Путешествие само по себе
Шрифт:
А он напомнил о себе волчьим воем с той стороны. Монголы заозирались, загалдели, сбились в кучку ко мне спиной, подняли щиты и выставили копья. Я где-то читал, что волк – особо почитаемый монголами зверь. Вот монголы и слегка струхнули. Я достал К-генератор. Ну, лихое устройство, не подведи, и я включил прибор. Засветились индикаторы, и я прошёлся невидимым лучом по гомонящей ощетинившейся толпе.
То, что произошло потом, стало для меня лёгким потрясением. Монголы вдруг замолкли, замерли, потом вдруг бросились во все стороны, будто среди них рванула граната. Буквально через секунду шестеро упали и забились в агонии, раздирая на груди одежду. Через пяток шагов упали ещё двое и сразу затихли. Последняя пара вломилась в ельник, и за ними метнулись две серые тени. Волки вцепились в овчинные тулупы и начали подбираться к глоткам.
Перебравшись через завал, я по глубокому снегу начал продираться к волхву, беспокоясь за его состояние. Нет, вроде бы всё в порядке. Рознег склонился над раненым зверем и руками удерживал длинную резаную рану на его боку. Он сосредоточился и читал какой-то заговор. Но, на мой взгляд, дело было паршивым. Как и у собак, у волков брюшная стенка тонкая, и, судя по ране, клинок проник в брюшную полость, повезёт серому, если не глубоко. К тому же потеря крови, к тому же зима и холод.
«Эй, Артур, а прибор твой на что? – вдруг пришла в голову очень своевременная мысль, – включай, доктор, режим лечения».
Я недолго повозился с переключателями и ручками настройки, переведя излучение в резонансный режим лечения и оптимизации функций.
– Уважаемый Рознег, позволь мне помочь серому.
– Его зовут Клык, а то его подруга Яра, – прохрипел волхв, вытирая снегом руки от крови. Попробуй, может, что и выйдет. Руду я заговорил, боле не истечёт.
Я направил К-генератор на рану, одновременно стягивая левой рукой её края. К моей радости и к несказанному удивлению волхва края раны начали срастаться, и через десять минут от неё остался только красноватый рубец на шкуре. А я продолжил облучение, пройдясь по почкам, селезёнке и печени. Через полчаса от начала процедуры Клык сам поднялся, внимательно на меня посмотрел и лизнул в руку. Из-за моей спины вышла Яра, обнюхала друга и тоже лизнула меня в руку. Вот и славно.
Собрав в кучу оружие и снятое с ещё податливых тел барахло, мы вернулись в хижину уже в потёмках. Все трофеи и хабар решили перетащить завтра. А потом нам предстояла самая противная, но нужная работа – таскать и убирать тела, чтобы не оставлять следов побоища и заразу на весну. И, наконец, маскировка. Волхв предложил замести следы лапником, а потом повторить фокус с метелью и снегопадом.
Кое-как перемучавшись ночью на непривычном жёстком ложе, я поднялся затемно, стараясь не разбудить Рознега. Зря я осторожничал, волхв поднялся ещё раньше и уже хлопотал у очага, помешивая в котле кашу. В свете масляной гаснички перекусили и с первым светом отправились на место вчерашнего побоища. В три захода перетаскали оружие, верхнюю одежду и обувь. Как ни противно, но в эти времена и, тем более зимой, любая одежда имела значение. С захоронением тел всё оказалось проще, чем я думал, поскольку Рознег присмотрел неподалёку яму от большого выворотня, которая и стала могилой. Передохнули и начали следы заметать. Потом повалил снег. Вроде бы всё закончилось неплохо, но сам по себе карательный выход монгольского десятка мне совсем не нравился. Значит, по окрестностям монголы продолжают активно шарить и ловят даже отдельных людей. Пришли сюда одни, могут прийти и другие.
Не теряя времени, кружным путём я отправился в разведку, краем глаза отмечая две серые фигуры, скользящие в отдалении. Определяя маршрут поиска, я решил сначала найти и осмотреть место работ пленных на просеках и лесосеках. Наверняка там вокруг изрядно натоптано, и потому можно не прятать следы и свободно перемещаться. А оставлять след к лесной хижине я не хотел. Мне и вчерашнего побоища за глаза хватило.
По совету волхва я пробирался по лесу в северо-восточном направлении. Продираясь через заснеженные завалы и заросли, я отмахал пару километров, когда слева услышал шум работ. Я чуть изменил направление и вскоре в просветах меж стволов увидел движение и мелькание фигур. Стал отчётливо слышен стук топоров и треск падающих деревьев. Осторожно и скрытно передвигаясь от дерева к дереву, я приблизился к тянущейся вдаль просеке. Повсюду по краям лежали поваленные деревья, кучи веток и сучьев. За одним из таких завалов я и пристроился.
В пределах видимости работали несколько групп пленников. Вид измождённых, обмороженных, чуть живых людей напоминал хроники времён Великой Отечественной войны об узниках нацистских концлагерей. Тяжёлое зрелище вызвало почти физическую боль, и со дна души начали подниматься гнев и древняя боевая ярость. Я с трудом сдерживался, скрипел зубами, ругался про себя и до боли сжимал рукоять пистолета. Нельзя, нельзя стрелять! Сегодня только разведка!
Собрав волю в кулак, я вернулся в лес и стал перемещаться левее, туда, где на просеке поднимались дымы. Как оказалось, там, примерно в полуверсте от вырубки находилась стоянка монголов, смотрящих за работами пленных на этом участке. В центре плотно утоптанной площадки стоял потрёпанный бурого цвета шатёр, треугольником горели три костра и виднелись фигуры одетых в тулупы и малахаи монголов. Я опять начал заводиться. Ну, подождите, суки, доберусь я и до вас. Сделав десяток глубоких вздохов, я успокоился, ведь сейчас мне требовалось только одно – хладнокровие. Поистине парадокс: в морозном январе человеку требовалось хладнокровие. Я закрыл глаза и усилием воли я продолжил возвращать себя в состояние внутреннего равновесия и осмысленной расчётливости. Без этого вступать в борьбу с превосходящими силами противника – чистое безумие. Успокоился и продолжил наблюдение.
Внимательно рассмотрев и запомнив расположение стоянки и все нужные детали, я решил вернуться на лесоповал, чтобы уточнить размещение и численность пленных и конвойных. Я отполз от вражеской стоянки, углубился в лес и потом, пригнувшись, перебежками двинулся в сторону лесосеки. Примерно через час выяснилось, что под присмотром десятка вооружённых луками и саблями монголов валили лес и расчищали просеку три группы общей численностью в полсотни мужиков. Некоторые из них едва таскали ноги, но другие яростно рубили деревья, видимо прибыли недавно и сил ещё не растеряли. Я высматривал, считал и отмечал в памяти, стараясь не реагировать на мучения людей и на пять лежащих на краю просеки присыпанных снегом тел. Всё выяснив, я уже собирался уходить, чтобы в спокойной обстановке обдумать свои дальнейшие действия. Но тут вмешался тот самый неожиданный роковой случай.
Издалека со стороны монгольской стоянки раздался гортанный крик, и туда потянулись охранники с просеки, оставив пару караульных присматривать за работягами. Со всех сторон монголы потянулись на стоянку, где в большом котле над одним из костров поспела варёная конина. Я сжался, как боевая пружина. Вот он случай! Я ужом ввинтился в заросли и, сделав дугу по своим следам, подполз почти вплотную к увлечённым пожиранием варёного мяса монголам. Ещё раз мне повезло, что собрались они вблизи большой кучи веток, за которыми скрывались от ветра. Стараясь не делать резких движений и скрываясь за густой хвоей, я достал К-генератор, выставил убойный режим на максимум и добавил к нему частоты блокирования дыхания.
Смерть карателей была почти мгновенной и ужасной. Некоторые повалились с хрипом, некоторые вскочили, выкашливая куски мяса и пытаясь вдохнуть. Один из них упал в костёр. Тошнотворно завоняло палёной шерстью. Дистанции и радиуса не хватало, чтобы зацепить всех карателей, и мне пришлось выскочить на просеку. В жуткой неразберихе паники на меня никто внимания не обратил, что позволило достать излучением ещё дюжину находящихся в отдалении мерзавцев. Убедившись, что стоянка зачищена, я бросился в сторону лесоповала, чтобы прикончить последних двух головорезов. Однако на полпути пришлось притормозить и остановиться, при виде двух волков с окровавленными мордами, победно стоящих над одним из монголов. Другого своим посохом прижимал к дереву волхв. Бритая голова пленного с клоком волос спереди была обнажена, а малахай валялся метрах в пяти. Я подошёл, поглядывая на замерших в ступоре пленных.
– Рознег, ты как тут оказался? – удивился я, поглядывая то на старика, то на волков.
– А ты, небось, помыслил, або один управишься? – ответил вопросом на вопрос волхв.
– Не в обиду спросил, возраст твой пожалел, – пожал я плечами.
– Года мои немалые, прав ты, однако палкой вдарить аще способен, – ухмыльнулся Рознег. – Вот поганца допрошу, и враз тебе подмогну. А ты ступай полонян собери. Пусть на стоянку идут, костры распалят, согреются да пищей поживятся. Поспрошай их, может что и узнаешь толкового, а может и подручных отыщешь.