Путешествие во тьме
Шрифт:
— Я должна поехать к тебе и забрать свое платье. Прости.
— Я разве против? Забирай, пожалуйста.
Лори остановила такси.
— Свинья! — сказала Лори, когда мы сели.
— Это я что ли?
— Вот дурочка, — сказала она, — я имею в виду этого проклятого копа.
— А я думала, ты имеешь в виду меня.
— Меня не трогает, что ты думаешь. Но учти: если ты будешь и дальше такой идиоткой, у тебя никогда ничего не выйдет. Ты не умеешь ладить с людьми. Разве это нормально — вместо того, чтобы хорошо провести время в приятной компании ты напиваешься в стельку и начинаешь скандалить
Мы доехали до Бернерз-стрит и поднялись наверх. Старушка встречала нас в дверях.
— Приготовить завтрак, мисс?
— Да, и налей ванну. Шевелись скорее.
Я стояла в коридоре. Она прошла в спальню и вынесла оттуда мое платье.
— Вот, возьми, и, ради всех святых, не смотри на меня так Пойдем перекусим что-нибудь.
Внезапно она поцеловала меня.
— Не обижайся, детка, я не такая уж плохая. Знаешь, я люблю тебя. Честно говоря, я тоже здорово надралась вчера. Ты, конечно, можешь притворяться непорочной девой всю оставшуюся жизнь, мне нет до этого дела. Ко мне это не имеет отношения.
— Только ничего не говори больше, у меня жутко болит голова. Имей совесть, — сказала я.
Это был первый погожий день за долгие недели. Старушка постелила белую скатерть на стол в гостиной, и на ней сияли солнечные блики. Потом она ушла в кухню — жарить бекон. Запах жареной свиной грудинки и звук воды, льющейся в ванну. И ничего больше. На сердце было пусто.
5
Было четыре часа пополудни, когда я вышла из дома. Я медленно шла по Оксфорд-стрит, думая о своей комнате в Кэмден-Таун и о том, как мне не хочется туда возвращаться. В витрине магазина мне на глаза попалось черное бархатное платье. На юбке спереди был разрез. Наверное, я бы неплохо в нем выглядела. Другое, с мехом вокруг шеи, напомнило мне о платье, которое было на Лори. Ее шея выглядывала из меха и казалась очень стройной и крепкой.
Наряды большинства женщин, проходивших мимо, напоминали карикатуры — безобразные карикатуры нарядов, выставленных в витринах. Когда женщины останавливались поглазеть на вещи, выражение их лиц становилось мечтательным. «Если бы мне купить вот это и это, я бы смотрелась совсем по-другому». Не теряй надежды, и ты все сможешь, на этом держится мир. И земля крутится тоже поэтому. По кусочку мечты на каждого. Очень умно придумано. Но что происходит, если у тебя больше нет мечты, если хребет сломан? Что тогда?
Не могу же я стоять и смотреть на это платье всю жизнь, подумала я. Я повернула голову — мимо медленно ехало такси. Шофер взглянул на меня, я подняла руку.
— Бёрд-стрит, дом двести двадцать семь, — сказала я шоферу.
Над дверью было два звонка. Я нажала нижний. Никто не вышел, но когда я толкнула дверь, она отворилась сама.
Я увидела коридор с лестницей, ведущей наверх. По левую руку была дверь. Я вышла на улицу и позвонила снова. Левая дверь отворилась, и старик в пенсне сказал:
— Да, мисс?
За этой дверью была контора. Я увидела шкаф с документами, стол с пишущей машинкой и множеством писем и два стула.
Я сказала:
— Я хотела бы видеть мисс Мэтьюз, мисс Этель Метьюз.
— Это наверху, — сказал старик, — вы нажали не тот звонок.
— Извините.
— Сегодня вы четвертая, — сказал он, — будьте так любезны, скажите мисс Мэтьюз, что мне это надоело, — он говорил довольно громко, — у меня есть другие дела. Я не могу весь день открывать дверь ее клиентам.
Я увидела Этель, стоявшую на площадке лестницы. Она уставилась на меня с удивлением.
— Неужели это ты?
— Здравствуйте, — сказала я.
На ней был белый халат с закатанными рукавами. Волосы были уложены в прическу. Она выглядела гораздо симпатичнее, чем раньше.
— О чем это тебе нудил Денби?
— Он сказал, что я нажала не тот звонок.
— Вот засранец. Входи, я как раз пью чай.
Гостиная выходила окнами на Бёрд-стрит. В углу был газовый камин, перед которым стояла миска с водой. Два кресла в ситцевых чехлах с каемкой из маленьких бутонов роз, у стены — высокий диван, покрытый пледом, рядом пианино. Белые обои в полосочку.
— Сейчас принесу тебе чашку.
Мы выпили чаю.
— А он кто, этот господин внизу?
— Хозяин, — сказала она, — у него здесь контора. Вернее, так он это называет. Он говорит, что он агент по продаже марок. Я думаю, он просто приходит и сидит там. Но вообще-то большую часть времени там никого нет. Старый осел. У меня комнаты на третьем и четвертом этаже. Нет ничего лучше мебельного ситца, комната сразу становится веселой, не так ли?
Гостиная, конечно, маловата, но столовая рядом большая и просторная, и спальня тоже вполне нормальных размеров.
На стенах в столовой висели литографии из серии «Улицы Лондона» [46] , на серванте стояло блюдо с фруктами.
Этель сказала:
— Ты думала, я все сочиняю? Ты не верила, что у меня такая миленькая квартирка? Пойдем посмотрим комнату, о которой я тебе говорила.
Мы поднялись этажом выше.
— Вот что я называю элегантным стилем, — сказала Этель, — еще я могу поставить сюда газовый камин.
Мебель была выкрашена в белый цвет. В комнате стоял полумрак от задернутых штор. За окном шарманка играла унылый мотив. «Лунный залив».
46
«Улицы Лондона». — Имеется в виду серия гравюр, выполненных Вендрамини по картинам английского художника Ф. Уитли. Это были жанровые зарисовки пестрой уличной торговли: цветочницы, бакалейщики, продавщицы спичек, торговцы овощами и фруктами и т. д. Литографии с этих гравюр были отпечатаны в 1792–1796 гг. и с тех пор много раз переиздавались.
— Садись, — сказала она, указав на постель, — ты выглядишь усталой.
— Да, — согласилась я, — так и есть. Немного.
Она сказала:
— Я уже тебе говорила. Я хочу найти себе компаньонку. Чтобы она жила со мной в этой квартире и помогала мне с бизнесом. С той девушкой, про которую я тебе рассказывала, я не стала связываться. Она мне не понравилась. А с тобой, я думаю, мы бы поладили. Почему бы тебе не переехать? Здесь получше, чем в твоей комнате в Кэмден-Таун.