Путешествие на север
Шрифт:
Май выдержал взгляд, сохраняя достоинство – тот капитал, кроме которого ничем в этой жизни не владел. Ему не нравилось, когда его мерили таким взглядом. Да и кому понравилось бы. Тем не менее он чуть улыбнулся. Он был вежливым человеком.
Щеки замковой колдуньи вспыхнули – это Май увидел и под маской.
Она сняла перчатку и показала ему свою руку, на кончике среднего пальца которой светилось пятнышко голубоватого огня.
– Ты видишь? – спросила она.
Ипполит Май кивнул.
– Почему ты видишь?
Он
– В моем роду были ясновидцы. Предсказатели будущего.
– Ты можешь предсказывать будущее?
Это было произнесено так, что Май удивился. Она хотела знать будущее? Зачем ей это?
Май пожал плечами. Он вынужден был разочаровать ее тем, что и на этот раз сказал правду:
– Сожалею – нет.
Румянец под маской истаял.
– Прекрасно, – сказала она. – Можете убираться отсюда. Оба.
Их вывели через задний двор за стену замка и столкнули с насыпного косогора прямо так, как они были: Май в своем помятом парадном костюме, но без шляпы, без плаща и без камзола, а мальчишка – в рубашке и чулках, которых до спуска с косогора у него было два, а после остался один.
Почти в самом низу травяного склона парень упал. Май подобрал его за локоть и поставил на ноги. Сам он лишь встряхнулся – как отряхивается петух, случайно попавший под ливень, расправляя перья. Май уже зарекся про себя связываться в другой раз с колдунами и желал быстрее очутиться как можно дальше от этого места. Это вам не придворная мышиная возня, не военные действия и не пустое интриганство. Способы этой игры ему, Маю, не нравились и, он ясно видел теперь, не подходили. Он попробовал и понял, что это сложнее, чем кажется. Но деньги все еще маячат где-то впереди. Значит, надо поторопиться, пока в замке не пожалели, что отпустили их живыми.
– Не хнычь, – сказал он хлюпнувшему было носом неудачливому герою-любовнику, потиравшему ободранные коленки. – Со мной бывало хуже, и я это пережил.
– Правда? – с робкой надеждой спросил Максимилиан.
– Правда.
– А Маддалена? Что с ней будет?
– Не знаю. Это их колдовские дела, пусть сами разбирают, что они не поделили.
– Но Маддалена больше не колдунья. Ее надо выручать!
Май смотрел на него сверху вниз. В золотых кудрях Максимилиана запуталась черная соломенная труха. Вот тоже херувимчик...
– Знаешь, милый мальчик, это не моя забота, – сказал Май. – Я никого выручать не собираюсь. Я ухожу. Нас с тобой отпустили – это уже много. Ты идешь со мной или остаешься?
Максимилиан сжал кулаки.
– Я должен ей помочь!
– Тогда – всего хорошего.
Май развернулся и зашагал через большой луг к лесу. Идти он решил на юг. Вернее, он ничего не решал. Просто на юг вела та единственная дорога, которая, как он видел, шла от замка. Он не так много разглядел с насыпи. Зеленым морем раскинулся вокруг замкового холма залитый солнцем лес. И где-то очень далеко лежали синие горы в полосах тумана. Обилия дорог и деревень он не увидел, а стало быть, и выбор был невелик.
Через десять минут его догнал Максимилиан. Он бежал босиком и единственный свой чулок нес
– Я еще вернусь... Я отомщу... Тогда посмотрим, кто есть кто... – некоторое время еще бормотал про себя мальчик. Потом он запыхался и примолк.
Правда, мили через две пути Максимилиан сделал вторую попытку уговорить Мая вернуться и попробовать что-нибудь сделать для спасения Маддалены, красноречиво приводя примеры благородства из рыцарских романов, где отважный герой непременно побеждал злых колдунов и драконов во имя справедливости, а также для того, чтобы имя его прославили в веках.
Маю было неудобно, что на него смотрят как на единственное в обозримой вселенной воплощение рыцарства. Если б мальчик знал, насколько благородная внешность бывает лжива – особенно когда пусто в карманах... В общем, плодить по свету обманутые надежды Маю сейчас в особенности не хотелось, он и так оставлял их на своем пути достаточно. Поэтому он этот разговор пресек.
– Не жди, что я сейчас поверну и брошусь освобождать твою плененную красавицу, – сказал он. – О последствиях надо думать прежде совершения поступка, а не после него. Ужель ты думаешь, случилось бы что плохое, если б ты женился на Маддалене? Никто не посмел бы вас красть со свадьбы. Напротив, весь колдовской цех радовался бы вместе с вами. Ты сам себя поставил в сомнительное положение, имей мужество сам нести ответственность за содеянное.
Максимилиан растерялся. Он пробормотал:
– А я-то что? Это она...
Май даже приостановился на секунду.
– Ах, так она же еще и виновата?! Замолчи и не оскорбляй мой слух столь жалким оправданием. Я не желаю больше слышать от тебя ни слова.
Весь последующий путь Максимилиан то отставал и смотрел назад, где за спиной быстро шагающего Мая остался колдовской замок, то бегом догонял старшего спутника и понуро брел немного в стороне от него. Веточкой он гонял от голых ног комаров. Лицо у него было страдающее и обиженное.
Часа через два с половиной пути лесная дорога вывела их к развилке, где под сенью трех высоких дубов стоял длинный, прокопченный насквозь старый дом с облезшей вывеской над дверью. Как ни силился Май прочесть надпись, она не поддавалась. Он оглянулся, проверяя, с ним ли мальчик.
– Похоже на постоялый двор, – сказал Май. – Зайдем.
– А деньги? – спросил Максимилиан.
– Я же сказал – зайдем.
Максимилиан больше не возражал. Они прошли мимо коновязи и загона для овец, поднялись на кривое крыльцо и попали в большую, темную залу, грязную и совершенно пустую, если не считать бродящую под столами одинокую курицу. Когда они входили, где-то в глубине дома громко звякнул колоколец, предупреждая хозяина о появлении гостей. Тем не менее держатель заведения на глаза не показался – ни сразу, ни через четверть часа.
В итоге Май, которому надоело ждать, вернулся на порог и еще раз хлопнул дверью, чтобы хозяин наконец явил свой лик посетителям. Колоколец от такого непочтительного обращения прямо-таки захлебнулся звоном. И долгожданный хозяин появился. Лицо у него было опухшее, красное, с большим туфлеобразным носом, а голова обрамлена нимбом стоящих торчком нечесаных седых волос. От него пахнуло хлевом, чесноком, перегаром и чем-то жареным вдобавок – видно, с кухни. Он вытер руки грязной тряпкой и мрачно воззрился на Мая и его полуголого спутника.