Путешествие вокруг света

Форстер Георг

Господни Бугенвиль в книге о своем плавании рассказывает, как однажды при сильном ветре, вздымавшем высокие волны, он внезапно попал в место, где море было совершенно спокойно, хотя ветер продолжал дуть с прежней силой. И там (добавляет он) мимо судна пронесло несколько бревен, а также фрукты, из чего я заключил, что недалеко должен быть берег. Это было действительно так; судя по указанному им положению корабля, он находился как раз к северо-западу от той самой земли, что мы сейчас видели перед собой.

Из-за продолжавшегося штиля мы и после полудня находились довольно далеко от берега, до уже можно было различить, как в некоторых местах поднимается дым, а это значило, что земля

обитаема. Находившийся на марсе офицер пробудил в нас надежду исследовать еще один вулкан: ему показалось, что из одной горы вырывается пламя. Но, видимо, это был обман зрения, ибо впоследствии мы не обнаружили на острове никаких следов вулканической деятельности, не говоря о том, что не нашли и самой огнедышащей горы.

Мыс, который мы увидели первыми, находился под 20°30' южной широты и 165°2' восточной долготы; в честь молодого офицера, первым заметившего его, он получил название мыс Колнет; вся же земля, насколько мы видели, весьма обширная, была названа Новой Каледонией [503] . Хотя жители еще не показывались, мы все же не могли удержаться от разных предположений на их счет. Поскольку обитатели Новых Гебрид оказались столь непохожими на новозеландцев и заметно отличались даже друг от друга, нам хотелось надеяться, что мы сможем установить происхождение новозеландцев от жителей Новой Каледонии. Впоследствии оказалось, однако, что эти предположения слишком поспешны и с точностью судить об истории народов, населяющих острова Южного моря, вообще вряд ли возможно.

503

Каледония — древнее название Шотландии.

Еще до темноты от берега к нам отошли три каноэ под парусами. Из-за расстояния туземцы, видимо, приняли наше судно за каноэ и решили, что оно гораздо ближе, но, видно, скоро поняли свою ошибку; во всяком случае, спустя некоторое время они повернули обратно. На западе земля состояла из нескольких островов, а прямо перед нами шла широкая полоса прибоя; мы поэтому предположили, что вся земля на некотором расстоянии от берега окружена кольцом коралловых рифов.

Рано утром со свежим ветром мы приблизились к острову и скоро увидели риф, параллельный берегу, милях в трех от него. Внутри рифа плавали каноэ, каждое с двумя парусами, один позади другого. Люди на них занимались рыбной ловлей. Вскоре от берега отошли еще несколько каноэ. Выйдя за риф, они направились к нам. Когда же подошли достаточно близко, мы окликнули туземцев. Некоторое время они разглядывали нас, а затем как ни в чем не бывало повернули назад.

Между тем мы нашли проход в рифе и спустили две шлюпки, чтобы промерить там глубину. Вскоре наши люди подали знак, что нашли удобный и безопасный проход, и тут же мы увидели с корабля, что они вполне дружелюбно беседуют с островитянами в каноэ. Мы последовали за ними и через канал шириной около мили вошли внутрь рифа, где море было совершенно спокойно. С обеих сторон прохода, особенно у самого узкого места, плавало несколько каноэ, откуда индейцы самым дружеским, доброжелательным образом (что нас очень обрадовало) показали нам, чтобы мы держались середины. Наши шлюпки тем временем прошли на веслах еще дальше вперед и каждый раз, как опускали лот, условными сигналами показывали нам глубину.

Земля отсюда казалась неплодородной и была покрыта беловатой травой. Кустарника не было видно, но на горах росли кое-где отдельные деревья, большей частью с белой корой, очень напоминавшие нашу иву. Когда мы подошли поближе, перед нами открылась узкая равнина у подножия горы,

окаймленная зелеными тенистыми деревьями и кустарником, среди них иногда выделялись кокосовая пальма или банан. Мы увидели также несколько хижин, имевших вид конуса и похожих на большие плетеные ульи; вместо дверей в них были просто отверстия. Точно так же выглядели хижины жителей Кокосовых островов и острова Хорн, как они изображены в описаниях путешествий Ле-Мера и Схоутена.

Тем временем вернулся на шлюпке лейтенант Пикерсгилл и рассказал, что индейцы, находившиеся в каноэ, не только отнеслись к ним весьма дружелюбно, но и представили одного из своих земляков по имени Tea-Бума как своего эрики,или короля. Лейтенант подарил eмy медали и кое-какие другие мелочи, а остаток своего запаса разделил между остальными, но те сразу все отдали Tea-Буме. Пикерсгилл привез четыре-пять рыб, которых получил от этих людей в виде ответного подарка; однако они уже начали протухать и были несъедобны.

В гавани находился небольшой остров, окруженный рифами и мелями; неподалеку от него было хорошее дно, и там мы бросили якорь. Тотчас же корабль окружило около двадцати каноэ, каждое имело по два паруса и состояло из двух лодок, соединенных с помощью дощатой платформы. На платформе лежала куча земли, смешанной с золой, и там постоянно горел костер. Много народу сразу же доверчиво поднялось на борт, и один продал нам клубень ямса в обмен на кусочек красной ткани. За обедом взаимное расположение еще больше возросло. К соленой свинине они не пожелали притронуться, как не пожелали и пить вино, зато с удовольствием поели ямс, который мы приобрели на Танне. Жаль только, у нас его было слишком мало, чтобы угостить их как следует. Их внимание привлекало все красное, особенно если это был красный платок или тряпица, но они ничего не предлагали взамен.

Если не считать слова эрии нескольких других, их язык не имел сходства ни с каким другим, слышанным нами до сих пор в Южном море. Поскольку на всех восточных островах этого океана, включая Новую Зеландию, говорят на одном и том же языке (или, во всяком случае, его диалектах), легко представить, сколь озадачивало такое несходство языков, встреченных нами в западной части этого моря. Да и сами люди сильно отличались от всех, кого мы до сих пор видели. Они высокого роста, в основном пропорционально сложены, черты лица мягкие, волосы и борода черные, очень курчавые, у некоторых почти шерстистые, а цвет кожи по всему телу близок к черному или же темно-каштановый, как у жителей Танны.

После полудня мы на двух шлюпках с большими командами, в сопровождении двенадцати хорошо вооруженных морских пехотинцев, отправились на берег и высадились на плоском мысе, где собрались туземцы. Некоторые из них были вооружены, другие безоружны. Хотя никто даже движением не попытался помешать нашей высадке, мы для безопасности все же послали вперед морских пехотинцев, которые стали ходить перед туземцами и просить их, чтобы они освободили немного места. Те сделали это охотно, а потом представительного вида молодой человек по имени Tea-Бума, на которого господин Пикерсгилл указал как на короля, обратился к нам с речью; но прежде другой громкими возгласами потребовал от всех тишины. Речь была, видимо, серьезной, однако звучала очень мягко. Иногда оратор повышал голос, иногда как бы задавал вопрос, во всяком случае останавливался, и старики из толпы каждый раз отвечали. Вся речь продолжалась две-три минуты. Вскоре выступил еще какой-то видный мужчина, должно быть предводитель, и тоже держал речь, а мы уже без опасений смешались с толпой, дабы поближе разглядеть их оружие и украшения.