Путешествие в страну Офир
Шрифт:
…Ну, понятно, к отцу Бартоломе де Лас Касасу Диего трудно было бы относиться иначе… Эрнандо, которого и дон Диего, очевидно, считал одним из самых умных и образованных людей Испании, конечно, вполне заслужил доброе отношение старшего брата… Но так же внимательно дон Диего отнесся и к самому Франческо, хотя никаких титулов или просто заслуг за тем не числилось.
Чем дольше думал обо всем этом Франческо, тем явственнее для него становилась несправедливость распространяемых о доне Диего слухов. Очевидно, уже одно это звание «вице-король» позволяло завистникам заподозрить наследника адмирала в высокомерии…
– Диего,
– Небольшой след на мне, правда, остался, – сказал дон Диего тоже с улыбкой, – но отделался я только легкой царапиной. А брат Марии удостоверился: шпагой я владею лучше его…
Тут только Франческо вспомнил, что супруга дона Диего, донья Мария де Толедо, приходится племянницей герцогу Альбе и, очевидно, – сестрой молодому сеньору, явно вызывавшему дона Диего на поединок…
О браке дона Диего тоже ходило много толков и в Испании и за ее пределами… Сын адмирала, мол, только потому и посватался к донье Марии, что рассчитывал найти защиту и поддержку в братьях ее отца – всемогущем герцоге Альбе и герцоге Фадрико де Толедо. «А дон Фадрико, – толковали в народе, – крепко держал в руках короля Фердинанда, так как ему предстояло завоевать для Соединенного королевства Наварру».
Франческо искренне порадовался, узнав, что столкновение между молодыми людьми произошло задолго до сватовства наследника адмирала к донье Марии.
Мало того: выяснилось, что и произошло это столкновение не по вине дона Диего. В одной из самых узких улиц Севильи заносчивый юнец, как говорится, перед самым его носом, презрительно улыбаясь, остановился и даже чуть-чуть вытащил из ножен шпагу.
И тут же получил по заслугам.
Далеко не часто это случается, но именно такое «столкновение» и связало впоследствии обоих забияк дружбой и повлекло за собой знакомство дона Диего с его будущей женой. И не кто иной, как именно ее брат настаивал на браке доньи Марии с вице-королем Индий.
Вот и верь после этого любителям разносить сплетни!
Синяя бархатная ночь спустилась над Севильей. Уже не душная, но еще не прохладная.
– Давай-ка, Эрнандо, полежим, как в юности, под нашим каштаном и поболтаем, но только не об императорах и монахах и даже не о вице-королях, – предложил дон Диего. – Вели слугам вынести одеяла и подушки… Если отец Бартоломе решит заночевать в твоей опочивальне, мы сможем остаться здесь до утра…
Слуг сеньор Эрнандо не позвал, а сам вытащил в сад целый ворох подушек, одеял, покрывал…
– Нет, нет, – сказал он брату, который попытался ему помочь. – Ведь сам ты всегда уверял, что я взбиваю подушки и расстилаю постели лучше любого слуги… Сейчас мы все это перетащим под каштан!
«Каштан! – вдруг с испугом вспомнил Франческо. – Да ведь под каштаном, вероятно, до сих пор отсыпаются Хосе и Педро Маленький! Нет, надо увести хозяина и гостя от каштана подальше».
– Уважаемые сеньоры, – произнес он, удивляясь своей смелости, – я приметил здесь в саду гораздо более тенистый уголок под развесистым лавром. И каким удивительным ароматом он порадует
– Ну, давайте расположимся под лавром, – согласился дон Диего. – Действительно, даже сюда к нам доносится его ни с чем не сравнимый аромат!
Сеньор Эрнандо, очевидно, тоже только сейчас вспомнивший о Хосе и Педро Маленьком, потихоньку пожав руку Франческо, поблагодарил его взглядом.
То ли от запаха лавра, то ли от аромата цветов да, возможно, и от треволнений прошедшего дня Франческо, опустившись на мягкое, душистое ложе, тут же почувствовал, что еще немного – и он задремлет.
Однако, оглянувшись на Эрнандо, Франческо понял, что хозяин дома тоже не прочь вздремнуть, но крепится, потому что брат его, проделавший столь длительное плавание да еще побывавший на приеме у императора, спать пока не собирается.
– Знаешь, Эрнандо, – произнес наследник адмирала мечтательно, – мог ли я ожидать, что наше совместное с отцом Бартоломе плавание доставит мне такую радость! Матерь божья, прости мне мои заблуждения! Я ведь совершенно отчетливо представлял себе, о чем будет всю дорогу толковать мне этот человек. Об индейцах, которых белые люди уничтожают сотнями и тысячами, о младенцах, разорванных на куски хорошо обученными испанскими псами, об энкомьендеро, которые заодно с отведенными им участками получили в безвозмездное пользование сотни рабов-индейцев… Я уже слыхал такие речи его на Эспаньоле… Однако опасения мои были напрасными. Думаю, что весь жар своей души отец Бартоломе приберегал для выступления перед императором…
– А вы присутствовали на этом выступлении? – спросил Франческо.
– Присутствовал ли я! – воскликнул дон Диего. – Да если бы доступ в королевский дворец не был столь затруднен, на выступлении этом оказалась бы вся Севилья! Люди толпились под окнами дворца, запрудила всю улицу… Может быть, среди них были и доброжелатели отца Лас Касаса, однако те немногие в зале – я это отлично видел – сжимали от злобы кулаки.
– А император?
– Карл Пятый, спустившись с возвышения, на котором стоял его трон, подошел к отцу Бартоломе и, сначала поднеся к губам его руку, предложил затем отцу Бартоломе занять место в кресле рядом с его троном. Император предложил монаху кресло, которое обычно занимал герцог Альба!
– Ты говоришь: император поднес к губам руку отца Бартоломе? – улыбаясь, спросил Эрнандо. – Но ведь это было не так легко: ростом Карл Пятый с нашего Франческо Руппи… Императору самому следовало бы склониться…
– Как ты любишь шутить при совершенно неподобающих обстоятельствах! – с сердцем перебил его дон Диего.
…Дон Диего уже заснул. Кажется, заснул и Эрнандо. А Франческо долго еще лежал с закрытыми глазами, обдумывая все происшествия сегодняшнего дня.
«Всегда ли в доброте можно разыскать зернышко справедливости? – задавал он себе вопрос. – Не доброта ли, говоря по совести, искалечила характер дона Диего? Нет, поначалу сын адмирала был действительно окружен вниманием и заботой, но доброта была здесь ни при чем. Так нужно было государям! И Эрнандо прав: настоящую доброту по отношению к сыновьям адмирала выказывала только бывшая кормилица принца Хуана!.. А донья Мария де Толедо!» – Франческо вспомнились наветы на эту красивую и гордую девушку.