Путешествие парижанина вокруг света
Шрифт:
Таково было это животное, на которое решили поохотиться галамунды и их гости, и мясо которого должно было стать коренным блюдом на этом псевдолюдоедском пиру. (Более подробное описание было бы излишним, так как гориллы вообще довольно известны благодаря новейшим английским и французским исследователям, очень много и подробно писавшим о них. [6]
После двух часов пути охотники вступили в самую чащу леса. Здесь царил почти полный мрак. Впечатление от этой гигантской лесной чащи было незабываемое, даже, можно сказать, устрашающее. Приходилось ступать по мягкой, упругой почве, где, извиваясь и сплетаясь, растянулись, словно громадные ящерицы и змеи, корни лесных великанов, а их ветви образовали сплошной, непроницаемый зеленый покров.
6
На самом деле гориллы стали более-менее известны ученым лишь во второй половине XX века благодаря работам Дж. Шаллера, жившего рядом с ними с течение многих месяцев.
Тонкие испарения, подымающиеся от сырой, пропитанной влагой земли, собирались на стволах деревьев и медленно, едва приметными струйками сбегали вниз либо падали с листьев деревьев тяжелыми каплями на плечи и спины охотников.
Луч света не проникал сюда, не согревал эту влажную почву, девственную, как в первые дни творения, до которой никогда не касался человек. Под непроницаемым зеленым шатром царила влажная духота, где человек почти задыхается от удушливой атмосферы, где не чувствуется ни малейшего движения воздуха, тогда как беспощадное палящее экваториальное солнце раскаляет зеленый шатер, нависший сводом над этой природной оранжереей.
Благодаря этому постоянному нагреванию сверху и вечной насыщенности влагой корней сила растительности в этих лесах достигает невероятных пределов. Травы достигают размеров рощ, кустарники разрастаются в громадные куши, а деревья превышают своей высотой высоту высочайших зданий цивилизованных стран.
Изнемогая от слабости, обливаясь потом, горе-охотники с усилием продвигались вперед в этой паровой бане, пробиваясь между баньянами, бамбуками, банановыми кустами, камедными и масличными деревьями, тамариндами и гвинейскими пальмами, из которых добывается пальмовое масло, переплетенными и опутанными всевозможными ползучими растениями и лианами всех родов и видов, начиная от самых тонких и хрупких, как паутина, и кончая самыми толстыми и крепкими, как канаты, образующими между собой сплошную непролазную сеть.
Наконец группа, состоящая из Андре, Фрике, доктора и еще двух галамундов, вышла на почти торную тропу, над которой ветви деревьев, поломанные на значительной высоте, производили такое впечатление, как будто слоны проложили здесь себе дорогу, и получилось нечто вроде крытой галереи.
Охотники приближались к убежищу гориллы или, вернее, горилл, так как загонщики только что оповестили, что видели неподалеку двух зверей. Они настоятельно просили не производить бесполезных выстрелов и стрелять только наверняка. Следовало подойти к животному шагов на десять, захватить его врасплох, метко прицелиться прямо в грудь в тот момент, когда оно встанет на задние лапы, чтобы встретить врага лицом к лицу, и спустить курок.
Фрике положительно задыхался в своем просторном бурнусе, с которым он теперь не расставался, и внимательно искал какую-нибудь прогалину, чтобы передохнуть.
Благодаря своему небольшому росту и необычайной, чисто кошачьей ловкости он продвигался гораздо быстрее своих спутников, которым все время приходилось идти согнувшись и натыкаться на деревья или друг на друга.
Мальчуган с револьвером за поясом и ружьем наготове, держа палец на взведенном курке, бодро шагал во главе маленького отряда, несмотря на предостережения доктора.
— Да иди же ты сзади, несносный мальчишка! — шепотом окликал его доктор. — Смотри, выпустят тебе твою требуху эти гориллы.
— Не бойтесь!
И он первым выскочил на прогалину, опередив остальных на пять или шесть метров. Прорвавшись сквозь густую завесу лиан, скрывавших его от глаз спутников, он вдруг остановился и своим звонким, почти детским голосом весело воскликнул:
— А! Вот и обезьяна!
Он хотел было отступить на шаг назад, но нога запуталась в лианах; желая ее высвободить, он поскользнулся на мокрой глине и, падая, случайно спустил курок — выстрел грянул наугад. Раздался страшный рев и скрежет зубов зверя. Громадные ветви обрушились на землю, точно срезанные артиллерийским снарядом. Фрике отчаянно вскрикнул. Когда его спутники, прорвавшись сквозь лианы, выскочили на прогалину, то увидели на ее противоположном конце белый комок, который волочило за собой по земле черное существо, рослое и уродливое. Это была горилла.
Но это видение продолжалось всего секунду. Послышался повторный крик, еще более отчаянный, чем первый. Минуту спустя грянул выстрел и довольно долгое время спустя еще другой… Затем воцарилось гробовое молчание. Животное и человек исчезли.
Оба француза, в первый момент ошеломленные происшедшим, остановились в оцепенении.
Где же их дорогой мальчуган, жив ли он еще? Громадное чудовище, быть может, раздавило его, как хрупкую игрушку, в своих железных лапах! Ни малейшего звука не доносилось из-под этого мрачного зеленого свода…
Какая страшная драма разыгралась там, в этой черной лесной чаще?
Быть может, маленький смельчак, столько раз видавший опасность, переживал теперь страшную агонию в двух шагах от своих друзей, не будучи даже в состоянии позвать их на помощь.
Если два выстрела, посланные вдогонку чудовищу, избавили его от страшного врага, то почему же он молчит?
И Андре, и доктор быстро пришли в себя от поразившего их оцепенения. Оба были людьми, закаленными жизнью, и если нежданная катастрофа могла в первую минуту поразить их, то совершенно сразить их не могло ничто.
— Соберем всех охотников, — сказал доктор, — весьма возможно, что отдельные группы, идущие сюда с пяти разных сторон, наткнутся на гориллу или на ее свежий след!
— Это верное решение! — согласился Андре.
По просьбе доктора оба сопровождавших их туземца, приложив ладони к губам, наподобие воронки, издали громкий пронзительный звук, который должен быть слышен на очень далеком расстоянии.
Затем Андре вынул из-за пояса свой револьвер и медленно выпустил один за другим все шесть патронов, но выстрелы прозвучали глухо в сгущенной атмосфере, и дым от выстрелов не рассеивался в воздухе, а долго держался неподвижным облачком у поверхности земли.
На этот сигнал почти тотчас последовал отклик. Отозвался, вероятно, Ибрагим. Сообразив, что случилось что-то серьезное, он ускорил движение своей маленькой группы.
— Ну а теперь за дело, — проговорил доктор. — Вы, Андре, не удаляясь более чем на сто шагов, сделайте поспешный, беглый обход прогалины слева направо, я сделаю то же самое справа налево. Осматривайте по возможности каждый куст, каждую помятую траву или сломанную ветвь, которые могут служить нам приметой. Туземцы пусть проделают то же самое, только в более тесном круге. Через четверть часа сюда подоспеют Ибрагим и остальные, и тогда мы еще раз обсудим положение и увидим, что нам делать, если наши поиски до тех пор не увенчаются успехом.