Путешествие в эпицентр
Шрифт:
— Ничего из этого не выйдет, — раздался прямо над ухом Хачмена знакомый голос. Бойд Крэнгл, заместитель начальника конструкторской группы, незаметно вошел в зал и сел неподалеку. Крэнгл с самого начала выступал против проекта «Джек-и-Джилл».
— А вдруг?
— Никаких шансов, — доверительно прошептал Крэнгл. — Весь алюминий, что мы используем в аэрокосмической промышленности — знаешь, куда он в конце концов попадает? Его плавят и делают мусорные баки, потому что при таком темпе гонки вооружении все наши самолеты и ракеты устаревают еще до того, как успевают подняться в воздух. Так что, Хач, мы с тобой помогаем делать мусорные баки. И было гораздо проще и честнее, а возможно, выгоднее устранить промежуточную Стадию и производить сразу мусорные баки!
— Или орала…
— Или
— Это такие штуки, в которые полагается перековывать мечи.
— Точно, Хач, — Крэнгл тяжело вздохнул. — Время ленча. Давай-ка заглянем к «Дьюку» и пропустим по кружечке пивка.
— Нет, Бонд, спасибо. Я беру полдня за свой счет и еду домой. — Хачмен сам удивился своим словам, но тут же понял, что именно это ему и было нужно — побыть одному и постараться привыкнуть к факту, что те несколько уравнений, записанных на клочке бумаги, могут сделать его самым важным человеком в мире. И нужно что-то решать.
Дорога до Кримчерча заняла меньше получаса. Чистое, почти пустое в это время дня шоссе выглядело несколько непривычно. Был свежий октябрьский полдень, и воздух, врывающийся в машину через приоткрытое окно, дышал холодом. Хачмен свернул на аллею к дому, и тут вдруг неожиданно понял: наступила осень. Щедрые дары меди и золота, разбросанные старыми буками, сплошным ковром устилали пешеходные дорожки. «Сентябрь проходит мимо меня каждый год, — подумал он. — И только когда мой любимый месяц проходит, я понимаю, что пришла осень».
Он затормозил у длинного невысокого дома, который отец Викки подарил им после свадьбы. Ее машины в гараже не было. Очевидно, она решила проехаться по магазинам, перед тем как забрать Дэвида из школы. Хачмен намеренно не стал звонить домой перед выездом. Когда Викки заводилась из-за чего-нибудь, он обычно не мог думать о серьезных вещах, а именно сегодня ему хотелось побыть одному, сохранив спокойствие и холодность ума. Еще в дверях мысль о жене вызвала у него цепочку воспоминаний, обрывков прошлого, частично окрашенных оттенками старых ссор и полузабытых разочарований. (Как в тот раз, когда она нашла у него в кармане домашний телефон Мюриел и решила, что здесь кроется роман. «Я знаю, что у тебя с этой толстой девкой… Это тебе даром не пройдет…» Или другой случай: у оператора ЭВМ прямо на работе началось кровотечение, и Лукас отвез ее домой. «Почему именно ты? Помогал ей избавиться от ребенка? Значит, по-твоему, женщина сошла с ума, если она не хочет, чтобы в дом занесли грязную болезнь?..» Господи!.. Взгляд Дэвида, полный слез… «Вы с мамой собираетесь разводиться, пап? Не уходи… Я обойдусь без карманных денег. И больше не буду мочить штаны…») Хачмен с трудом оторвался от картин прошлого. Зайдя в прохладную кухню, он постоял немного, потом решил, что есть еще не хочет. Направился в спальню, сменил деловой костюм на джинсы и рубашку и достал из шкафа свой лук, отполированный до блеска прикосновениями рук. Вынес из сарая тяжелую мишень из уложенного спиралью каната и пристроил ее на треножнике за домом. Раньше сад был недостаточно велик для стрельбы в цель, но Хачмен купил соседний участок и убрал часть старого забора. Установив мишень, он начал привычный неторопливый ритуал подготовки: маленькими колышками обозначил на земле положение ног, несколько раз натянул и отпустил тетиву, проверил каждую стрелу и уложил их в колчан. Первая стрела плавно поднялась, кратко сверкнула на солнце, и через секунду он услышал твердый характерный удар, означающий попадание близко к центру. Взглянув в бинокль, Хачмен увидел стрелу в голубом круге около цифры «7».
Довольный тем, что он так точно оценил влияние влажности на гибкость лука, Хачмен выпустил еще две стрелы, подправил прицел, затем сходил за стрелами и принялся стрелять на счет, аккуратно вписывая результаты в свою записную книжку. И в то время как руки сами выполняли нужные движения, одна часть разума направляла борьбу за совершенство в стрельбе, вторая билась над вопросом, имеет ли Лукас Хачмен право брать на себя роль «высшего судьи».
С технической стороны все было просто и предельно ясно. У него хватит способностей
Но это будет машина, которая, будучи один раз включенной, практически мгновенно сдетонирует все ядерные запасы на Земле.
Антиядерная машина…
Машина против войны…
Средство, способное превратить мегасмерть в мегажизнь…
Осознание того, что нейтронный резонатор может быть построен, пришло к Хачмену однажды спокойным воскресным утром почти год назад. Он проверял кое-какие свои идеи относительно решения уравнения Шредингера для нескольких независимых от времени частиц, и вдруг случайно ему удалось на долю секунды заглянуть в глубь математических дебрей, скрывающих реальность от разума. Словно расступились заросли полиномов, тензоров, функций Лежандра, и вдали на мгновение призрачно мелькнула машина, которая может уничтожить бомбу. Просека тут же исчезла, но бегущий по бумаге карандаш Хачмена успел зафиксировать достаточно примет, чтобы позже отыскать дорогу к цели.
И вместе со вспышкой вдохновения возникло полумистическое ощущение, что он избран, что он — носитель огромной важной идеи. Ему приходилось читать о подобном явлении психики, часто сопровождающем всплески новых идей, но со временем ощущение прошло, затертое социальными и профессиональными соображениями. Как неизвестный поэт, создавший одно-единственное неповторимое произведение, как забытый художник, написавший одно-единственное бессмертное полотно, так и Лукас Хачмен, почти никому не известный математик, мог теперь оставить незабываемую веху в истории. Если только он осмелится…
Прошедший год не был годом ровных успехов. Одно время ему казалось, что уровень энергии, необходимый для инициирования незатухающего нейтронного резонанса, в несколько раз превзойдет энергетические ресурсы всей планеты, но вскоре сомнения рассеялись. Машина вполне надежно может работать от переносного аккумулятора, и ее сигнал будет передаваться от нейтрона к нейтрону, незаметно и безопасно, до тех пор, пока на его пути не встретится радиоактивный материал с массой, близкой к критической.
Последние сомнения рассеялись. Математические расчеты были закончены, и Хачмен только сейчас осознают, что не желает иметь со своим творением ничего общего.
Мысли путались, перебивая друг друга… «Шесть дюжин стрел со ста ярдов — общий счет 402… Нейтронный резонатор является абсолютным средством обороны… Это твой самый высокий счет для ста ярдов… Но в ядерной войне абсолютное средство обороны может стать абсолютным оружием… Продолжай в том же духе и ты доберешься до тысячи… Если я хотя бы заикнусь об этом в министерстве обороны, никто никогда меня больше не увидит, меня поместят в одно из тех тайных заведений в самой глубине страны… Ты уже давно мечтал о таком результате, четыре года или даже больше… А Викки? Что будет с ней?. Она же с ума сойдет. И Дэвид?.. Теперь надо взять колчан, перейти на отметку восемьдесят ярдов, сохраняя полное спокойствие, и… В конце концов, существует баланс в ядерном вооружении. Кто имеет право нарушать его? Может, войны не будет? Сколько лет прошло после второй мировой войны, и ничего. От напалма японцев погибло не меньше, чем в Хиросиме и Нагасаки… Надо перевести прицел на восемьдесят ярдов, взять стрелу, левый локоть в сторону, легко натянуть тетиву, коснуться ее губами, прицел на желтый круг, держать, держать…»
— Ты почему не на работе, Лукас? — голос Викки раздался совсем рядом.
Хачмен проводил взглядом уходящую в сторону стрелу. Стрела воткнулась в мишень почти у самого края.
— Я не слышал, как ты подошла, — как можно спокойнее произнес он, оборачиваясь к жене, и, взглянув на нее, сразу понял, что она напугала его нарочно. Светло-карие глаза мгновенно ответили на его взгляд. Враждебно. «О господи!..»
— Зачем ты подкрадывалась? Ты испортила мне выстрел.
Она пожала плечами, при этом ясно, как на картинах да Винчи, проступили под золотистой кожей широкие ключицы.