Путешествие за край Земли
Шрифт:
— А ты знаешь?
— Знаю, — отрезала она.
Вечер. Знакомство. Машенька.
Из тех соображений, что данная книга может попасть в руки детей, автор решил опустить (исключить из текста) эту часть повествования.
Глава одиннадцатая
Глубокая ночь. Гостиная. Камин. Огонь. Возле камина кресло. В кресле Леденец. Ему тревожно. Он смотрит в огонь и думает. Звучит музыка: Джон Сурман.
Завтра, — думает Леденец, — завтра, завтра. Все должно будет решиться завтра. Жребий брошен. Утро принадлежит Зинуле. Мое слово днем. Значит, до этого времени мне бояться нечего. Почему? Не знаю. С одной стороны, я не могу определить, выразить словами… С другой, я прекрасно чувствую
Но что мы имеем? Вот главный вопрос вопросов: Что мы имеем, а, следовательно, что мы будем иметь?
Два убийства, загадочная смерть (если только верить очкарику), пропавший мольберт, единорог, убийца, который ждет своего часа… Этого я должен увидеть. Я должен запомнить его лицо, узнать, сорвать маску, как и с того, другого…
Размышляя, Леденец засыпает. Сон переносит его в комнату, похожую на гостиную. Она такая же просторная. В ней так же горит камин, но только она декорирована под избушку старухи-волшебницы. Леденец сидит за столом. Напротив него красивая, не старше тридцати пяти лет женщина. Она красиво и богато одета. В руках у нее колода карт, значение которых Леденцу неизвестно. Женщина раскладывает карты.
— …необходимо, — говорит она. — Каждая карта ложится только на предыдущую, такова Колода Судьбы. Обычно я не принимаю без очереди, но ты мне понравился, к тому же его просьба… Ты боишься и ненавидишь одного человека. Ты думаешь, что он обрывает тебе крылья, тогда как на самом деле… Ты куколка, которой надлежит стать бабочкой, но вместо того, чтобы идти вперед, ты все время возвращаешься и возвращаешься… Посмотри на расклад.
Леденец смотрит на карты и видит, какая стройная, логичная, правильная получается картина, и то, к чему он относился, как к проклятию, является частью этой красоты. На него опускается Венец Понимания. Женщина продолжает говорить, но он ее не слышит. В его голове громко звучит музыка Мэйлса Дэвиса, и вообще, чем больше хорошего джаза, тем лучше.
Леденец просыпается. На его лице выражение блаженства. Он сладко потягивается, как это могут только не обезображенные чрезмерным воспитанием дети. Он поднимается на ноги, уверенно подходит к одному из шкафов, открывает дверцу и достает с полки коробку с дорогими, толстыми сигарами. Он закуривает сигару и молча, полностью сосредоточившись на процессе, выкуривает ее. Окурок он бросает в камин.
Затем Леденец покидает гостиную. Он возвращается к себе в комнату, где мирно спит красивая (она очень красивая, особенно при таком освещении) Катенька. Она спит очень сладко, но Леденец, тем не менее, ее будит.
— Что, уже утро? — сонно и немного капризно спрашивает она.
— Нам надо поговорить.
— Что случилось? — на лице у нее появляется тревога.
— Я кое-что понял.
— Я тебе не нужна?
— Глупенькая… — сказав это, он нежно обнял Катю, — я люблю тебя.
— Тогда что?
— Завтра вечером меня убьют.
— Не говори так!
— Не перебивай. Завтра вечером меня убьют. Это происходит всегда за мгновение до того, как я понимаю картину преступления. Изменить это невозможно. И не нужно. Мне нужна эта смерть. Она позволит мне обрести себя, выйти за рамки вечно повторяющегося процесса. Отнесись к моей смерти по возможности спокойно, и смело иди вперед. Я буду тебя ждать с той стороны.
— Ты хочешь, чтобы я тоже умерла? — спрашивает Катенька. В ее голосе ужас.
— Что ты, глупышка. Если ты умрешь… я даже думать боюсь об этом, но я другое дело. Я уже много раз умирал таким образом. Это невозможно понять, но это так. Я найду тебя, когда ты выйдешь из дома.
— Но я… я не хочу… я боюсь…
— Не бойся.
— А вдруг ты меня не найдешь?
— Даже не думай об этом.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Главу заканчивает постельная сцена.
Глава двенадцатая
Утро. Знакомство. Зинаида Аркановна Петрова.
— Здравствуйте… да какая я Зинаида Аркановна, что за… Зина. Просто Зина. Всю свою сознательную жизнь я гонялась за химерами. Мне было 16, когда я впервые столкнулась с теми… Одного из них вы называете Черным Человеком. Я бы назвала его невидимкой. Вы читали Честертона? У него есть рассказ: «Невидимка». Убивают человека в собственном доме, куда можно проникнуть только через входную дверь, которая у всех на виду. Я не буду пересказывать рассказ. Суть в том, что все свидетели, а дверь была под постоянным наблюдением, утверждали, что в дом никто не входил. В конце концов, выясняется, что убийцей был почтальон. Никто не обращает внимания на почтальонов. Другой пример: Кто из вас ни разу не сталкивался с тем, что в один момент совершенно близкий, знакомый человек становится вдруг совершенно чужим. И дело не в том, что происходит нечто ужасное или хотя бы значимое. Вы сидите, пьете чай или кофе, смотрите друг на друга… И вы понимаете, что человек, которого вы знаете вдоль и поперек, на самом деле чужой, незнакомый, неведомый.
— Мы не успеем закончить до обеда, — перебил ее Михаил.
— Позвольте это решать мне, — осадил его Доктор, — продолжайте, Зина, и не обращайте ни на кого внимания.
— Спасибо. Так вот, дело здесь в особенности нашего восприятия и осознания. Наша нервная система получает и перерабатывает на несколько порядков больше информации, чем мы себе осознаем. В результате наша с вами действительность… Мы получаем от объекта некий пакет сигналов, перерабатываем его и выбираем значительно меньшую часть для осознания. Другими словами, глядя на человека, мы «видим не его», а некую сетку из значимых точек. Мы запоминаем эту структуру, совершенно не замечая те процессы, которые происходят между значимыми точками, и когда наша модель перестает «налезать» на образ, как старая шкура на змею, происходит процесс линьки: образ разрушается, и мы видим перед собой совершенно другого человека. Какое это имеет отношение к нему? Самое прямое. Он использует это. С самого начала он был здесь, среди нас. При этом ему не надо было подобно герою Уэллса измываться над собой, чтобы сделать свое тело прозрачным. Он пошел по пути Честертоновского персонажа. Мы не видим его потому, что не осознаем. Он все время остается у нас в подсознании, влияя оттуда на ход эксперимента.
— Но зачем тогда ему было стрелять? — спросил Леденец, — мы же сами решили, что выстрел был своего рода катализатором, заставившим нас впустить его сюда.
— Это не совсем так. Он всегда был здесь. Иначе, как он мог здесь стрелять?
Все зашумели. Почему-то эта совершенно очевидная мысль никому не пришла в голову.
— Все верно. Подсознание управляет мышлением, — сказал Доктор.
— Но зачем? — спросил Леденец, имея в виду мотив выстрела.
— Он действительно заставил нас открыть дверь, но не сюда, а туда, на край Земли.
— Зина, вы не сказали ничего личного, — нарушил Доктор наступившую тишину.
— Я здесь за тем, чтобы получить приглашение.
— От кого?
— От них.
Сверху, из-под высокого потолка на стол упал прямоугольник плотной бумаги, формата визитной карточки: ПРИГЛАШЕНИЕ.
Обед. Знакомство. Леденец.
— Здравствуйте. Думаю, не имеет смысла представляться. Так получилось, что я завершаю ритуал знакомства. Впереди вечер, и если мы на верном пути, вечером все должно разрешиться. Я пришел сюда как официальное лицо, расследующее дело о двойном убийстве. Мои следственные действия были далеки от обычных, но это диктовалось обстоятельствами дела. Но у меня есть и личные счеты. Я найду собственного убийцу, который вот уже на протяжении многих жизней становится на моем пути. Сегодня вечером он убьет меня, или я убью его. Я почти знаю, как к нему подобраться, тем более что он один из вас. Да, сегодня я могу повторить почти дословно слова, сказанные более двух тысяч лет назад: Один из вас убьет меня. И эта смерть отворит вам ворота. Я уже знаю.