Путешествие с дикими гусями
Шрифт:
– Вас ист пассирт? – робко поинтересовался Бегемот, глядя, как я мечусь по комнате, будто тигр в клетке.
– Нихтс.
А может, Кит угрохал его, своего благодетеля-то? И теперь его полицаи за убийство разыскивают? Или, пока в бегах был, грабанул кого? Нет, на гоп-стопщика Кит мало был похож. А на убийцу еще меньше. Хотя, может, тут все зависит от того, насколько человека довести? Если бы, скажем, Ян меня порол жестко, связывал и всякие штуки в меня запихивал, мог бы я остервенеть и в горло ему зубами вцепиться?
– Денис, - я наткнулся на необъятное пузо, мягкие пухлые руки обхватили меня
Я соврал что-то, чтобы Бегемот от меня отвязался, снова завалился в койку и включил какой-то тупой боевик. Не знаю, как дотянул до десяти пятнадцати. Может, жирдяй и удивился, что мне вдруг приспичило новости смотреть, но ничего не сказал. К этому времени я его неплохо выдрессировал.
Вот, наконец-то! Демонстрации против исламизации, акции против расизма, убийство в Дрездене, снова тигрята, в реке Шпрее недалеко от закрытого луна-парка найдено неопознанное тело подростка... Что?!
Я смотрю на зернистый портрет Кита и медленно понимаю, почему в телеке не показывают его фотографию. Труп пролежал в воде несколько недель. Может, у него вообще не осталось лица. Или осталось, но теперь его только в ужастиках снимать. А это фоторобот. Полиция надеется, что по нему кто-то сможет опознать жертву. Жертва... Ну да, не отправился же Кит поплавать в феврале? И навряд ли он упал в воду с моста голым. Мля-а... Пи...дец.
Я медленно выключаю ящик. Пялюсь в темный экран. Перед глазами еще скользят кадры-картинки: давно застывшие кабинки колеса обозрения, заросшие травой рельсы аттракционов, желтые ленты полицейского заграждения, темная вода, летящий с неба то ли дождь, то ли снег...
– Кенст ду дисен юнген? – Бегемот совсем загрустил. Он вообще очень чувствительный.
– Найн.
Я не знаю этого мальчика, я его знал. Настолько хорошо, что мы даже целовались. Настолько плохо, что не представляю, куда и кому сообщил бы о его смерти, если б смог. Были ли у него родители? Братья или сестры? Блин, я даже не знаю, как его звали на самом деле. Кит – это ведь кликуха. Вроде Манюни или Баптиста.
С темного экрана на меня глянули знакомые глаза. Пушистая челка вынуждала его смотреть исподлобья. У него были такие мягкие губы. Как у пацана могут быть такие мягкие губы? А теперь... там...
Я скатился с кровати и бросился в ванную. Запер дверь на задвижку. В зеркале метнулось белое перекошенное лицо с черной полосой вместо глаз. Полетела в раковину из шкафчика всякая требуха. Мля, что за зверь Бегемот?! Никаких таблеток, электробритва и даже стаканчик для зубной щетки – пластиковый. Я забился в кафельной клетке, грохнулся на пол и стал колотиться о стенку ванны, пока на светлой плитке не появились красные брызги. Этого было мало. Я заслужил худшего. Ведь это все из-за меня. Кит же ясно сказал, что хотел бы быть рядом со мной. Если бы я его тогда не отшил... не обозвал пидором... Может, он бы остался. Послал бы своего спонсора, и сейчас еще спал бы на соседнем матрасе. И ничего этого не случилось бы.
Так нет же, мля. Денис такой белый и пушистый. Всякие старые козлы имеют его и в хвост, и в гриву, а целоваться с единственным парнем, который к нему нормально относился – ни-ни. Поговорить с этим парнем по человечески – а хули, мы ж для этого слишком гордые. Зато вот ушат говна на пацана вылить – это да, это мы можем. Натурал гребаный, мля. Чтоб у тебя мозги пустые по кафелю размазались...
Не знаю, может, я слишком сильно саданулся лбом об плитку, может, просто отключился, а вмазался мордой в пол уже потом. Только прочухался, когда меня уже вытаскивал из ванной Бегемот. Как он туда попал, не знаю. Наверное вынес своей тушей дверь, в которую давно стучался.
Я принялся вырываться, орал на него, месил жир кулаками. Но тот бормотал только что-то успокоительное, да прижимал к груди, чтоб мне было не размахнуться. Таким макаром доволок меня до кровати, заполз на нее, все еще со мной в охапке, и держал крепко, пока у меня не осталось больше ни сил, ни злости. Я лежал на мягком Бегемотовом пузе, заключенный в ракушку из его огромных рук, с сухими глазами и разрывающимся от боли, распухшим горлом.
Может быть, это была случайность. Может, хозяин Кита просто не рассчитал и слишком сильно затянул веревку. А может, он сделал это нарочно. Бил и мучил парня до самого конца, и снимал все на камеру. Да еще ржал и едко комментировал. Неужели этому уроду все сойдет с рук? Неужели никто за это не заплатит?
А что, если позвонить в полицию? Стянуть у Бегемота телефон и... Ага, а как я им все объясню, по телефону-то? Это понимаю по-немецки я хорошо, а вот чтоб самому сказать... И потом. Сопру мобильник, Бегемот сразу поймет, кто вор. Стукнет Яну, и все. Хозяин же ясно предупредил – одна жалоба от клиента, и... поплыву я по Шпрее вслед за Китом. С телефоном в жопе для лучшей навигации.
М-м, может, тогда просто попросить мобильник? Позвонить маме, ага. Бегемот, конечно, жиром зарос, но котелок у него варит. Ясно же, чего я психанул. Вон, уже почуял, небось, что пахнет жареным. Ему лишние проблемы точно не нужны. Особенно с копами. Нет, отсюда помощи ждать нечего. Знаем мы таких добрых клиентов, видали уже.
Тогда что, Денис? Как тогда жить?
«Да так, - ответил я, морщась от отвращения к самому себе. – Как раньше. Как продажная тварь».
И я жил. И никому не сказал о том, что видел в новостях. А несколько дней спустя Баптист притаранил нам газету. Бык, которого парень ублажал, любил почитывать криминальную хронику. Газета лежала на столе фоткой Кита вверх. Ясно, что Баптист просто не мог пройти мимо.
Взволнованные ребята разбирали статью по слогам с помощью Диди. Подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Тело все еще не опознано. Следы физического и сексуального насилия. Имеющих информацию о мальчике просят звонить по телефону...
Я сидел с каменной мордой. А эти придурки стали обсуждать, сильно ли Кита пожрали рыбы, и почему всплыл труп – разве обычно к ногам не привязывают бетонную плиту? Пи...дец, в общем. Один только Диди помалкивал – то ли потому, что не понимал, о чем речь; то ли слишком хорошо помнил собственную могилу.
Больше газет Баптист не таскал. Я смотрел новости у Бегемота еще несколько месяцев, но интерес к бесхозному трупу постепенно сошел на нет. Правда, в Шпреепарке, рядом с которым нашли тело, в марте кто-то устроил пожар – полиция быстро выяснила, что это был поджог. Но мало ли какие гопники развлекаются, паля заброшенные «Дом ужасов» и шапито? Кита-то к этому времени, небось, давно похоронили. В безымянной могиле.