Путешествие на восток

Федорова Любовь

Дин ничего не смыслил в мореплавании, но тут даже он понял, что происшедшее – не случайная ошибка, а наоборот, злой умысел. Виновного арданцы схватили сами. Мнения – виноват он или нет, сам он это сделал или кто-то другой, и зачем вообще это было нужно, – как водится у арданцев, немедленно поделились на несколько течений. Едва «Звезда Морей» причалила, как с воды, суши и соседних судов ее окружили пострадавшие и любопытные, и поднялся такой крик на ужасном колониальном диалекте, что через сотую часть стражи голова у Дина уже звенела, словно пожарный колокол.

К чести посольства надо сказать, что оно на протяжении начавшегося бедлама и до времени, пока портовая стража не разогнала

и не заставила так или иначе замолчать всех наблюдателей и участников событий, безобразиями не интересовалось и никакой деятельности не предпринимало. Напротив, эти люди выстроились на палубе в линию и стояли, не шевелясь, будто каменные. За таким поведением Дин сразу распознал военных, привычных к дисциплине. В административном плане это было для него очень удобно. В плане политическом – наоборот. Нет занятия тупее и бессмысленнее, чем вести с вояками какие-либо переговоры. Их не убедить, что он, Дин, действительно знает, о чем говорит, и им следует поступать по его советам, а не так, как им кажется умным.

Когда стараниями портовой стражи и при содействии войска Порядка и Справедливости Портового округа на причале и вокруг установился шаткий порядок, Дин обменялся рукопожатием с возглавляющим посольство официальным лицом и пригласил его ступить на землю Тарген Тау Тарсис.

Советник Дин произносил протокольные вежливые фразы, а краем глаза привычно отмечал детали. Одеты все одинаково и довольно просто: штаны и короткие куртки из неизвестной Дину черной ткани с легким шелковым блеском; высокие ботинки на толстой подошве, вместо шнурков или пряжек на них – застежки из матово-серого металла; знаки отличия в виде нашивок, но не слева на воротничках, как принято в Таргене, а на плечах, с обеих сторон они выглядят одинаково; кое у кого золоченые бляшки на груди или шевроны на рукавах, но меленькие, малозаметные. Лица попадаются разные. Основной тип близок к южному – арданскому или даже птоорскому: темные волосы острижены по плечи или чуть короче, слегка смугловатая кожа, широкие скулы, наружные уголки темных глаз немного приподняты к вискам. Но попадаются среди них и светловолосые, почти рыжие, с бесцветными глазами и бледной кожей.

Еще господин Дин мог бы побиться об заклад, что кое-кто из них бабы, хотя и стремятся это скрыть. Что за страна такая, где женщины стоят в одном строю с мужчинами, Дин понятия не имел. Среди цивилизованных народов подобное бывало лишь в глубокой древности, когда жизнь не баловала женщин выбором: вышивать ли любимым платочки или драться за жизнь собственных детей. Но посланцы не казались похожими на людей, находящихся в безвыходном положении. Наоборот, судя по сумасшедшей сумме золотом, уплаченной ими за ничего не стоящий остров Бо, положение их было в некоторой мере даже завидным. Если только у них имелось во владении еще хоть что-нибудь, кроме золота…

Их народ назывался таю. Имена таю на первых примерах показались Дину простыми, односложными и почему-то сочетались парами. Господина посла звали Фай Ли, помощника посла и одного из переводчиков – Ли Фай. Если среди чужеземцев попадался какой-нибудь Сао Ши, то неподалеку непременно появлялся и Ши Сао. Дин порадовался, что запоминать будет просто. Но когда назвал свое имя второй переводчик, господин советник чуть не вывихнул язык, пытаясь повторить «Натаниэль Лаллем». Лаллем Натаниэль, к счастью, Дину представлен не был, и ломать язык повторно ему не пришлось.

– Простите, но ваше имя я запишу, – извинился Дин. – Иначе я буду путаться.

– Ничего страшного. Можете называть меня просто Нэль, – улыбнулся одними губами молодой таю.

Кроме имени Натаниэль Лаллем поразил Дина двумя другими обстоятельствами.

Во-первых, он очень хорошо говорил по-таргски. Намного лучше Ли Фая. Во-вторых, при почти белых, с легким золотистым отливом волосах, у него были яркие карие глаза – сочетание крайне необычное не только для Таргена, но, по-видимому, и для чужеземцев, потому что подобных ему Дин среди таю не заметил.

Впрочем, в том, чтобы разглядывать переводчиков, Дину пользы было мало. Столкновением арданских судов проблемы не ограничились. Выяснилось вдруг, что таю не ездят на лошадях. Потом – что у них странный багаж. Большие металлические ящики. Очень тяжелые. Перетащить их на берег и погрузить на телеги – трудная и долгая работа. Что покинуть свое имущество под присмотр грузчиков и извозчиков, а самим отправиться в Большой Улей, они позволить себе не могут. Что они не желают присутствия на территории своего проживания никого из посторонних. Ни домовая, ни дворовая прислуга им не требуется. Обеспечить нужно лишь доставку пищи и какое-либо сообщение с властями. И, самое главное, – что с Дином им говорить, в общем-то, не о чем. Им нужен государь. Лично. Во всяком случае – пока так считается. А там видно будет.

Дин планировал встречу и последующие за ней события немного иначе. Видя, что господин посол со своими людьми вплотную занялись багажом, Дин доверил представлять интересы Таргена двум младшим советникам, а сам отправился в Большой Улей. Он еще раз обошел отмеченные государем комнаты. Пыль везде вытерли, мебель, паркет, оконные рамы и двери привели в порядок. Все булавки были на своих местах, кроме похищенной Дином. Толстенный представитель муниципалитета, заменявший в Большом Улье управляющего, был еще раз категорически предупрежден, что, если не расселит постояльцев в указанном порядке и согласно составленному Дином списку с именами – лишится должности.

Казалось бы, ничего особенного не случилось. Не Дину было удивляться вывертам иноземных послов. Господин советник хорошо знал работу, которой занимался, и не сомневался в собственных силах и дипломатических способностях на тот случай, если возникнут непредвиденные осложнения. Информации у него не меньше, чем у некоторых, а в каком-то смысле даже побольше. Но на душе у Дина было неспокойно. Сначала ему казалось – из-за того, что он не знает подоплеки того небольшого кораблекрушения, сопровождавшего прибытие посольства. Происшествие было по меньшей мере странным. Он разослал своих людей для тихого выяснения всех обстоятельств. Потом Дин подумал и понял, что дело не в этом. И не в том, что ему сильно не нравятся булавки. И даже не в том, что он понятия не имеет о каких-то там таю, а они в это время прекрасно говорят по-таргски. Просто что-то меняется во всем мире и в его жизни тоже. А человек не всегда сразу видит, что сулят ему перемены. Советник Дин многое отдал бы, чтоб быть уверенным в завтрашнем дне.

И вообще, очень похоже было на то, что господин Дин в данный момент бестолково суетится, словно самый простой смертный. Делает лишние движения. Наверное, скверная усадьба как-то особенно влияет на него. Иначе – чем объяснить всякие неприятные состояния, которые случаются с ним, стоит ему только попасть за ограду?..

Господин Дин велел подать лошадь и поспешил обратно в порт.

Случай был упущен. Советник Дин не пожелал разговаривать с Джу. Разумеется, он заметил, что Джу стоит у ограды недалеко от ворот. Но никаких вопросов Джу ему задать не успел. В ответ на приветствие Дин проговорил только: «А, здравствуйте, господин Джуджелар. Прекрасная сегодня погода, не так ли?» – посмотрел куда-то мимо Джу и пустил лошадь в галоп. Поскакал в сторону порта.