Путешествие в Древность
Шрифт:
– Отец-Алтай и Катунь, мать великая! Духи гор и ты, Великий Лес! Услышьте меня и примите жертву своей дочери. Я не прошу у вас ничего – ни богатства, ни счастья. Пусть все в моей жизни будет правильно. Не хорошо, не плохо, а правильно. Как бы мне потом не было от того хорошо или плохо!
С этими словами я опустила руку в воду и почувствовала, как вода смывает кровь. Вытянув руку, я увидела чистый порез. Жертва принята. Спасибо вам, Великие Духи!
– Даша!!! Как ты туда залезла?!
Я дернулась назад и увидела Тома, стоящего у подножия камня. Он смотрел
– Ногами! Иди сюда!
Я показала ему дорожку и помогла взобраться наверх.
– Ай! – я отдёрнула руку и спрятала ее за спину.
– Даша, что это?! – Том держал мою пораненную руку и с ужасом смотрел то на порез, то на нож у меня на поясе. – Еще одна твоя личная традиция?!
– Нет. Просто так надо, - я попыталась высвободить руку, но не тут-то было.
– У тебя кровь идет!
– Не страшно. У меня пластырь с собой есть, - я выудила из заднего кармана сверток и отдала Тому.
Через несколько минут моя рука была заклеена белыми полосками, а сама я аккуратно спущена на берег с камня.
– Зачем ты это сделала, можешь объяснить?!
– Том, поверь мне, так было надо.
– Это что, жертва?!
– Да, жертва. Духам, - я тихонько обняла его. – Том, все хорошо. Просто… мне это было нужно. Не беспокойся, со мной все нормально. Пойдем в лагерь. Нужно выспаться – у тебя завтра Посвящение.
– Кстати, вот мне интересно, как мы поедем, если мне клеймо на одно место поставят? – он улыбнулся, плотнее привлекая меня к себе.
– Успокойся! – я расхохоталась, ярко представляя себе картинку. – Сейчас клеймо уже никто не ставит – несколько лет назад нажаловались на бесчеловечность нашего начальства, и теперь знак ставят теплой сажей!
– А если я хочу, чтобы мне его поставили?!
– Ну, я могу сказать шефу, но это больно. Очень больно.
– Можешь считать, что я мазохист! Но я хочу такое же клеймо, как у тебя!
– Ну, тогда ты сам напросился!
Мы расхохотались и в обнимку пошли к темной полосе леса.
Утро Посвящения началось с того, что Том искал свои ботинки. Нашел на дереве и долго пытался их оттуда снять. Лично вешала, так что мучился долго!
Потом все посвящаемые, то бишь Том и практикантропы, искали по лагерю «волшебные вещи» - лопату с бантиком, топор с синей ленточкой и еще кучу всякой мелочи.
Следующим пунктом издевательства была попытка занять стул, стоя друг к другу спинами и с завязанными глазами. Для этого испытания я выбрала Тома и Леху – самого высокого из перваков. Фишка была в том, что колоду, исполняющую роль стула, перед самой командой «Начали!» заменяли на небольшой тазик с водой… Над мокрой задницей Лехи, оказавшегося чуть проворней, ржали так, что окрестные деревья качались.
Потом мы заставили Тома и оставшуюся компанию выдувать из пепла конфетки и лопать их. Не дав несчастным умыться, мы завязали им глаза и заставили кормить друг друга сгущенкой. То, во что превратились их лица, когда сгущенка смешалась с пеплом, без смеха вспоминать невозможно.
А потом прибежало ужасное чудовище, сделанное из простыни, папоротника и до кучи разрисованное углем. И спастись от него можно было, только быстро добежав до квадрата, при помощи которого отрядный художник измеряет раскоп. Квадрат размером в один квадратный метр лежал на посредине поляны. А внутри него были еловые шишки. Мноооооого шишек!
Вопли народа, обутого в основном в шлепанцы, смешались с воплем «Хо-хо-хо!», донёсшимся со стороны лагеря.
Со спуска вальяжным шагом шел высокий мужчина, завернутый в белую простыню наподобие тоги. В одной руке он держал лом, а в другой лопату. На груди, обтянутой простынёй, углем было криво написано: «Бог!».
– Я бог Археологии, и я пришел благословить выдержавших испытание!
Обалдевшие глаза Тома, глядящие на весь этот бедлам, я описать не смогу. В тот момент я просто погибала от хохота.
С пинка Сергея, выполнявшего роль разводящего, народ на коленях полз к Богу через всю поляну, чтобы получить лопатой по башке и уже на своих двоих подняться в гору – в чадыр, для постановки клейма на задницу или любое другое место.
Стоило первому из посвящаемых достигнуть чадыра, как из него донеслись дикие вопли, всполошившие всех остальных. Я шустро отделилась от остальных и зарослями побежала наверх. Постановку клейма Тому я не могла пропустить! Тем более, что он будет первым за последние пять лет, кому его поставят по-настоящему. И ставить его буду как раз я – шеф сказал, что раз я рассказала, то мне и делать. И я жутко трусила, что у меня просто не поднимется рука.
Момент истины. Тома запихнули в чадыр, где ярко горел костер, на котором грелись «орудия пыток», одно из которых было настоящим. Ему завязали глаза и заставили чуть спустить шорты.
– Ты уверен? – я до последнего надеялась, что он откажется, и мы поржем над очередной перемазанной жирной сажей физиономией.
– Да! Ставьте уже, страшно!
Я взяла кочергу в руки и замерла, глядя на курящийся конец с литерой «А». Мою руку перехватила другая, и в ту же секунду раздался вопль боли. На этот раз настоящий. Я в свое время орала еще громче – это очень, очень больно.
Спустя несколько минут я уже сидела в палатке и обрабатывала ожог. Том тихо шипел сквозь зубы, но никаких комментариев не давал.
А потом был банкет и аукцион, на котором я за тысячу рублей купила «лот от шефа», в котором оказалась отлитая в бронзе химера – реплика той самой, что мы нашли несколько лет назад на нашем могильнике. Я повесила ее на толстый шнурок и подарила Тому – в довесок к свидетельству на гербовой бумаге, выписанному шефом и знаком ИАЭт**.
Рано утром мы стартовали в Новосибирск, добравшись до города уже к вечеру. Я не пустила Тома за руль, мотивировав это тем, что он не знает дороги и местных особенностей общения с ГИБДД. Было безумно тяжело ехать с пассажиром в два раза тяжелее себя, да еще на груженом вещами мотоцикле, но я справилась. Отмыться, проводить Тома, скататься к Академику – и обратно. Алтай меня все так же ждет.