Путешествие в Ятвягию
Шрифт:
– Двенадцать монет, – согласился ирландец, – больше у меня нет.
– Да я лучше утоплю его здесь перед рынком за то, что он мне столько крови попортил!
– У меня, правда, больше нет серебра, – повторил Патрик, – а у тебя, кажется, больше нет покупателей.
Ярыга прищелкнул языком, посмотрел еще раз внимательно на проповедника.
– Отдашь мне сверх того свой плащ.
Патрик подумал.
– Нет, – покачал он головой, – скоро осень. Холода в этом краю суровые. Я захвораю и умру. Зачем тогда мне раб?
Ярыга тяжело выдохнул, подумал еще и кивнул. Патрик снял пояс, распорол подкладку и достал
– Он сбежит от тебя, – предостерег Борко монаха.
Торговец покосился, но промолчал. Ирландец отдал деньги. Борко удалился, сказав что-то на ухо стоявшему неподалеку дружиннику. Купец пересчитал монеты, подбросил несколько раз на ладони – серебро заблестело на солнце. Опустив деньги в калиту на поясе, Ярыга подтолкнул мальчика к новому хозяину, развернулся и пошел к кораблю. Торговая ладья отошла от берега.
Патрик протянул руки, чтобы снять веревку, мальчик отшатнулся.
– Не бойся! – убедительно сказал Патрик. – Ты голоден? Иди за мной.
Он отвел отрока в поварню и отдал ему свой обед. Голодный ятвяг накинулся на похлебку.
– Скажешь наконец мне свое имя? – спросил Патрик.
– Стегинт.
– Будешь носить мою суму, Стегинт…
Стоило Патрику потерять ятвяга из виду, как тот сбежал. Это было бы сносной потерей, но беглец унес суму проповедника.
В тот день Владимир Василькович вернулся в город и призвал ирландского священника. Патрик поспешил в княжие покои. Владимир сидел, наклонившись вперед, опершись на колени ладонью одной и локтем другой руки. На его лице читалось напряжение, глаза холодно блестели. Рядом с троном в богатой боярской одежде стоял Борко.
– Ты все еще хочешь умереть в Ятвягии? – спросил Владимир.
– Я все еще хочу проповедовать ятвягам, – подтвердил Патрик.
– Я пущу тебя к ним, но прежде ты честно выполнишь мое поручение. Тебе известно, что произошло под Пултуском?
– Я слышал об этом.
– Скажи, как должно поступить князю, люди которого безвинно погибли в чужой земле?
– Тебе должно призвать всех священников твоей земли молиться об упокоении их душ.
– А скажи, как должно поступить с разбойниками? Не должен ли я наказать их?
– Это твое право, – признал ирландец.
– Вот, – Владимир возвел кверху брови и поднял перст, – это случилось в земле Конрада Мазовецкого. Мои полки готовы к войне. Я могу отдать приказ сегодня, и через день они вступят в пределы Мазовии, мстя за гибель моих людей. Но я не до конца уверен в вине Конрада.
Никто из моих людей не выжил, и нет ни одного живого свидетеля. Не хочу, чтобы напрасно пролилась христианская кровь. Мое посольство отправится в Черск [27] . Может случиться, что Конрад испугается и начнет отпираться. Поэтому мне надо, чтобы ты был там и смотрел внимательно. Поляки – твои единоверцы. Поговори с монахами и священниками при дворе. Узнай правду. Если честно выполнишь свое дело, получишь награду и разрешение на проповедь в Ятвягии.
27
Стольный город Конрада в полуденной Мазовии.
Патрик закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Я
– Я выполню твою волю.
– Добро, – кивнул князь и посмотрел на Борко, – отправляйтесь сегодня. Солнце еще высоко, – потом снова обратился к Патрику, – я буду ждать вестей от тебя три недели. Потом начну войну.
У избы Патрика ждал молодой дружинник из городской стражи. Он привел беглеца с крадеными вещами. Стражника это приключение развлекло, и он от души смеялся. Патрик холодно посмотрел на Стегинта, взял свои вещи и ушел в избу, показывая, что не собирается его сторожить.
Полчаса спустя монах вышел. Стегинт сидел на пороге и безучастно смотрел куда-то. Ирландец сел рядом.
– Мой путь изменился. Мне надо отправляться в другую страну и пробыть там какое-то время. Потом, возможно, я смогу пойти в Ятвягию. Я не принуждаю тебя сопровождать меня. Ты волен идти, куда захочешь.
– Если уйду один, меня опять схватят?
– Возможно.
– А ты будешь меня кормить, пока мы не дойдем до моего леса?
– Я буду делиться с тобой всем, что будет у меня.
– И ты расскажешь мне, что за люди… сидят в твоем мешке?
– Люди в моем мешке?
Патрик достал книгу и обеспокоенно осмотрел ее, чтобы убедиться, что маленький дикарь не повредил переплет. Стегинт настороженно косился на проповедника. Он не чувствовал за собой вины, но видел, что Патрик сердится.
– Это ты, ты сам дурень, что дал мне носить твой мешок, – оправдался ятвяг на всякий случай, чтобы чужеземец на него не злился.
– Пожалуй. Но если ты еще раз назовешь меня дурнем, я не буду тебя кормить. И не возьму с собой. И не расскажу… что за люди сидят в моем мешке.
Слово 4: Болеслав
Сухой путь от Берестья до Черска был короче речного. Хороший гонец с поводными конями смог бы преодолеть его от восхода до вечерни. Обычным путникам на это путешествие требовалось три полных дня.
Четверо всадников – Стегинт сидел за спиной у Патрика – выехали из Берестья вечером, до ночи успели переправиться через Буг, проехали несколько поприщ и заночевали в небольшой деревне. Утром продолжили путь.
В полдень, чтобы переждать жару, сделали привал в березовой роще на берегу озера. Отвыкший от седла ирландец был рад каждой остановке. Стегинт легко спрыгнул с лошади. Видя, с каким трудом спускается Патрик, ятвяг сплюнул. Чужеземный вайделот раздражал его, но он, по старой привычке, готов был повиноваться, как повиновался прежнему хозяину.
– Отпусти меня искупаться.
Патрик отмахнулся, привязал коня к дереву и попытался присесть, но вместо этого грузно и неуклюже приземлился на траву. Он выдохнул и смущенно огляделся. Борко с Рахом, боярским сыном, сидевшие чуть поодаль, были заняты разговором, а третий спутник, имя которого было ему неизвестно, почти всегда молчал.
Стегинт вошел в воду, не снимая легкой одежды, поплыл и нырнул так, что голые ступни некоторое время болтались над поверхностью, вынырнул, опять нырнул. Его ловкое тело передвигалось в воде легко и быстро.