Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
Шрифт:
Было бы уместно процитировать целиком тот отрывок дневника Лаперуза, в котором он рассказывает о своем пребывании в Ботаническом заливе. Он не смог довести свой рассказ до самого дня отплытия отсюда, потому что отправил корреспонденцию в Европу раньше этой даты, однако заключительных глав дневника вполне достаточно, чтобы составить представление о том, что произошло и о чем он думал. В печати периодически появляются весьма вольные и бестолковые теории на предмет того, с какой целью Лаперуз посетил эту гавань. В одном географическом журнале несколько лет назад некий автор писал, как о чем-то общепризнанном, что имело место «соревнование за континент» между англичанами и французами, в котором первые опередили вторых менее чем на неделю! Нелепицы подобного рода, даже если они встречаются в серьезных научных публикациях, могут исходить лишь от тех, кто не обладает подлинным знанием вопроса. Не было никакого соревнования, никакой борьбы за первенство, как и планов территориальных приобретений со стороны французов. Читатель этого маленького очерка уже знает, что посещение Ботанического залива изначально не задумывалось — оно не входило в программу экспедиции.
Что произошло бы, если бы Лаперуз благополучно вернулся домой и если бы Французская революция не уничтожила Людовика XVI и не разрушила начатый им проект географических открытий и колонизации, — вопрос по-своему интересный. Однако все эти «если» не являются историей. Используя достаточно «если», можно целиком переделать историю человеческого рода, но подобным занятием, которое один шутник назвал «еслисторией» и которое более развлекательное, чем назидательное, и скорее умозрительное, чем благоразумное, мы заниматься не будем. Вот версия посещения самого Лаперуза… [25]
25
Далее следуют последние абзацы последней главы «Дневника» Лаперуза. См. с. 422–424 настоящего издания.
Собранные вместе, эти отрывки — почти все, что мы знаем о пребывании экспедиции в Ботаническом заливе. Как бы нам хотелось узнать больше подробностей! Имело ли какие-нибудь последствия письмо, которое Лаперуз написал Филлипу (о нем упоминает Кинг), советуя новой колонии обратить внимание на острова Тихого океана, «потому что они богаты сырьем»? Судя по всему, оно утеряно. Могила и глубина моря поглотили завершение этой «странной и полной событий истории», и все наши вопрошания были бы тщетны. Мы знали бы еще меньше, если бы Филлип не позволил Лаперузу отправить домой его дневник, несколько карт и рисунки художника первым британским судном, отплывающим из Порт-Джексона. Эти материалы, а также частные письма и несколько других бумаг доставил французскому послу в Лондоне лейтенант Шортленд. Они стали основой для двух томов и атласа, изданных в Париже.
В качестве примечания к этой главе будет уместно упомянуть авторов — современников Лаперуза, которые писали о пребывании экспедиции в Ботаническом заливе. Возможно, кто-то из читателей пожелает заглянуть в первоисточники. Собственный рассказ Лаперуза содержится в третьем и четвертом томах его «Кругосветного путешествия», изданного в Париже в 1797 году под редакцией Миле-Мюро. Есть английские переводы. Несколько писем в четвертом томе этого издания сообщают мало дополнительных сведений. Донесение Филлипа государственному секретарю Сиднею, напечатанное в «Исторических записках Нового Южного Уэльса», том I, часть 2, с. 121, посвящает один абзац этому вопросу. Отрывки из дневника лейтенанта Кинга приводятся во II томе «Исторических записок», с. 543–547. Дневник судового врача Бауэса на с. 391 того же тома содержит краткое, но очень красочное описание этого события. «Путешествие в Ботанический залив» Хантера (Лондон, 1793) в основных пунктах повторяет версию Кинга. Капитан морской пехоты Уоткин Тенч делится интересными сведениями в своем «Отчете об экспедиции в Ботанический залив» (Лондон, 1789), и в «Истории Нового Южного Уэльса» Патерсона (Ньюкасл-апон-Тайн, 1811) упоминается о французской экспедиции.
Глава VIII
Тайна моря
Корабли «Буссоль» и «Астролябия» покинули Ботанический залив 10 марта 1788 года. Отметив этот факт, вполне можно было бы произнести последние слова Гамлета: «дальнейшее — молчанье».
Мы знаем, что намеревался делать Лаперуз. Он написал письма друзьям во Франции, поделившись своими планами продолжения экспедиции после Ботанического залива. Письма не согласуются во всех деталях, однако мы можем принять самое последнее как выражение его окончательного решения. В соответствии с ним Лаперуз намеревался двигаться на север и пройти между Папуа — Новой Гвинеей и Австралией по иному проливу, чем пролив Эндевор, если таковой может быть обнаружен. В сентябре и октябре он планировал изучить залив Карпентария и оттуда идти на запад, обогнуть Австралию вдоль западного и южного побережий и подойти к Тасмании, «но таким образом, чтобы возможно было вовремя прибыть на Иль-де-Франс в первых числах декабря 1788 года». Этой программе не суждено было сбыться — даже, по сути, начаться. Если бы Лаперуз преуспел, его имя было бы начертано среди имен величайших морских первооткрывателей человечества. То, как он сейчас предстает перед нами в свете истории, с отблеском величия на челе, объясняется не столько достижениями, сколько большими надеждами, благородными намерениями, романтикой и тайной.
Одно из писем, отправленных из Сиднея, заканчивается словами: «Прощайте! Я отплываю в добром здравии, как и вся команда моих кораблей. Мы предприняли бы еще шесть кругосветных экспедиций, если бы это могло доставить нашей стране пользу или радость!» Это не были последние слова, которые он написал, но мы вполне можем их воспринимать как его прощание не только с друзьями, но и с человечеством.
Время мчалось вперед. Срок, назначенный для прибытия на Иль-де-Франс, прошел. Наступил 1789 год и начал счет своих дней. Но ничего не было слышно о Лаперузе. Во Франции возрастала тревога, и в особенности, мы можем быть в этом уверены, тревожилась женщина, которая прекрасно знала, где именно в Порт-Луи должны встать на якорь корабли, если они появятся из дымки океана. Она страстно желала, чтобы новое посещение мест, знакомых и приятных, пробудило воспоминания, которые придадут крылья скорости и пришпорят отсрочку. Но не приходило ни слова поддержки или ободрения, и слабый румянец надежды сменился бледностью отчаянья на щеках любви.
В 1791 году уже никто не надеялся увидеть возвращение экспедиции. Но нельзя ли что-то узнать о ее судьбе? Разве могла она исчезнуть без следа, словно облако в летнем небе? Нельзя ли получить хотя бы намек, найти какие-нибудь обломки, перехватить молву у тех далеких островов,
Где морским желудям и ежам, пеной буруны прикрыв, Легенды древних лагун шепчет коралловый риф? [26]Франция переживала тогда сильнейшее в своей истории социальное потрясение. К чести Национального собрания нужно отметить, что среди многих буйных прожектов и кипящих страстей оно нашло время и проявило желание организовать новую экспедицию для отыскания следов тех, чье исчезновение тяжким грузом лежало на сердце нации. Соответствующий декрет был принят 9 февраля 1791 года.
26
Редьярд Киплинг. «Английский флаг». Перевод Евгения Витковского.
Для этой цели выбрали два фрегата, которые переименовали в «Поиск» и «Надежду». Командование первым кораблем и экспедицией в целом доверили Брюни Д’Антркасто. Он уже бывал в тех широтах, где должен был проводиться поиск, служил одно время губернатором Иль-де-Франса и во время экспедиции в южные моря дал название архипелагу к востоку от Папуа — Новой Гвинее, который сейчас носит его имя.
Флерье снова составил инструкции, основываясь в первую очередь на последнем письме Лаперуза, которое мы упоминали выше. Он указал, что следы исчезнувшей экспедиции с наибольшей вероятностью могут быть обнаружены по соседству с теми побережьями, которые намеревался исследовать Лаперуз. Флерье особо отметил, что огромный участок южного побережья Новой Голландии до сих пор абсолютно неизвестен: «Ни один мореплаватель не посещал эту часть моря; исследования и открытия голландцев, англичан и французов начались с южных берегов Земли Ван-Димена».