Путешествие по Сибири и Ледовитому морю (с илл.)
Шрифт:
Кроме чукчей, собираются в Островное все соседние племена из-за 1000 и 1500 верст. Юкагиры, ламуты, тунгусы, чуванцы, коряки приезжают сюда многочисленными толпами, частью на собаках, частью на лошадях. Все эти народы привозят для обмена собственные произведения, особенно деревянные полозья для саней, которые с выгодой сбываются чукчам на меха. Различие одежд, физиономий и приемов приятно разнообразит и оживляет вид торга.
Февраля 10-го собрались русские купцы и чукотские старшины в крепость к комиссару прослушать правила, которые должны наблюдаться при торге, и с общего согласия установить таксу товарам. Последнее необходимо потому, что без того безрассудное корыстолюбие русских купцов уронило бы непременно цену русских произведений. После многих споров, наконец, обе стороны единодушно положили за два пуда табака давать 16 лисьих и 20 куньих мехов; по такому масштабу
Февраля 11-го, когда комиссар собрал с чукчей подати, впрочем, довольно ничтожные, за право торговли, совершались в часовне торжественное богослужение и молебствие [155] о счастливом окончании торга, а потом подняли на башне крепости флаг в знак открытия ярмарки. Тогда чукчи, вооруженные копьями и стрелами, в порядке приближаются к крепости и на косогоре располагают свои сани с товарами в виде полукружия, Русские и другие посетители помещаются на противной стороне и с нетерпением ожидают колокольного звона, означающего позволение начинать торг.
155
К сожалению шаманское богослужение чукчей по сему случаю происходило прежде моего сюда приезда.
С первым ударом колокола кажется какая-то сверхъестественная сила схватывает русскую сторону и бросает старых и молодых, мужчин и женщин, шумной беспорядочной толпой в ряды чукчей. Каждый старается опередить других, спешит первый подойти к саням, чтобы захватить там лучшее и сбыть повыгоднее свои товары. Особенной ревностью и деятельностью отличаются русские. Обвешанные топорами, ножами, трубками, бисером и другими товарами, таща в одной руке тяжелую кладь с табаком, а в другой железные котлы, купцы перебегают от одних саней к другим, торгуются, клянутся, превозносят свои товары и т. д. Крик, шум и толкотня выше всякого описания.
Иной второпях оступается и падает в снег, другие спешат через него; он теряет шапку, рукавицы, но это не мешает; он тотчас вскакивает и с непокрытой головой и голыми руками, несмотря на 30° мороза, бежит далее, стараясь усиленной деятельностью вознаградить потерянное время. Странную противоположность с суетливостью русских составляют спокойствие и неподвижность чукчей. Они стоят, облокотившись на копья, у саней своих, и вовсе не отвечают на неистощимое красноречие противников [156] ; если торг кажется им выгодным, то молча берут они предлагаемые предметы и отдают свои товары. Такое хладнокровие и вообще обдуманность, составляющая отличительную черту характера чукчей, дает им на торге большое преимущество перед русскими, которые второпях, забывая таксу, отдают вместо одного два фунта табаку, а взамен берут не соболя, а куницу или другой мех меньшего достоинства.
156
На Островенской ярмарке употребляется, можно сказать, свое особенное наречие, составленное из беспорядочной смеси русских, чукотских, якутских и других слов. Только на таком языке объясняются между собой торгующие.
Здесь имел я случай удивляться верности, с какой чукчи, не зная вовсе весов, просто рукой отгадывают истинную тяжесть предмета, и в двух пудах замечают недостаток двух, даже одного фунта.
Торг продолжается обыкновенно три дня. Когда все товары обменены, чукчи начинают обратный путь, а русские и другие посетители ярмарки спешат в свои жилища. Местечко снова пустеет, и если через несколько дней после торга сибирская метель налетит на Островное, оно исчезает в сугробах снегов, и только торчащий флагшток крепости показывает путешественнику место, где однажды в год устраивается цветущий торговый город. Впрочем, несмотря на кратковременность срока и ничтожность податей, платимых чукчами, ярмарка эта для Сибири довольно значительна.
Обыкновенно ценность обращающихся здесь товаров равняется 200 000 руб. Через постоянные сообщения с русскими чукчи познакомились со многими новыми
К сожалению, случается противное. Боязливость и необдуманность с одной и низкое корыстолюбие с другой стороны вовлекают комиссаров в самые недостойные поступки, необходимо унижающие их в глазах чукчей, которые отличаются верным, врожденным понятием о правде.
Я воспользовался временем ярмарки, стараясь сблизиться с почетнейшими старшинами чукчей и предуведомить их о нашем намерении и цели посетить Чукотскую землю. В крепость собрались: Макамок и Леут, старшины с берегов залива Св. Лаврентия, Валетка, скитающийся с бесчисленными стадами оленей в тундрах, прилегающих к Шелагскому мысу, Эврашка, кочующий со своим племенем на берегах Чаунской губы, и многие другие. Угостив и одарив их табаком, я объявил им, что государь поручил нам осмотреть Ледовитое море с его берегами для того, чтобы найти легчайшее средство привозить чукчам на кораблях табак, железо и другие товары.
Но как при таких исследованиях легко может случиться, что мы вынуждены будем приближаться к берегам их родины и даже выходить на землю, то мы надеемся встретить дружеский прием от туземцев и обещаемся впоследствии щедро награждать за все оказываемые нам услуги. Такое обещание, кажется, несколько обидело чукчей, и один из них, именно Валетка, между прочим сказал: «Разве мы не подданные сына солнца (императора)? Он нам дал это оружие для общей пользы, а не с тем, чтобы мы употребляли его во зло, или вредили нашим друзьям». При этих словах чукча с гордостью схватился за серебряную рукоятку кортика, подаренного его отцу в царствование императрицы Екатерины II.
В заключение все присутствующие старшины дали мне слово и руки, уверяя, что они не только примут нас по-дружески, но и употребят все зависящие средства для споспешествования нашему намерению. Договор, к великому удовольствию моих гостей, был скреплен порядочной порцией хлебного вина.
Переговоры моего спутника Кокрена не были столь удачны. Выдавая себя за купца, он просил чукчей провести его до залива Св. Лаврентия для переезда оттуда в Америку, обещая им за то щедрую награду табаком и вином. Леут вызвался доставить Кокрена к Мегчименской губе в июне месяце, но требовал в награду 30 пудов табаку; Валетка, напротив того, хотел безвозмездно довести англичанина до своего кочевья на реку Веркон и оттуда отправить с родственником на Чукотский Нос или в будущем году привести обратно в Островное. Леут требовал цену слишком огромную, а бескорыстие Валетки рождало подозрение. Между тем Кокрен, познакомившись несколько с чукчами, увидел, что долгое пребывание с ними сопряжено с бесчисленными лишениями и затруднениями, не может доставить большого удовольствия, а при совершенном незнании их языка будет даже бесполезно. По этим причинам, уверившись, что данный ему от губернатора открытый лист не будет большой защитой от чукчей, Кокрен решился переменить свое намерение и возвратиться в Нижне-Колымск.
Чукчи еще очень мало известны. Немногие путешественники, посещавшие эти страны, по кратковременности сношений с жителями и по незнанию туземного языка, довольствовались только описаниями одежды, некоторых обычаев и богослужебных действий этого народа. Образ жизни, внутреннее управление и понятия чукчей еще не раскрыты, а потому нет достаточных данных для составления точной и верной идеи о характере этого замечательного племени. Находясь здесь едва несколько дней, я не имел возможности вопросами ближе познакомиться с мнениями, нравами и обычаями чукчей. Все внимание их было устремлено на предстоявшую перед ними ярмарку, а потому разговор и самые мысли более клонились к торговым делам. Сверх того, я и не смел много расспрашивать, потому что этот народ, по врожденной недоверчивости, легко мог получить подозрение: не имели ли мы злого намерения на его свободу? Впрочем, по возможности старался я собирать сведения от самих чукчей и от живущих здесь русских. Таким образом составлены следующие замечания, которые, при всей неполноте, могут служить дополнением существующих и материалом будущих точнейших описаний этого малоизвестного народа.