озер, устье Таза. Несколько веков назад отсюда стражники высматривали суда, идущие в Мангазею.
Я наступил на какой–то металлический предмет.
— Баланс от весов, — определил Буторин, осмотрев находку.
Баланс был длиной более метра, весил килограммов восемь. На двух круглых клеймах можно было разобрать несколько букв.
Вечером встретились в клубе с геологами. Я смотрел в переполненный зал и никак не мог всерьез осознать себя в роли отважного путешественника. Наша «Щелья» зарегистрирована как прогулочный катер, взбрело нам в голову прокатиться до Мангазеи, порыбачить в трех морях, поохотиться. А настоящие землепроходцы — в этом зале.
Начальник экспедиции сказал нам, что здешнее месторождение газа будет эксплуатироваться не менее ста лет.
— Если здесь, на мысу, вы нашли такое богатство, — взволновался Буторин, — что же скрывается в земле самой Мангазеи? Там, наверное, в земле алмазы с голову!..
Ночью вернулись в Тазовский. С мыса Каменного прилетели корреспонденты, разместились, как и мы, в гостинице. Их полку прибыло-к нам присоединились «вооруженный до зубов» фотокорреспондент АПН Владимир Первенцев, журналисты из Тюмени и Салехарда.
2
В солнечный, тихий день 18 августа мы отправились вверх по реке. Взяли с собой хлеб–соль — подарок жителей Тазовского, решили сдобный красавец каравай съесть на мангазейской земле.
В поселке нам дали карту Тазовского речного бассейна, точнее, альбом карт. На одной странице обозначено: «Развалины города Мангазеи». Выше по реке, в шести километрах, — поселок Сидоровский. По совету местных газетчиков мы решили сначала дойти до него, посмотреть старинную церковь, которая в 1929 году была перенесена в поселок из Мангазеи.
Небольшой теплоход совершал регулярные рейсы от Тазовского до другого районного центра, расположенного выше по реке, Красноселькупа, корреспонденты отправились на нем.
Как ни странно, местные жители Мангазеей интересуются мало, некоторые старожилы там даже ни разу не бывали. Мы спрашивали, нет ли у кого–нибудь старинных предметов, имеющих отношение к Мангазее. Оказалось, кое–что находили, но давно, ничего не сохранилось. Когда переносили часовню, нашли четырехгранную бутылку вина, откупорить не смогли, отбили горлышко. Вино, говорят, было хорошее, крепче «Московской»…
Мы взяли на борт Награльяна и Первенцева и отправились вниз по течению к Мангазее. Договорились, что другие корреспонденты доберутся на двух моторных лодках. Вскоре одна из них стала нагонять «Щелью». Я посмотрел в бинокль: Эвелина Коробова из «Тюменского комсомольца», Элина Китаина из районной газеты и Татьяна Агафонова.
— Кто там? — спросил Буторин.
— Люди Флинта…
Лодка взяла «Щелью» на абордаж. Классическим пиратским прыжком Агафонова перемахнула на наш корабль, села на ящик, вынула из сумки зеркальце. Лицо ее было суровым.
— Ты мешаешь нам работать, — сказал Первенцев.
— Я никогда еще никому не мешала! — отрезала Агафонова.
С выключенными моторами лодка и «Щелья» рядышком двигались по течению.
— Танюша, прошу оставить судно, — приказал Буторин.
— Ты уже была на «Щелье», а они нет, — убеждал я ее.
Ноль внимания.
— Хорошо, — зловещим голосом произнес Первенцев, покорно складывая руки. — Я работать не буду.
— Я тоже, — поддержал его Награльян.
Татьяна, наклонив голову, задумалась. Резко поднялась, молча прошла по борту на нос, хотела перейти на лодку, занесла ногу и плюхнулась в воду. На помощь первым подоспел Первенцев, протянул руку.
— Иди ты! — фыркнула Агафонова и с помощью подруг влезла в лодку.
Мы хором уговаривали ее перейти в каюту, переодеться, но она демонстративно отвернулась от нас. Ее огородили одеялом, лодка раньше «Щельи» подошла к мангазейскому берегу. Агафонова первой с чингачгу–ковским кличем прыгнула на песок.